Авторитет Громыко в то время был для членов ЦК КПСС непререкаем. Михаил Сергеевич был единодушно, без какой бы то ни было дискуссии, избран генеральным секретарем ЦК КПСС. Известно, что впоследствии Громыко сильно сожалел о своей кадровой ошибке. Понаблюдав деятельность Горбачева на посту генсека, Андрей Андреевич с горечью признал, что тот в политике просто «звонок, а не мужчина!». Позже добавил: «Не по Сеньке оказалась шапка государева, не по Сеньке!» К сожалению, «прозрел» Громыко слишком поздно.

Успех избрания Горбачева генсеком ЦК КПСС, прежде всего, был предопределен невероятной оперативностью, с которой Михаил Сергеевич и его сторонники провели заседания Политбюро и Пленум ЦК КПСС. Оппоненты и опомниться не успели, а Горбачев спустя всего 22 часа после смерти Черненко занял его место. Такого в истории КПСС и СССР еще не было. Впоследствии «помощники», обеспечившие приход Горбачева к власти, объясняли свою позицию тем, что, мол, надоело таскать гробы со старцами. Между тем известно, что благими намерениями дорога в ад вымощена. Так и получилось.

Перечислю тех, кто сыграл решающую роль в избрании Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС. Это – начальник 4-го Главного управления Минздрава СССР Е. Чазов, секретарь ЦК КПСС Е. Лигачев и министр иностранных дел СССР А. Громыко и председатель КГБ СССР В. Чебриков.

В своей книге «Рок» (М.: ГЭОТАР-МЕД, 2001) Е. Чазов заявил, что Черненко, даже став генеральным секретарем, не догадывался об его дружеских отношениях с Горбачевым. Известно, что благодаря своевременной информации Чазова о состоянии здоровья Черненко горбачевцы сумели обеспечить прибытие в Москву уже днем 11 марта целого ряда членов ЦК из дальних регионов страны.

В результате Пленум ЦК КПСС смог начать работу спустя всего 21 час и 40 минут после смерти К. Черненко. Такая оперативность могла быть обеспечена только в случае надежного предсказания даты и времени смерти генсека. Но самое главное, смерть Черненко наступила опять-таки крайне вовремя.

В этот период один из реальных претендентов на пост генсека В. Щербицкий по инициативе Громыко был направлен с официальным визитом в США. Позиция Владимира Васильевича на Политбюро могла объединить противников Горбачева. По утверждению Я. Рябова, тогдашнего заместителя председателя Совета Министров СССР, самолет, на котором Щербицкий возвращался в Москву, был специально задержан в аэропорту Нью-Йорка. В результате Владимир Васильевич не успел на заседание Политбюро. Весть об избрании Горбачева генсеком Щербицкий получил на борту самолета.

Бывший зав. Общим отделом ЦК КПСС В. Болдин в интервью газете «Коммерсантъ-Власть» (15.05.2001) заявил, что задержку рейса Щербицкого в аэропорту Нью-Йорка «организовали ребята Чебрикова из КГБ. Труднее было провести его избрание на пленуме ЦК. У меня были доверительные отношения с секретарями обкомов, и они говорили откровенно, что знают о Горбачеве мало, а то, что знают, – так не приведи Господи. Но все-таки было понимание и того, что нельзя избирать генсеком четвертого старика подряд!».

Огромную работу по продвижению кандидатуры Горбачева на пост генсека провел заведующий Отделом организационно-партийной работы и секретарь ЦК КПСС Е. Лигачев. К моменту проведения Пленума ЦК КПСС он сумел заменить 70 % первых секретарей обкомов и крайкомов своими людьми, готовыми выполнить любое его указание. Тот же Болдин говорил, что Лигачев «обзванивал ночью перед пленумом секретарей обкомов. Но важнее было другое. За Горбачева был аппарат ЦК. И значит, на места первой поступила информация в нужном для Горбачева ключе. Тут ведь действует какое правило? Кто первый вложил в нужное ухо информацию, тот и прав. Шифровальный аппарат был только у ЦК».

Кстати, В. Гришин, бывший первый секретарь Московского ГК КПСС, в воспоминаниях «От Хрущева до Горбачева» заметил, что: «Никто не принес партии столько вреда, сколько Лигачев» (М.: Эксмо, 2010). Мне лишь однажды довелось наблюдать, как Е. Лигачев решал проблемы. Дело было в период, когда в Союзе сложилось крайне сложная ситуация с подвижным железнодорожным составом.

Проблема во многом возникла по причине плохого состояния и неразвитости подъездных железнодорожных путей на предприятиях, использовавших ж/д транспорт. Ситуацию также усугубляло неудовлетворительное состояние погрузочно-разгрузочных механизмов на этих предприятиях. В результате ж/д транспорт неоправданно долго задерживался на подъездных путях.

Меня, как секретаря райкома, представлявшего экономику крупнейшего в республике промышленного района (10 % промышленности республики и 20 % – строительства), пригласили в селекторную ж/д станции «Вильнюс» на всесоюзную оперативку, посвященную использованию ж/д транспорта, которую вел Лигачев.

К сожалению, никакого анализа сложившейся ситуации и предложений по выходу из нее от Егора Кузьмича не прозвучало. Все свелось к угрозам и требованиям. Литовские руководители сидели молча, лишь переглядываясь. После завершения оперативки один из директоров, мой хороший знакомый, подошел ко мне и сказал: «Вот видишь, Владисловас, как Москва пилит сук, на котором сидит». Этим было сказано все.