Том 1. Стихотворения 1904-1916
вернуться

Хлебников Велимир
Шрифт:

«Облакини плыли и рыдали…»*

Облакини плыли и рыдали Над высокими далями далей. Облакини сени кидали Над печальными далями далей. Облакини сени роняли Над печальными далями далей… Облакини плыли и рыдали Над высокими далями далей.

1908

«В золоте борона вечера ворон летел…»*

В золоте борона вечера ворон летел И володы голода мечева долу свирел. И долы внимали, и жены желали, И кметы стонали, и юны смеялись.

1908

«Охотник скрытных долей, я в бор бытий вошел…»*

Охотник скрытных долей, я в бор бытий вошел. Плескались тайно соли, тонул и гаснул дол. И навиков скаканье в вместилищах воды, И любиков смеянье в грустилищах зари, И веток трепетанье, и воздуха сиянье, Там, где проскользнули жарири И своим огнистым свистом Воздух быви залили. Тонул и гаснул дол… И велям вейных волей весь мир – покорный вол.

1908

«Осин серебряные бревна…»*

1
Осин серебряные бревна Сумрак пронзили седой. И стоят две водяные царевны, – Одежды зеркальной водой.
2
Они, серебряною зыбью Замутив реки залив, Ночью купая тело рыбье, От ткани тайну оголив,
3
Одели свой передник Из тонких водных трав. Молчит их собеседник, Любви ночной устав.
4
Сияют лебеди, как свечи, И конь с челом воинственным Ступает издалеча, Как жрец любви таинственный.
5
Священно-смуглые лопатки Цветком венчанного коня. И в переливчатые складки Упала наземь простыня.
6
На травы и подковы Упали чистые покровы С добычи тучных ног – То радости чертог.
7
Не две восковые свечи прудов – Лебяжья думает чета. О, белые тени белых лугов! О, белая ночь и высота!

<1908>

Любавица*

Я любиры затопил В ночеснежном серебре. Красотиною купил Быть в зол пленнике добре. Я, играя, я игл рая Та, что венковна зим мной. Простирая «прости» грая, Я вран врат златых весной. Я ночей стооких зной, Я обруч на лице чела речной. Я обруч голубой Вонзил в моих кудрей волну. Я вопль мой о той Вложил в дивес длину, Что вечный в лобзебре цветок Отверг свое «люблю!». Люблю ее поток Моих то шире, то бедней, То богом, то людьми стремящихся с безумьем дней. Я любистель! Я негистель! Войн лобзебрянных мятель! Но лишь край груди омочу О край волнистый лобзебр волн, Я – воин, отданный мечу, И снова тоск гремящих полн. Я любровы темной ясень, Я глазами в бровях ясен. Я любавец! Я красавец! Я пою скорей плясавиц Ночи, неба и зари – Так велели кобзари. Я негиня, я богиня, В звонкой радости полей, Я нелгиня, я богиня, Быть смеянственно голей. Звездный иней, звездный иней, Будь, упав на звук, смелей! Людей когда-нибудь обоговеть надежды! Будь моих нежин одеждой! Пусть соединенный говор пляск Пронзит меча на бедрах лязг. И пусть коснется лобзебро Врагу пронзившего ребро. Ими, ими, имя, имя Предков душами овьем. Снимем, снимем с ними, с ними Сеть, сотканную навьем. Звонко ль, ясно ль, тихо ль, худо ль – В этом есть удаль. О, мчи мечи, наш крик, бегущий тишинами: Мы устали быть не нами! Так и так, вот так, вот так! – Любавица и лешак Пели, Пока уста коней кипели.

1908

«Зеленый леший, бух лесиный…»*

Зеленый леший, бух лесиный Точил свирель. Качались дикие осины, Стенала благостная ель. Лесным пахучим медом Помазал кончик дня И, руку протянув, мне лед дал, Обманывая меня. И глаз его, тоски сосулек, Я не выносил упорный взгляд: В них что-то просит, что-то сулит В упор представшего меня. Вздымались руки-грабли, Качалася кудель, И тела стан в морщинах дряблый, И синяя видель. Я был ненароком, спеша, Мои млады лета. И, хитро подмигнув, лешак Толкнул меня: туда?

1908

«Смугол, темен и изящен…»*

Смугол, темен и изящен, Не от тебя ли, незнакомец, вчера С криком «Маменьки! он страшен!» Разбежалась детвора? Ты подошел, где девица: «Позвольте представиться!» Взял труд поклониться И намекнул с смешком: «Красавица!» Она же, играя перчаткой, Тебя вдруг спросила лукаво: «О сударь с красною печаткой, О вас дурная очень слава?» «Я не знахарь, не кудесник, Верить можно ли молве? Знайте, дева, я ровесник <. . . . . . . . . .> Она же: «Извините! Задумчивый какой!» Летят паучьи нити На синий водопой. Пошли по тропке двое, И взята ими лодка. И вскоре дно морское Уста целовало красотке.

<1908>

«Стрелок, чей стан был узок…»*

Стрелок, чей стан был узок, В одежде без повязок, Промчался здесь, пугая трясогузок, По дну реки, где ил был вязок. Я кинулся серной проворной Его обогнать стороной, Весь замыслам страсти покорный Вновь видеть глаз вороной. Но чу! Свистящая стрела, Была смертельна рана. Над глазом нежная пята – Стрелок была Диана.