Они проехали под аркой и оказались в мощенном булыжником дворе. Локомотив остановился.

Дождь капал на камни. Вдалеке панихидно звенел колокол.

Лорд Монгров, одетый в темно-зеленую накидку, уже ждал их, опустив на грудь огромный подбородок и не меняя мрачного взгляда на лице, кажущемся вырезанным из камня. Его чудовищная десятифутовая фигура не шелохнулась, пока они высаживались из воздушной машины под холодный дождь.

— Доброе утро, Монгров, — Лорд Джеггед Канари сделал один из своих знаменитых глубоких поклонов, а затем встал на цыпочки, чтобы сжать массивные руки гиганта, сложенные у того на животе.

— Джеггед, — сказал Монгров, — тут что-то неладно. Почему вы и этот негодник Джерек Карнелиан здесь? Какой заговор зреет? Какую дьявольскую уловку вы задумали, чтобы нарушить мой покой?

— О, перестаньте, Монгров… ваш покой — это последнее, что вы цените? — не смог удержаться от замечания Джерек.

Он стоял перед старым соперником в своем новом сером платье с соломенной шляпкой на каштановых кудрях, подбоченясь и ухмыляясь гиганту.

— Вы ищете отчаяния… восхитительного отчаяния. Это агония души, которую знали древние. Вы хотите открыть тайну того, что они называли «человеческим фактором», и воссоздать его во всей боли и ужасе. И все же вы никогда не открыли бы эту тайну, Монгров. Не потому ли вы держите этот огромный питомник с созданиями, собранными со всех мыслимых времен и пространств? Не надеетесь ли вы, что в своем несчастье они покажут вам путь от отчаяния к крайнему отчаянию, от меланхолии к глубокой меланхолии, от печали к невыразимой печали?

— Замолчи, — простонал Монгров. — Ты явился мучить меня! Ты не можешь здесь остаться! Уходи!

Он прикрыл свои чудовищные уши ладонями и закрыл большие печальные глаза.

— Я извиняюсь за Джерека, Монгров, — сказал Лорд Джеггед, — он надеялся доставить вам удовольствие.

Ответом Монгрова был продолжительный стон. Он повернулся, чтобы уйти в замок.

— Пожалуйста, Монгров, — сказал Джерек, — извините меня за бестактность. Я только хочу, чтобы у вас была передышка от этого ужаса, этого мрака, этой непереносимой депрессии.

Монгров снова повернулся к ним, чуточку просветлев.

— Ты понимаешь меня?

— Конечно. Я ощущаю лишь малую толику того, что чувствуете вы. — Джерек положил руку на грудь гиганта. — Я ощущаю гнетущую скорбь всего, что вас окружает.

— Да, — прошептал Монгров. Из его огромного правого глаза упала слеза:

— Ты прав, Джерек, — слеза упала из левого глаза, — никто не понимает меня. Я — предмет насмешек. Они знают, что в этом огромном теле находится крошечное испуганное существо, неприспособленное и бездарное, умеющее только рыдать, стонать, вздыхать и созерцать трагедию жизни человеческой плоти до ее ужасного конца.

— Да, — сказал Джерек. — Да, Монгров.

Лорд Джеггед, стоявший теперь позади Монгрова, укрывшись в дверном проеме от дождя, кинул на Джерека взгляд, полный восхищения, присовокупив к нему еще один взгляд одобрения. Он кивнул бледной головой и улыбнулся, подмигнув Джереку белым веком бесцветного глаза.

Джерек восхищался усердием, с которым Монгров играл свою роль. «Когда я стану любовником, я буду играть свою роль столь же рьяно», — подумал он.

— Вот видите, — вставил Лорд Джеггед, — видите, Монгров, Джерек понимает вас лучше, чем кто бы то ни было. В прошлом он сыграл с вами пару шуток, это правда, но он сделал это, лишь желая развеселить вас.

Тогда он еще не понимал — ничто не облегчит страдания вашей измученной души.

— Да, — сказал Монгров. — Вы правы, Лорд Джеггед. — С этими словами он обнял Джерека своими огромными руками, от чего тот чуть не опрокинулся навзничь на брусчатку.

Джерек испугался за свой костюм, который уже изрядно намок, но этикет запрещал использовать в таких случаях любую форму силовой защиты. Он почувствовал, как осела его соломенная шляпа, а поглядев на блузку, обнаружил, что кружева ее потеряли свой безупречный вид.

— Прошу вас, — пригласил их Монгров. — Вы должны отобедать со мной. Я никогда не догадывался, Джерек, что ты такой чувствительный. Ведь ты прятал свою ранимую душу под грубым юмором, резкими насмешками и неуклюжими шутками.

Джерек находил свои шутки довольно тонкими, но в данный момент вспоминать об этом было неуместно. Поэтому он кивнул и улыбнулся.

Наконец, они зашли внутрь. Несмотря на сквозняки, дующие в коридорах, и завывания ветра на лестничных площадках; несмотря на тусклый свет и серые стены; несмотря на крыс, шныряющих под ногами, на бескровные лица живых мертвецов, заменяющих слуг; несмотря на паутину, запахи и мерзкие звуки, Джереку нравилось тут, и он бодро шагал рядом с Монгровом. Они преодолели несколько пролетов каменной лестницы и миновали лабиринт коридоров, пока, наконец, не прибыли в банкетный зал.

— А где Вертер де Гете? — спросил Лорд Джеггед, — я был уверен, что он уехал с вами прошлым вечером от Герцога Квинского.

— От Герцога Квинского? — массивные брови Монгрова нахмурились. — Да, да, Герцог Квинский. Вертер побыл здесь немного, но потом уехал. Он обещал мне показать какой-то новый кошмар, когда его закончит.

— Кошмар?

— Пьеса. Что-то вроде этого, я не знаю. Он сказал, что мне понравится.

— Великолепно!

— О, — вздохнул Монгров. — Тот космический путешественник. Как бы мне хотелось подольше поговорить с ним. Вы слышали его? «Конец», сказал он. Мы обречены!