Тут Элис перепрыгнула через стойку и принялась колотить «горячую» девушку, друзей «горячей» девушки, а также всех остальных, кто попадался под руку. Женщину можно вырвать из схватки, но нельзя вырвать жажду схватки из ее сердца, и до этого момента я, собственно, и не догадывалась, насколько хороша Элис в рукопашном бою. Честно говоря, я была под впечатлением. Из меня боец никакой, так что я побежала к Серене.

– Вот и хорошо, вы уж лучше сами с ней разбирайтесь. Эта зараза наклюкалась, – деликатно сказал мне торговец картинами, поднимаясь с места.

Как раз в этот миг Серену снова вырвало. Единственным спасительным обстоятельством было то, что она находилась практически в бессознательном состоянии и не могла видеть себя испачканной полупереваренными остатками ребрышек и куриных крылышек, и, таким образом, избежала этого унижения.

– И что же мне делать? – спросила я.

– Отвезите ее в приемное отделение скорой помощи. У нее может быть алкогольная интоксикация. – Байкер с отвращением взглянул на Серену.

Джорджия с Элис тем временем продолжали толкаться, царапаться и драться кулаками. Я протиснулась сквозь окружавшую их толпу, стараясь не получить физической травмы, и умудрилась крикнуть им, что Серене, похоже, нужно в больницу и что нам пора уходить. Соглашаться со мной моим подругам не пришлось, потому что в это время двое каких-то здоровенных мужиков буквально за шкирку вытащили их из зала и практически вышвырнули на улицу. Туда же Фрэнк вывел и Серену.

– Господи, я весь, блин, в этой ее хреновой блевотине. Твою мать. – Он горестно покачал головой и зашел обратно.

Зрелище было очаровательное: Элис с Джорджией в кровоподтеках и ссадинах плюс Серена в собственной рвоте, и все это под большой неоновой вывеской бара «Кабаны и телки». Я поняла, что не знаю, где находится Руби, но догадываюсь об этом. Вернувшись обратно, я протолкалась к дамской комнате и нашла там именно то, что и ожидала. Руби сидела на кафельном полу, ее красивое лицо в форме сердечка было преисполнено боли, а на щеках виднелись следы от поплывшего макияжа. Она всхлипывала.

– Он так и не пришел. Зачем он сказал, что придет, если не собирался этого делать?

Я села на пол рядом с ней и обняла ее за плечи.

– Как людям это удается? – спросила Руби. – Как они могут заставлять себя куда-то ходить, если знают, что там им могут причинить боль? Как справиться с таким разочарованием? Это противоестественно. Мы не должны быть такими незащищенными. Для того люди и женятся – никто не должен идти по жизни настолько уязвимым. Никого нельзя заставлять сталкиваться с таким количеством незнакомых людей, после встречи с которыми чувствуешь себя просто ужасно!

Мне нечего было ей ответить. Я была с ней полностью согласна.

– Я знаю. Все это жестоко, правда?

– Но что же нам делать? Я не хочу быть девушкой, которая сидит дома и плачет по своему коту. Я хочу быть одной из тех, кто сейчас находится здесь. Но что я могу сделать? Гари мне понравился, и я хотела, чтобы он приехал в этот бар, как он и обещал, но он не появился, и теперь я ужасно разочарована!

Я подняла Руби на ноги и направилась с ней к выходу. Проходя мимо Дэвида, я толкнула его. Сильно. Так что он пролил свой напиток. Я была очень зла на него – он унизил мою подругу Джорджию и в конечном итоге не стал мне мужем.

Когда мы с Руби вышли на улицу, я рассказала ей и о драке, и о рвоте. Джорджия сообщила нам, что Элис уже повезла Серену в больницу. Мы прыгнули в такси и отправились в медицинский центр Святого Винсента.

Когда мы туда добрались, Серене уже промыли желудок, что, как я слыхала, было далеко не самым приятным опытом. В течение вечера Серена поглотила штук семнадцать разных напитков.

Как же я этого не заметила? Я была так рада, что Серена наконец расслабилась, что не обратила внимания на то, как она наказывает себя. Появились и Элис с Джорджией; им обработали раны, обе они были замотаны в бинты, словно парочка девушек, занимающихся роллер-дерби [14] .

Что-то все время шло не так, все это было как-то ужасно неправильно. Мы красивые, воспитанные, сексуальные, умные одинокие женщины – и при этом мы были катастрофой, олицетворением бедствия. Если бы о нас нужно было написать книгу из серии «Как что-то сделать», называться она должна была бы «Как вам не стать похожими на нас». Мы совершенно неправильно подходили к делу под названием «быть одной», но у меня не было ни малейшего понятия, как делать это лучше.

Размышляя о лучшей жизни, я подняла голову и увидела напротив нас двух женщин, которые очень оживленно говорили по-французски. Обе они были красивы, стройны, безупречно одеты, и обеим было чуть за тридцать. Одна была одета в коричневый фетровый плащ с крупным узором, сделанным стежками белой нитки, а на другой было короткое замшевое пальто с бахромой. Почему-то это отлично выглядело. Я никогда не обращаю внимания на обувь, просто не заморачиваюсь, но красивое тоненькое пальтишко, которое заставляет не замечать всю остальную одежду – да, это производит на меня впечатление. Эти изысканные дамы явно были чем-то недовольны. Что очень по-французски. Прислушавшись и подключив свои познания во французском, который я два года учила в колледже, я уловила суть: здравоохранение в Штатах – в состоянии deplorable [15] , это отделение скорой помощи – отвратительное, а Америка в принципе – отстой. Мне стало любопытно, что же их тогда сюда привело. Они выглядели такими элегантными, такими безукоризненными. Что в их очаровательной французской жизни могло пойти настолько не так, чтобы они оказались в отделении экстренной помощи? Может, у одного из их друзей передозировка презрения?

– Простите, могу я вам чем-нибудь помочь? – Я старалась выглядеть дружелюбной, но при этом чувствовала себя несколько навязчивой.

Француженки перестали разговаривать и уставились на меня. Та, что была в фетровом пальто, взглянув на Руби и Серену с чувством полного превосходства, ответила:

– Наша подруга подвернула ногу.

Другая француженка в это время бросала на нас любопытные взгляды, тоже вдруг заинтересовавшись.

– А что привело сюда вас? – спросила она с очаровательным французским акцентом.