Шрифт:
«Слугами буржуазной контрреволюции ранен Председатель Совета Народных Комиссаров Ленин. Мы, стоящие на крайне левом крыле революционного социализма, считающие террор одним из способов борьбы трудящихся масс, будем всеми силами бороться против подобных приемов, когда они имеют целью удушить русскую революцию. Покушение на Ленина произведено справа, защитниками буржуазного строя, кого революция лишила былых привилегий и кто желает уничтожения советского строя и социалистических реформ. Ленин ранен не за то, что он капитулировал и пошел на путь соглашательства. Нет, он ранен теми, для кого даже его политика есть политика крайней революционности. <…> Мы считаем, что восстание миллионов трудящихся, хотя и искаженное соглашательской политикой вождей, не удастся задушить гибелью этих вождей. Покушение на Ленина — один из таких эпизодов контрреволюционного падения, и на такие попытки контрреволюции трудящиеся массы должны ответить встречным нападением на цитадели отечественного и международного капитала…»
В Москве большевики объявили, что раскрыли так называемый «заговор послов» во главе с руководителем британской миссии Локкартом. По советской версии, Локкарт пытался подкупить охранявших Кремль латышских стрелков, чтобы с их помощью совершить переворот и арестовать правительство Ленина. Затем латышские части должны были занять Вологду и соединиться с англичанами, которые наступали бы из Архангельска.
После покушения на Ленина Локкарт был арестован. Французский генконсул Гренар, Сидней Рейли и Анри Вертамон скрылись.
В октябре 1918 года «измотанный нечеловеческим напряжением» Дзержинский уехал на несколько дней в Швейцарию, где находились его жена и сын. Поехал он туда, разумеется, под другой фамилией и даже бороду сбрил. Встретивший его перед отъездом комендант Кремля не узнал «железного Феликса». Вскоре Дзержинский вернулся из Швейцарии, потом приехала его семья, и они поселились в Кремле. С Блюмкиным Дзержинскому предстоит встретиться еще не раз.
Левые эсеры окончательно раскололись. Одна их часть решила пойти на сотрудничество с большевиками, другая ушла в подполье. Из всех лидеров партии своей смертью умрут лишь двое. Прош Прошьян в декабре 1918 года скончается от тифа [22] , а Исаак Штейнберг, уехавший в 1923 году из России, умрет спустя 34 года в эмиграции в Нью-Йорке. Все остальные погибнут в борьбе с большевиками или будут арестованы и расстреляны в годы репрессий. Но тогда они еще не потеряли надежды…
22
Несмотря на то что Прошьян находился на нелегальном положении и даже умер в больнице под чужой фамилией, Ленин написал некролог «Памяти тов. Прошьяна», который был напечатан в «Правде» 20 декабря 1918 года. В нем Ленин отмечал: «Прошьян выделялся сразу глубокой преданностью революции и социализму. Не про всех левых эсеров можно было сказать, что они социалисты, даже, пожалуй, про большинство из них сказать этого было нельзя. Но про Прошьяна это надо было сказать, ибо, несмотря на верность его идеологии русских народников, идеологии несоциалистической, в Прошьяне виден был глубоко убежденный социалист… Полное расхождение принес Брестский мир… Чтобы дело могло дойти до восстания или до таких фактов, как измена главнокомандующего Муравьева, левого эсера, этого я, должен признаться, никак не ожидал. Но пример Прошьяна показал мне, как глубоко, даже в наиболее искренних и убежденных социалистах из левых эсеров, засел патриотизм, — как разногласия в общих основах миросозерцания с неизбежностью проявили себя при трудном повороте истории… Только в обстановке горячих революционных битв ошибка более жестоко отомстила за себя и толкнула Прошьяна на путь вооруженной борьбы с Советской властью.
А все же таки Прошьяну довелось до июля 1918 года больше сделать для укрепления Советской власти, чем с июля 1918 года для ее подрыва. И в международной обстановке, создавшейся после немецкой революции, новое — более прочное, чем прежде, — сближение Прошьяна с коммунизмом было бы неизбежно, если бы этому сближению не помешала преждевременная смерть».
В сентябре Блюмкин наконец-то «случайно» завязал сношение с ЦК левых эсеров. Он обратился туда с предложением «спешно» отправить его «на Украину в область германской оккупации для террористической работы». Ему приказали выехать в Петроград и там ожидать отправки.
Надо сказать, что самую громкую акцию левых эсеров на Украине, которая могла бы соперничать с убийством Мирбаха, Блюмкин тоже пропустил.
«Палач международной революции». Убийство фон Эйхгорна
В списке «виднейших представителей международного империализма», которых левые эсеры собирались уничтожить, одними из первых значились гетман «всея Украины» Павло Скоропадский и главнокомандующий группой армий «Киев», глава оккупационной администрации занятых германскими войсками областей Украины генерал-фельдмаршал Герман фон Эйхгорн.
В июне 1918 года в Киев прибыла боевая группа левых эсеров. Ее возглавляла Ирина Каховская. В группе был и Борис Донской. Через некоторое время группа приняла решение — первый удар будет нанесен по Эйхгорну.
В 1918 году Герману фон Эйхгорну исполнилось 70 лет. Профессиональный прусский военный, участник Франко-прусской войны, внук (по матери) известного немецкого философа-идеалиста Фридриха Шеллинга, он во время Первой мировой войны командовал группой армий на русском фронте, которая так и называлась — «Эйхгорн». Группа действовала в Прибалтике и Белоруссии.
Для противников Брестского мира Эйхгорн, как и Мирбах, был одной из самых мрачных и одиозных фигур «германского империализма». «Генерал Эйхгорн, как и недавно убитый в Москве граф Мирбах — оба являлись представителями немецкого капитала, оба — один штыками, другой сетями дипломатических нот и политической полиции — выполняли черное дело уничтожения Советской России», — говорилось в одной из левоэсеровских листовок.
«Душа и мозг переворота на Украине», «палач международной революции», «покрывший за короткое время своего командования и царствования на Украине богатую, красивую и веселую страну кровью, виселицами и неубранными трупами», «агент разбойничьего империализма», «палач Украинской свободы» — и это все о нем, фон Эйхгорне. Ну а Блюмкин в одной из своих статей позже назовет его «титулованной акулой».
Итак, группа начала слежку за Эйхгорном. Борис Донской даже купил коня и превратился в «извозчика», чтобы свободно передвигаться по городу. Через некоторое время террористы установили, что каждый день в час дня генерал-фельдмаршал и его адъютант прогуливаются по городу. Теракт запланировали на 30 июля.
Исполнитель Донской в карман плаща положил самодельную бомбу. Его подстраховывали другие члены группы, в их числе и Ирина Каховская.
Эйхгорн в сопровождении адъютанта, капитана фон Дресслера, шел по Екатерининской улице, направляясь к своему дому. На перекрестке с Липским переулком они прошли мимо человека в плаще, который неожиданно выхватил из кармана бомбу и швырнул ее в немцев. Раздался взрыв. Террорист вскочил в проезжавший мимо фургон, но тут же выскочил и поднял руки. Его схватили подбежавшие немецкие солдаты.