Шрифт:
И вот появились Энрико с Карузо.
Они вышли на сцену совершенно обычным шагом (не считая, конечно, того, что Карузо немного прихрамывал) и встали посредине. Они не строили никаких рож, не гримасничали, не вертелись. Они просто стояли и смотрели друг на друга.
— Ну что, брат Карузо, что мы сегодня покажем? — спросил Энрико совершенно обычным голосом.
— Давай сыграем пьесу, брат Энрико, — ответил Карузо таким же обычным голосом.
— Пьесу? Какую пьесу?
— Давай сыграем сказку.
Сказка, только этого еще не хватало!
Я огляделся. У некоторых крыс, тех, что помоложе — из «нэшников» или «мэшников», — на физиономиях обозначился явный интерес. Крысы постарше сидели с совершенно невозмутимым видом, давая понять, что их ничем не удивишь и не проймешь.
— И какую же сказку ты предлагаешь нам сыграть, Карузо?
— Мы сыграем сказку о любви и смерти. А главными героями этой сказки будут морские свинки.
Да что они совсем спятили, что ли?
Публика сидела с каменными мордами. Мне было ясно: после такого начала Энрико и Карузо могут хоть вывернуться наизнанку, ничего у них не получится. Игра проиграна.
Я посмотрел на сэра Уильяма. Он улыбался. Только улыбка у него получилась довольно вымученная. Тоже, наверное, видит, что его любимчики не в ту дуду дуют и что после такого вряд ли можно будет рассчитывать на помощь.
— Ну что ж, начнем…
Можете не стараться, мальчики. Напрасные хлопоты.
Карузо тем временем сел посредине импровизированной сцены.
Выдержал паузу.
И начал свой рассказ.
Голос его звучал странно — как будто он шел откуда-то изнутри. Он говорил как настоящий чревовещатель.
Жил-был однажды Большой Морской Свин. И было у него много дочерей. Но больше всех он любил и привечал одну — маленькую морскую свинку по имени Эрика. Эта Эрика была красоты необыкновенной и к тому же такая послушная, милая, нежная, что все, кто ни посмотрит на нее, все говорили — какой чудный ребенок. Каждый день Большой Свин призывал Эрику к себе, и они подолгу играли.
Карузо разлегся посреди «комнаты», изображая Большого Свина, который буквально светился от счастья. Энрико принялся прыгать и бегать вокруг «папочки», превратившись неведомым образом в маленькую Эрику. Они возились, валяли дурака, смеялись, и так заразительно, что даже зрители начали улыбаться.
Иногда маленькая Эрика покидала дом, — продолжал свой рассказ глухой голос, — чтобы погулять на свежем воздухе, поиграть с другими детьми, а то и поискать что-нибудь вкусненькое. Отцу не очень нравилось, когда дочь уходила на улицу, потому что он знал — там ее подстерегают опасности. Но у маленькой шалуньи всегда находились слова, чтобы успокоить родителя.
— Не волнуйся, папочка! Я ведь очень осторожная и осмотрительная! Ничего не случится! — пропищала Эрика и побежала гулять.
И вот она уже резвится на залитой солнцем полянке среди душистых цветов и трав.
Я тихонько обернулся и посмотрел на публику. Все Раллерманы сидели затаив дыхание и наблюдали за Эрикой. Даже Большой Раллерман не сводил глаз с маленькой фигурки, и в его взгляде читалось умиление.
В тот день в окрестностях было неспокойно. Где-то совсем рядом ходили люди. Они охотились за морскими свинками для своих страшных опытов.
На «полянку» вышел Карузо. Несмотря на поврежденную лапу, он шагал довольно уверенно и весь как-то вытянулся и будто увеличился в размерах. Вылитый человек. Маленькая Эрика пока еще не видела его. Человек стал потихоньку подбираться к ней — шаг, еще шаг, вот он уже совсем близко…
— Осторожно! — услышал я чей-то свистящий голос у себя за спиной.
— Эрика! Эрика! Спасайся! — начали кричать со всех сторон.
И даже Большой Раллерман не выдержал и прохрипел:
— Беги! Человек!
В этот момент Человек резко рванулся вперед и схватил несчастную Эрику. Она пищала, изворачивалась, но все напрасно — Человек крепко держал ее в своих ручищах. Потом он достал из кармана веревки, связал ее крепко-накрепко и швырнул за землю.
— Лежи смирно! — свирепо прорычал он. — Сейчас я принесу свои инструменты, и мы с тобой разберемся.
И вот снова на сцене появился Большой Морской Свин. Он лежал себе как ни в чем не бывало и насвистывал песенку.
Но тут к нему в покои вбежал гонец с недоброй вестью.