— Это было бы здорово, — промолвил Адриан и сердито посмотрел на Элизу, которая причитала:

— Увы мне! О Господи, Иисус милосердный, Мария, Иосиф, я всегда была доброй христианкой, Святая Дева, молись за нас и помоги нам в несчастье нашем…

Флорис нетерпеливо пожал плечами — к чему прерывать такой интересный мужской разговор!

— Элиза, перестань стонать и постарайся что-нибудь придумать. Нам нужно найти маму. Почему бы нам не известить Петрушку, что мы в тюрьме? Он нас спасет.

— Правда, царь, говорят, в отъезде, — добавил Адриан, — но ради нас он вернется. Что скажешь, Федор?

Федор и Грегуар в изумлении переглянулись: детям было известно, что Петрушка и царь — это одно и то же лицо, однако они явно не подозревали о его смерти. Ошеломленные Мартина и Блезуа перестали рыдать. Флорис с Адрианом почувствовали вдруг, что сами они и их слова имеют какое-то особое значение для этих преданных, но растерянных людей. До сих пор жизнь Флориса и Адриана протекала безмятежно, без всяких потрясений — они находились под защитой мамы, Петрушки и Ромо. Они шалили, дрались, играли, но все это осталось в прошлом: теперь, разлученные с Максимильеной, они ощутили свою ответственность и поэтому не плакали, хотя для детей в их возрасте это было бы вполне естественным. Они были хозяевами: именно им надлежало отдавать распоряжения, чтобы отыскать мать и выбраться из этого ужасного места… а потом, потом будет видно! Этот день стал для них переломным, оказав влияние на всю их жизнь.

Сквозь узкую бойницу, забранную двумя толстыми прутьями, в камеру проникал тусклый свет. Флорис взглянул на нее и обратился к брату, не обращая внимания на почтительно внимавших слуг:

— Надо посмотреть, что там.

Адриан важно кивнул. Его приводило в восторг это приключение, и он находил, что братишка держится здорово, невзирая на свой возраст.

— Федор, — властно произнес Адриан, — ты можешь подсадить меня? Я хочу посмотреть, что там.

— Нет, нет! — Вскричал Флорис. — Это моя идея, я и полезу!

— Ладно уж, — снисходительно улыбнулся Адриан.

Федор поднял Флориса на плечи; тот вскарабкался по стене, словно обезьяна, и уцепился за прутья.

— Как странно! — тихо проговорил Флорис, глядя вниз. — Посреди тюрьмы стоит большая церковь.

Крепость состояла из шести бастионов, окруженных огромными рвами. По невероятной иронии судьбы, Флориса и его спутников заключили в «царский бастион», который располагался с левой стороны от входных ворот. Из бойницы виден был не ров, в внутренний двор огромной крепости, в центре которого и в самом деле возвышался Петропавловский собор, выстроенный в причудливом голландском стиле. Когда царь строил крепость, он не предполагал, что она станет тюрьмой — ее назначением было защищать город со стороны моря.

Федор, кивнув, подтвердил слова Флориса:

— Я тоже слышал об этом соборе. Завтра там состоится погребение царя.

Казак прикусил язык, но было уже поздно. Адриан, посмотрев на него, спросил:

— Ты хочешь сказать, что царь умер, Федор?

— Барчук, я не знаю… я…

Флорис крикнул сверху:

— Что значит «умер»?

Элиза и остальные слуги молчали, и Федор выпутывался сам.

— Умер… гм… это значит, барчук, что он… что он надолго заснул.

— Нет, Флорис, — серьезно сказал Адриан, — это значит, что мы никогда больше не увидим Петрушку. Помнишь своего щенка Мишку? Он умер, мы его закопали, и он больше не вернулся к нам.

Флорис, по-прежнему держась за прутья, разрыдался — он никогда больше не увидит Петрушку! Потом ему почудилось, будто он слышит звучный голос царя:

«Если я поеду быстрее, тебе станет страшно, Флорис».

«Мне никогда не бывает страшно, Петрушка, я такой же, как вы».

Слезы Флориса мгновенно высохли. Он обратился к Федору, потрясенному мужеством мальчика:

— Продолжай, Федор, что произойдет завтра в соборе?

— Так вот, барчук, я слышал, как солдаты говорили, что царя похоронят в соборе и что по его приказу все Романовы будут погребены там в могилах из белого мрамора, украшенных золотыми орлами и увенчанных золотым крестом.

Элиза с раздражением поднялась с пола.

— Вам не надоело, Федор? Это все детская болтовня, и уж, конечно, не ваши золотые орлы освободят нас из темницы!

В этот момент Флорис, который, не упуская ни единого слова из разговора, продолжал вглядываться сквозь решетку, крикнул:

— Замолчите все! Я вижу Ромо, он идет по двору. Он посмотрел наверх, и я уверен, что он меня увидел.

В самом деле, князь Ромодановский в сопровождении многих бояр направлялся в собор, чтобы подготовить церемонию похорон, назначенных на следующий день. Он был очень взволнован, потому что знал, что пленников поместили в крепости. Но он никак не ожидал увидеть Флориса за решеткой бойницы — когда же это произошло, стал лихорадочно обдумывать, как поступить.

«Вероятно, их заперли в одном каземате. Лишь бы Флорис был не один!» Пропустив бояр вперед, он быстро написал несколько строк, затем, убедившись, что никто его не видит, поднял камешек, обернул его запиской и кинул Флорису. Тот, задыхаясь от возбуждения, ловко поймал послание и спрыгнул на пол. Гордясь собой, он снисходительно посмотрел на брата и слуг. Все с нетерпением обступили его. Флорис с расчетливой медлительностью развернул записку, совершенно забыв, что почти не умеет читать. Тщетно пытаясь разобрать непонятные строки, он понял, что без помощи Адриана ему не обойтись.