Шрифт:
Воскресенье уехали от них на дачу. На даче ужасно. Все мертвенно, все засохло, как-то особенно плохо.
Вечером звонила в Л-д Панченко. Давно-давно не встречала такого типа: хам, советский «хапала», только он хапает не вообще, а Гумилева. Какое наказание, в чьих руках бедный Лев Николаевич. Нет, за свои грехи мы платим здесь и полной мерой. Нынче именно такое время. Именно такое. Панченко орал и брызгал слюной, где, мол, я была и что все места уже заняты. Они с Наташей «московской дворяночкой» уже издают 4-хтомник и еще почему зовут меня Паолой, что за имя? Панченки сейчас устойчивы и благополучны, их время всегда, особенно теперь. Поживем – увидим, однако.
Хуже всего со мной. Я все. Никуда не годная память, ничего не могу делать, вся разъехалась. Понятно лишь одно: или надо сделать сверхусилия и вернуться в деятельность на ином витке или со мной все. Странно, но ситуация как у Элема. Мы все-таки, видимо, где-то таинственно связаны. Я тоже живу на инерции и тоже ничего не хочу делать, а в данный момент просто зеркально сижу при Маше.
Маша улетела в Лондон.
Маша учится в Лондоне. Ей нравится Лондон, ей хорошо.
День рождения Мераба. Послала Изе письмо в Тбилиси. [80]
Не помню, в какой тетради записала сон с «петухом».
В ночь с 26–27 видела во сне Томаса Манна. Он пришел ко мне. Был одет в костюм и мягкий трикотаж. жилет. Сказал, что его визит связан с тем знамением, кот. я придаю его творчеству. С ним был переводчик – дама. Но она не понадобилась. Я говорила на плохом нем. А он не на лучшем русском. Пришла Наташа (Кораблева – прим. ред.), но она тоже не пригодилась. Он сказал, что язык только тогда может быть языком, если в нем две функции: историческая (национальная) и общенациональная (планетарная). Мы легко и содержательно говорили. Он говорил о моем лит. писании и о том, что у нас плохое издательство. Я показала ему книгу, кот. мне подарила Ира. Он был изумлен и, кажется, я ему эту книгу подарила, а он обещал мне прислать свои. Потом пришла Катя. Манн и они стали собираться. Он еще сказал, что его интересует моя мама (мои истоки).
80
Нашла в столе этот дневничок. Записи 92 г. Сегодня 96. Что я писала тогда? Надо перечитать.
Сегодня снова ломка и линька. Хотелось бы, чтобы последняя.
Энциклопедия! От Фонда придется отказаться. Но больше всего я хочу писать и сделать энциклопедию.
Это замечательный сон. О, Петухи.
Хорошо, что записала сон с Томасом Манном.
Прожитое включить в себя!!!
2 апреля я улетела в Афины. 4 прилетела в Афины Маша. В какое счастливое время мы живем. Мы с Машей в Греции поехали по Пелопоннесу, Коринф, Микены, Нафплио, Эпидавр. Мы были в Сунионе и в Дельфах. Боже, неужели это было реальностью.
Прожитое включить в себя!!!
У меня неприятности со ртом. Поделом. Давно могла все сделать, а теперь мне придется пройти трудный путь. Темный туннель болезни, кот. надо превратить в Болдинскую Осень. Месяц с лишним почти полной изоляции. Мне.
От фотографий на стенах получаешь обратные флюиды «Автовазбанк». Матрешки без лиц в смокингах.
Я болею с тех пор как прилетела из Афин. Без зубов. Сегодня только начали протезировать.
19 мая прилетела Маша. Сидит со мной и помогает мне очень.
В ночь с 30 на 31 видела странный сон. Большая капелла, нечто среднее между католич. и правосл. храмом. В ней много захоронений закрытых наглухо и иных. Народ ходит между ними, как в музее, слушает лекции. Вижу гроб Мераба, но он с прозрачной крышкой саркофага, с толстым шлифовальным граненым стеклом. Мераб странно не спокоен, как будто собирается оживать, вытянута рука. Я изумляюсь, выхожу, ищу кого-нибудь, чтобы рассказать. Вижу Вадима. Тяну его внутрь, а там уже люди слушают какого-то мерзкого типа. Он проводит сеансы оживления. Напряжен. Делает пассы. Рядом стоит Мераб в черно-белом и повторяет движения за ним, как марионетка, ожившая марионетка. Все потрясены, в восторге. Я во сне в ужасе, в отвращении кричу, стискивает горло: «Антихристы». Меня быстро уводят из капеллы, вытаскивают. Я просыпаюсь.
Видела во сне свою бабушку. Она предлагала мне сделать кольцо на палец, но давала вместо дорогих материалов стекло и железо. Я отказалась, не взяла. Надеюсь, что все мои неприятности не смертельны, но фальшивы.
Я все-таки больна, вернее обессилена. С головой очень плохо. Тошнит. Нет никаких сил и, что самое главное – желания. Живу как бы с отвращением. Ничего не хочется делать. «Не быть – не чувствовать».
Я в капкане, кот. поставила самой себе. Анной Бобола [81] и Марией[Бейку]. [82]
81
Анна Бобола – бизнесмен, спонсор нескольких проектов Фонда Андрея Тарковского в Греции.
82
Мария Бейку – сокурсница А. А. Тарковского во ВГИКе, учавствовала в работе Фонда Андрея Тарковского.
Паола, запомни раз и навсегда: тебе ни в коем случае нельзя идти ни на какие сделки и ни на какие «покупки». Ты не станешь Юпитером, а останешься обычной дойной, причем, плохой, дойной коровой. А твое место – не знаю, Олимп ли, – но выше клозета. Это точно. Не взлетишь, пока не урегулируешь все дела тут «на их уровне».
Маша с моими в Юрьевце. Мама на даче. Я ничем действительно, не могу сейчас помочь.
Маша и дети возвратились.
Протезирование закончено по-моему удачно. Мы с Машей очень дружим.
12 были на выставке в Манеже Царской Семьи.
13 были у Лизы, брали Димин офорт. [83]
29 сентября 1993 уехала с Наташей и ее шефом Бурениным [84] во Львов. Во Львове было хорошо. Портреты. Голицын, фрески Розена, кладбище (Роман).
Приехала в суб. 2.X.93 в Москве фашистский путч (Хасбулатов-Руцкой). Многого не понимаю. Всю ночь не спали. Звонили друг другу, слушали новости. Была у наших. Разговаривала с Машей.
83
Офорт Дмитрия Плавинского «Свиток» предназначался как Приз Фонда Андрея Тарковского, утвержденного с 1993 г.
84
Владимир Арсеньевич Буренин – в то время ректор Высшей коммерческой школы в Москве, в результате поездки во Львов познакомил ПВ с бизнесменами Сергеем Кочкиным и Евгением Гугелем, ставшими основными спонсорами памятника-надгробия, поставленного Андрею Тарковскому на Сент-Женевьев-дю-Буа в 1994 г.