Беспокойство Мирбаха вызывала заметная активность агентов Антанты [9] . 10 мая 1918 года Антанта предложила советскому правительству помощь и признание Советской России в случае разрыва Брестского мира. Представители Антанты обещали организовать доставку продовольствия из Сибири, а оппозиционные социалистические партии готовы были «забыть раздоры и начать сотрудничать с большевиками» для организации борьбы против Германии. «Я продолжаю тайную работу, чтобы обеспечить отказ от обоих предложений», — сообщал Мирбах в Берлин.

Представители Антанты, по его сведениям, проявляли большую активность и в том, чтобы в случае свержения Ленина Россия вновь оказалась среди врагов Берлина. 25 июня 1918 года Мирбах сообщал, что Германия может столкнуться с такой ситуацией, когда «социалисты-революционеры, финансируемые Антантой и вооруженные чехословацким оружием, поведут новую Россию в стан наших врагов».

Посол Германии (с согласия Берлина) вел в Москве двойную игру. С одной стороны, Мирбах старался сохранять нормальные отношения с властями. С другой — активно искал среди противников большевистской власти людей, которые в случае переворота могли бы сформировать дружественное Германии правительство. И таких было достаточно. «Те самые круги, которые яростно поносили нас раньше, — писал Мирбах в Берлин, — теперь видят в нас если не ангелов, то, по крайней мере, полицейскую силу для их спасения».

В июне 1918 года посол установил контакты с нелегальным «Правым центром» — блоком, в котором объединились контрреволюционеры самых разных направлений: от либеральных кадетов до крайне правых монархистов. Лидером блока был бывший министр земледелия и будущий глава правительства барона Врангеля в Крыму Александр Кривошеин. Впрочем, ориентировавшиеся на Антанту кадеты вышли из «Центра», но во встречах с Мирбахом их представители участвовали. Речь на этих встречах шла о возможности переворота и о том, какой режим будет установлен в России после него.

Были и другие встречи. Например, с членами организации финансового магната из Петрограда Карпа Ярошинского. Майор фон Ботмер упоминает в своем дневнике о разговорах с некими «господами, вернувшимися из Сибири». Один из них — русский офицер, находившийся на службе у большевиков, но, по словам фон Ботмера, «лишь внешне придерживающийся правящей ориентации до тех пор, пока не достигнет своих собственных целей другими путями». Кстати, в июне германское министерство финансов одобрило выделение 40 миллионов марок в распоряжение Мирбаха. Нет сомнения, что деньги из этого «фонда» предназначались в том числе и для помощи «дружественным» Германии контрреволюционным организациям.

Существует версия, что была даже связь между Мирбахом и Муравьевым — тем самым Михаилом Артемьевичем Муравьевым, бывшим командующим войсками Одесской Советской республики.

После падения «красной» Одессы в марте 1918 года Муравьев оказался в Москве. Ленин хотел назначить его командующим армией Кавказской Советской республики, но кавказские большевики выступили против. Вскоре у Муравьева начались неприятности. Его обвинили в злоупотреблении властью, связях с анархистами и арестовали. Чекисты обыскали его салон-вагон, но ничего особенного, кроме пулеметов, патронов, бумаг и различного снаряжения, не нашли. Самое интересное, что руководил обыском и составлял протокол командир Боевого отряда ВЧК левый эсер Дмитрий Попов, сыгравший потом важнейшую роль в событиях 6 июля 1918 года в Москве.

По делу Муравьева давал показания Дзержинский, который заявил, что ВЧК не раз получала сведения о нем, как о «вредном Советской власти Командующем»: «…худший враг не мог бы нам столько вреда принести, сколько он <Муравьев> принес своими кошмарными расправами, расстрелами, предоставлением солдатам права грабежа городов и сел. Всё это он проделывал от имени нашей советской власти, восстанавливая против нас все население. Грабеж и насилие — это была сознательная военная тактика, которая, давая нам мимолетный успех, несла в результате поражение и позор». И резюмировал, что «если Советская власть не накажет его со всей революционной строгостью, то весь позор и вся ответственность за эту тактику падет на Советскую власть».

До сих пор не вполне понятно, состоял ли Муравьев в партии левых эсеров [10] . Сам он утверждал, что состоял, но лидеры левых эсеров это отрицали. По крайней мере защищать его ПЛСР отказалась, оставив это на усмотрение отдельным членам партии. Но неожиданно все обвинения с Муравьева были сняты, он — освобожден и, более того, 13 июня 1918-го назначен Лениным и Троцким главкомом Восточного фронта (наверное, самого важного фронта в то время). Ему предстояло воевать с Чехословацким корпусом и другими антибольшевистскими формированиями на востоке, которые выступали за свержение «комиссаров» и разрыв с Германией.

Существует версия, будто Муравьеву передали от Мирбаха крупную сумму денег — в качестве стимула для скорейшего разгрома Чехословацкого корпуса. Немцы хорошо понимали, что от успехов сторонников советской власти на востоке будет зависеть, удержится ли у власти Ленин, а следовательно, — сохранится ли мир с Германией. И убийство Мирбаха якобы задумано было для того, чтобы скрыть факт передачи денег.

Впрочем, к этому мы еще вернемся. Пока лишь скажем, что Муравьев всего лишь через месяц после назначения его главкомом поднимет мятеж и против большевиков, и против Брестского мира, и против Германии.