Наталья взяла чашку с кофе.

— У тебя в комнате можно курить? — поинтересовалась она.

— У меня в комнате можно не только курить, грусти о пошутил я, зная о том, какое кино я буду показывать Наталье.

— Это мне неинтересно. — По ответу я понял, что Наталья не склонна шутить, даже не зная, какое зрелище ей предстоит увидеть.

Я первым вышел из кухни, Наталья последовала за мной.

Мы вернулись на кухню минут через тридцать.

— Владислав Станиславович, — виновато взглянул на меня Круазье, — я, воспользовавшись вашим отсутствием, приготовил себе еще кофе.

Я машинально кивнул, давая понять, что за эту чашку я счет предъявлять ему не буду. Странно вооб-ще-то смотреть на человека, который в обычной жизни являл собой очень уверенную в себе личность, убежденную в том, что с его деньгами он чуть ли не бог. Теперь же страх превратил его почти в пресмыкающееся. Он даже стал ходить согнувшись, а голос сделался тоньше. Из него исчезли властные нотки.

— Могли бы и завтрак приготовить, — непроизвольно вырвалось у меня, хотя мне не то что есть, даже смотреть на еду не хотелось. Похоже, Наталья была в таком же состоянии. Тем не менее Куратор с охотой принялся за приготовление завтрака.

Пока все набивали желудки найденными в холодильнике продуктами, мы с Натальей наметили свои действия. Естественно, в наших планах мы отталкивались от того, что Дубак жив. А раз он жив, значит, где-то в городе. Для того чтобы обнаружить его лежбище, мы перелопатили всю имеющуюся у нас информацию.

— Думаю, нужно начать отсюда. — Наталья ткнула пальцем в развернутый перед нами лист бумаги. Движение ее руки было уверенным и не совсем женским… Точнее, женским, но это было движение женщины, которая долго и серьезно занималась спортом.

Я проследил за ее пальчиком, заканчивающимся очень аккуратным отполированным ноготком. Он, как копье в ребра, воткнулся в адрес с написанными напротив него фамилией и именем: Овод Надежда.

— Что-то личное? — не удержался я от вопроса.

— С чего ты так решил?

— Ты так ткнула в этот адрес, точно хотела выковырнуть этой дамочке глаз.

Наталья потупилась, какое-то время молчала, после чего тихо произнесла:

— Ты прав, это очень личное, но-о… — ее голос изменился, в нем послышались металлические нотки, — на деле это никак не отразится.

— Тогда еще один вопрос. — Я немного замялся, подбирая слова. — Ты уверена, что мы туда поедем для пользы дела, а не для того, чтобы ты отвела душу, издеваясь над девушкой?

— Исключено, — коротко ответила Наталья, но, заметив, что такой ответ меня не устраивает, снизошла до объяснения: — Да, я знала эту… Овод. — Наталья сглотнула, не могу, правда, сказать, что именно: обиду, злость или подкатившую к горлу тошноту. Подождала немного и уже более спокойно продолжила: — Информация о связи Овод с Дубаком появилась совсем недавно. Можно сказать, это была даже не информация, а так, слушок. Тем не менее я зафиксировала его. Я больше чем уверена, что Дубак не появится ни по одному адресу, о котором, кроме него, знает еще хоть один человек. — Тут я был полностью с ней согласен. — Его волосатого раба я в расчет не беру, — говорила дальше Наталья. — С этой стервой Дубак даже в кабаках не появлялся. А узнала я о ней совсем случайно… Я приехала к ней, чтобы набить ей ее поганое личико… — Я бы не удивился, услышав подобную фразу от мужчины. Естественно, если бы она касалась другого мужчины… Но слышать такое от женщины мне как-то не доводилось. — Да-да, именно набить, — зачем-то настойчиво повторила она, будто я был против. — Так вот, я сидела в машине недалеко от ее дома. Мысленно я уже раз двести изувечила эту крысу, но когда она приехала, то я увидела, что она не одна. Она была с Дубаком. Эти голубки мило обнимались… — Я невольно отстранился от Натальи — в ее зелененьких глазках, ставших в один миг стальными, мелькнули такие искорки, что мне сделалось не по себе. — Мне ничего не оставалось, как уехать. Но не потому, что я испугалась этого громилу, совсем нет. — Не знаю почему, но я ей верил. — Мне не нужны были свидетели. Ему больше некуда пойти, кроме как к ней.

— Ну что ж, поехали. — Но, прежде чем ехать, мне нужно было определиться с Куратором. — Семен Семенович, а вы сейчас куда? — мягко намекнул я на то, что ему пора линять из моей квартиры.

Он же решил разговаривать со мной без намеков.

— Владислав Станиславович, а я вас тут подожду.

«Вот и определился», — мысленно пробурчал я, вслух же прозвучало совсем другое:

— Черт с тобой… золотая рыбка. Оставайся. Нет сейчас времени тобой заниматься, но к моему возвращению придумай, где ты сможешь приткнуться, пока мы с Дубаком не разберемся.

— Я подумаю, — уклончиво ответил Куратор.

— Сделайте одолжение, — в тон ему проговорил я и тут же добавил, но уже более серьезно: — В противном случае я буду вынужден выставить вас на улицу.

— Но, Владислав Станиславович… — начал было Круазье.

— Мой дом — моя крепость, — резко оборвал его я, сделав упор на словах «мой» и «моя». Куратору оставалось только заткнуться. — Стас, — тем временем продолжал я, — поедешь за нами на джипе.

Китаец кивнул.

Мы были уже у двери, когда Куратор вновь окликнул меня. Я обернулся и вопросительно взглянул на него.

— Я вас очень попрошу, если вам не составит труда, заехать ко мне домой и взять один пакетик.

— Ну и кто мне его даст? — резонно спросил я.

— Так я позвоню жене и предупрежу ее, что вы заедете.

— Что в пакете?

— Да так… — замялся он, — немножко денежек — мне на мелкие расходы, да и вам монета не помешает. — Я одобрительно кивнул. — Только напомните ей, чтобы дала тот пакет, что поменьше… Ей ведь с детишками тоже надо… Кто знает, сколько я буду отсутствовать. — Куратор тяжело вздохнул.