— А вот это стоит снять отдельно, — он подошел к утюгу и откинул его верхнюю часть, — и, причем, крупным планом.

Ощерившийся зевом утюг выглядел действительно грозно. На дне лежали черные потухшие угли.

Криминалист защелкал объективом, замигала фотовспышка.

— Рыльков, а ты займись коробкой, — сказал Легин оперативнику, — посчитай, сколько там, и забери с собой. Позови понятых и задокументируй протоколом.

— Но деньги мои, личные, — заволновался директор, — и я…

— Не волнуйся — деньги отдадут, — успокоил Легин, — только перепишут номера банкнотов и убедятся в их подлинности. Кстати, сколько там?

— Девяносто тысяч американских долларов, — ответил директор.

— Неплохо, — произнес Легин с иронией, — отчего бы не пойти служить в бандиты…

Он со злостью посмотрел на бизнесмена.

— Это же твое и таких, как ты, порождение, — Легин сжал кулаки и потряс ими, — вы же их вскормили, а потом жалуетесь…

Директор отвел взгляд в сторону, ему нечем возразить.

— Ладно, — махнул рукой Легин, — для печати потом. А теперь вернемся к нашим баранам. У кого видеоматериалы погрома и последующего визита Карася?

— Кристина! — крикнул директор в открытую дверь, — позови сюда Олега!

Через некоторое время в кабинет зашел спортивного вида мужчина, лет тридцати, в военизированной униформе с надписью на груди «Служба безопасности».

— Вот, — он протянул Легину две компактных видеокассеты, — здесь все. Фиксировали стационарные видеокамеры слежения. На кабинет ставили отдельную.

— Потом оформим их протоколом изъятия, — Легин сунул кассеты в боковой карман. — Ну что, закончили? — обратился он к своим. — Пошли.

Все, кто участвовал в задержании, пошли к выходу, но Легин неожиданно вернулся.

— Возьми, — он протянул директору маленький кусочек картона с цифрами, — это номер телефона. Если что — позвонишь. Мои ребята прибудут, максимум, через семь-десять минут.

— Спасибо, — директор взял карточку.

— А если сильно уж боишься — слиняй с семьей на пару недель на Канары какие-нибудь… За это время здесь все будет кончено. Будь здоров, — Легин повернулся и ушел окончательно.

— Как думаешь, Олег? — директор вопросительно посмотрел на начальника службы безопасности.

— Думаю, будет нормалек, — ответил тот, — Легин — мужик серьезный. И взялись они сейчас за это дело круто. Скольких уже пересажали…

— В истории много было примеров, когда говорили: мы пришли навсегда, — забурчал директор, — и что из этого получалось?

Директор и охранник неуверенно переглянулись.

В дверь кабинета заглянули несколько любопытных девичьих лиц.

— Давайте, давайте! Заходите! — раздраженно крикнул директор, — приберите здесь быстренько…

Добротный, но без всяких архитектурных излишеств, особняк на берегу реки был огорожен высоким забором.

В комнате, обставленной старомодной мебелью, за массивным деревянным столом сидел мужчина лет шестидесяти и пил из обычной стеклянной литровой банки дымящуюся, почти черную, жидкость. На морщинистом лбу крупной лысой головы проступили капли крупного пота. Над ушами, пухом торчали кустики седых волос.

Мужчина был одет в поношенный костюм темного цвета. Под пиджаком виднелся свитер в полоску.

На пальцах обоих рук у мужчины темнели неясные татуировки.

Выдающийся вперед подбородок сообщал об упрямом нраве его хозяина. Две глубокие длинные морщины, избороздившие лицо от основания носа до уголков губ, придавали лицу мрачновато-угрюмый вид. Немигающие, отражающие скрытую ярость, хотя и блеклые уже, глаза подтверждали склонность к безудержным вспышкам гнева. Это были глаза человека, привыкшего повелевать и не терпевшего возражений.

Вдруг в комнату без стука вошли двое мужчин.

Один из них был высок и тощ, в просторной, но короткой, серой куртке с накладными карманами, из-под которой торчали костлявые ноги в широких штанах и в рыжих истрепанных туфлях. Всем своим обликом он напоминал сидящего на вершине скалы и высматривающего добычу стервятника. Длинный хрящеватый нос, глубоко посаженные округлые глаза и совершенно лысая голова, покрытая круглой выцветшей шапочкой наподобие ермолки, усугубляли это впечатление.

Второй мужчина тоже был высоким но, в отличие от первого, широкоплечим и подтянутым. Несмотря на элегантный гражданский костюм, в нем проглядывала военная стать. Узкое волевое лицо не имело особых примет, но выражало твердость и решительность.