Шрифт:
— Это значит, что музыка ей не понравилась? — спросил Пёс.
— Это значит, что музыка была ничего себе, но не настоящая. Все, вроде как надо: трам-пам-пам, — а не то.
— Но, вы, Потапий Михайлович, значит, ее все-таки видели?
— Да. А то о чем бы нам говорить? Она очень хороша собой! Я же не говорю, что… да. Дорогой Пёс, я ее тут в гости пригласил, почти так просто. Мой приятель, тоже, кстати, медведь — Левон Рафаилович Микаэлян, прилетает на днях из Еревана. Вот все мы и соберемся, Левон будет долма готовить. По такому случаю, я и пригласил ее в гости. Микаэляновская долма — это знаете ли — тоже серьезно. Что вы улыбаетесь?
— А музыка? — спросил Собакин.
— Написал я музыку. Сейчас сыграю, — Потапий Михайлович сел за пианино, быстро открыл крышку и стал играть. Музыка была чудесной, простой, легкой. Не то что бы веселой, но свободной. В ней был простор и надежда на счастье. Пёс сразу понял, что музыка настоящая.
— Вот! — сказал Потапий Михайлович, закончив играть, — почти уверен, что в этот раз мы ее увидим! Пёс, — сказал медведь, — напишите слова. Сам я не могу, я же не поэт. Напишите! Чтобы всем вместе спеть! Мне кажется, что это ее порадует.
Вот такой у них получился разговор.
Когда прилетел Микаэлян, он прошлепал почти сразу на кухню. И наслаждением было смотреть, как Левон Рафаилович виртуозно заворачивает начинку в виноградные листья, как мелко-мелко режет укроп для сметанной подливки, как лезвием ножа пронзает помидор.
А потом, невидимо, пришла она. Дымящаяся долма была съедена. Бер-Беров сел к пианино. Микаэлян взял со шкафа гитару, пес крякнул, и они спели. Это называлось «Девятичасовой на Аддис-Абебу». И это была настоящая песня.
Наш поезд уходит в девять, Но вечером или утром? Такое сложно проверить, Пока не уедешь сам, —Микаэлян ревел медведем, звенели струны, Бер-Беров баритоном пел про леопардов в зарослях, и про кочегара возле паровозной топки, про солнце и простор. И она пела вместе с ними, и была она красива невероятно. И ее темные глаза были счастливы, а счастье нельзя перепутать ни с чем. Пёс смотрел на нее и удивлялся. В открытое окошко потянуло весной. Они пели, наступала весна, долгая зима наконец-то закончилась. Но это совсем другая история. А пока они все вместе орали «Девятичасовой на Аддис-Абебу».
Москва, 24 июня 2005 г.