Смысл неделимого л выступает из сравнения речений льнуть и тянуть или также легкость и тяжесть, течение и тын.

Т указывает на увеличиваемость траты сил, а ль – на ослабление этой траты.

Ль указывает на уменьшаемость расстояния между познающим разумом и познаваемым; вещь льнет к человеку. Ат – на уменьшение расстояния между познающим и сознаваемым силами познающего: человек тянет вещь.

Отсюда лес, как то, что, существуя, растет, течет и изменяется в величине, помимо силы тяжести, но самовольно.

<Можно> сказать и так: т озвуковывает движение одной из двух приближающихся, как следствие, точек силой неподвижной, а ль – движение точки из своей собственной силы.

Это же различие выступает в залогах глаголов. Действительно: он бил и он бит имеют обратное значение; в выражении би + л деятель сам из своей воли льнет к действию, в выражении же би + т – действие тянет. Движение направлено от действователя к действию силами действователя; 2-е же течение лица к действию вызвано силами, вне его лежащими.

В речении бить лицо не само родило действие, а тянется им, действие льнет. Залог, где действователь льнет к действию, основывается на л лёта, а залог, где действие есть стекание к лицу, основывается на т тяжести.

Лишь только лес попадает в круг действия от т, он становится тесом. Итак, лес, который льнет к небесам и изменяет свое расстояние от всего неподвижного, так же и от созерцающего сознания, самочинно, независимо от него, начинае<тся> с л. Но лишь только он делается мертвым и может изменять свое расстояние, вызывая затрату сил с его стороны, он делается «тес», «тесовая крыша».

Итак, можно установить л самовольного движения к неподвижной и т движения зависимого со стороны причины точки в сторону неподвижной, и т уменьшаемости расстояния со стороны подвижной в сторону неподвижной.

Действительно, тяжелый предмет тянет руку вниз, легкий, сравненный с тяжелым, как бы льнет к руке несущего, осязаясь как лежащий на руке без затраты усилий.

Отсюда лихо и тихо; лихой тот, кто есть, как высшая точка, самохотно и своим изволом действующих сил; тихий тот, в ком эти силы отсутствуют, кто льнет к счастью, но требует повиновения другим, но кто повинуется и поддан влиянию извне. Действительно, лихими людьми звались разбойники, не останавливавшиеся для осуществления своих целей перед убийством и грабежом. Лихие люди – это как бы бурные весенние потоки, несущиеся с гор; между тем, тихие – это как бы сухие пруды, открытые для всех влияний извне. Льгота (льзя) есть как бы очертания этого буйного бытия, как бы русло его потока, а туча, туск – граница упадочного бытия, замирающего и ослабленного.

Лень, луч, отлыниваю и тень, туча и тын разделены тем же расколом лит.

Действительно, подобно лесу, луч выделен из природы, как своей дорогой мчащийся в пространстве; в слове лень заключено противоречие направления своей силы с его трудом; так же и в отлынивании. Везде л начинает слова движения своеначального, вразрез с окружающим.

Как слова песни бывают спеты, так и время, когда лес льнет к небесам, – лето.

Луч, движущийся мимо земли и лесов, лук, придающий стрелам свое особое движение, лень и отлынивание, или располагайте силами вразрез с обязанностями, свобода от долга, начина<ю>тся с л самоволия. Так же и своевольное обращение с знанием – лгание.

А источники прекращения льгот, свободы и лучей – с m.

Тяж и лежать; тяж – это тот предмет, который испытывает силы, направленные от него, который тянут силы.

Во время сна, лежки, наоборот, все влияния из другого мира прекращаются. Если среди обязанностей дня человек в разнообразных отношениях тяж, то ночь – его льготное время, и [можно сказать], что ночью он [грубит и лжет дню].

В частях речи так, тот, междометии те те-те чувство как бы сдается перед превосходящим знанием; эти выражения суть повиновение личного начала мировому.

Здесь покорность чувства судьбе выражается тягой, идущей от чувства к знанию, сковывающему чувство. Наоборот, в частице ли чувство как бы врывается в область знания; эта частица есть частица сомнения. Но не есть ли сомнение – крамола к мировому началу и мятеж?

В словах так, тот есть железная неподвижность тяжелых вещей, чувствуются окованные углы, которые так притягиваются к земле, что никакой трепет не шевельнет их, а в частице сомнения ли есть оторванность личного начала от мирового, какой-то полет вверх, на крыльях ветра.

Походит, что знание суть силы тяготения, и свобода от этих сил называется ли, а покорность, прикованность к ним, – предлогом так.

Эта связь познавательных соотношений сил и сил тяготения замечательна. Кажется, что начало, которое есть язык, больше нас знает о тяготении.