– Знаете что, Арлена, я требую, чтобы вы отправили меня домой. Сейчас же! Немедленно!

– Татьяна, не обращайте внимания на Орла, он еще не понимает, перед чем стоит наш мир…

– Я в любом случае передумала! – известила ее Таня громким голосом. – Да я думала, что вы просто сумасшедшая! Вот и решила не перечить. Пожалела бедненькую, головкой стукнутую. Откуда я знала, что эта Анадея действительно существует? Требую, чтобы меня отправили домой! Меня мама с дедом искать будут, всю полицию на ноги поднимут…

– Страшно-то как! – ехидно сказал типчик в зеленой куртке со шнурками и кисточками. – Наверное, и до нас доберутся, а?

Таня, не глядя на Орла, бросила в сторону Арлены:

– А не вернете, так я вам помогать не буду. И ничего искать не стану. Вы же меня на роль ищейки определили, так? Чтобы я нашла то, чего не смог найти никто… Так вот – не буду и не стану!

Арлена сложила пухлые ладони в молящем жесте, прижала их к монументальному бюсту. А типчик со шнурками и кисточками вкрадчиво сказал:

– Собственно, их не так уж и много – тех, кто верит, что вам и впрямь суждено что-то найти. Алидориус Верейский мог иметь в виду другую четырнадцатую дочь. К примеру, в каганате Серендион у кагана Вакрифа есть не только четырнадцатая, но и сто четырнадцатая дочь.

– Вот и отправьте меня домой! – со злостью бросила Таня.

Лицо Арлены стало трагичным, лицо Орла приняло презрительно-враждебное выражение – мол, понаехали тут. Тут послышался шум, словно приближалась целая толпа народу. Затем распахнулись высокие двери.

И в зал действительно ввалилась целая толпа народу.

Это шествие походило на свиту; впереди шел седовласый старец в одеждах, похожих на средневековые пышные наряды, по бокам у старца и сзади него шествовали четыре личности, одетые в черное, с привешенными к поясам мечами. Мечи были без ножен и по-злодейски сверкали обнаженной сталью.

Сразу же за черными личностями шли дамы и кавалеры. Именно дамы и кавалеры, иначе не назовешь. Дамы были в длиннющих юбках, которые тащились по полу. Каждая дамочка обеими руками придерживала подол, чтобы не наступить ненароком. На кавалерах красовались затейливые короткие куртки с вышивкой и воротником-стойкой, перехваченные ремнями. На ремнях висели мечи, поменьше размером, чем те, которые имелись у четырех черных личностей. Но всяко превосходящие по размерам кухонные ножи. Неширокие штаны заправлялись в ботфорты до колена.

Старец остановился, отчего вся процессия, шествовавшая за ним по пятам, застыла. Внешность у старца была величественная. Голову украшала грива седых волос, аккуратно подстриженная серебряная бородка окаймляла скорбно поджатые губы. Тело облегал черно-алый камзол, длинный, до колен, с пышными рукавами.

Но там, где рукава кончались, не было кистей. И сами пышные, фонарями сшитые рукава болтались очень уж безвольно. Наводя на мысль, что рук-то в этих рукавах и не было.

– Дитя мое! – провозгласил старец. Пустые рукава слегка качнулись. – Упади же на грудь страдающего деда твоего!

Орл при появлении старца склонился в глубоком поклоне. Арлена выполнила замысловатый реверанс. После чего в два быстрых шага вернулась к Тане, шепотом сказала:

– Иди к князю! И пади на его благородную грудь. Ну чего тебе стоит?

Таня отступила от Арлены и заявила:

– Ни на чьи груди падать я не собираюсь!

Арлена рядом с Таней ахнула. В толпе кавалеров и дам, что торчали столбами позади старца, начались возмущенные шепотки. Но старик только один раз мотнул головой, и шепотки тут же смолкли.

Старец сказал:

– Юная дева права. Мое поведение есть невежество по отношению к ней. Я не представился, и это мое упущение. Итак, я его исправлю. Я Вал Тарлань, низложенный князь Эрроны, опальный владетель Алого замка, отец несчастного княжича Вера Тарланя. И твой дед, милая девушка.

Таня так и предполагала, что величавый Дед Мороз в средневековых шмотках и есть родитель ее блудного папочки.

Низложенный князь продолжил, внимательно глядя Тане в лицо:

– К сожалению, твой отец, мой бедный сын, уже не может ввести тебя в тот круг, к которому ты принадлежишь по праву рождения. Но я сделаю это вместо него. Отныне и навсегда признаю тебя дочерью Тарланьского дома. И нарекаю тебя Татьяной, княжной Тарланьской!

– Я и без вас уже девятнадцать лет как Татьяна! – возмутилась Таня. – И в кличках, которых вы тут к именам прилагаете, не нуждаюсь!

Старый князь потемнел лицом. Тане почему-то стало стыдно. Как говаривал ее дед, Михаил Семеныч – упавших топтать смелости не надь. Бедолаге, если разобраться, и так досталось, со всех сторон и по первое число. Из собственной страны выгнали, власти и трона лишили. Рук нет, сына злодейски убили – в общем, не жизнь, а сплошное страдание. И невесть откуда притащенная внучка хамит в придачу…