Нужно также, чтобы они знали, что уже сейчас союзники готовы технически и финансово поддержать реорганизацию армии. Они прекрасно отдают себе отчет в том, что без нашей поддержки их усилия, какими бы решительными они ни были, будут неминуемо бесплодны. Для осуществления реорганизации, которую они предполагают провести в два этапа: 1) до прекращения мирных переговоров — устная и письменная агитация за необходимость поддержать с оружием в руках защиту революционных завоеваний; 2) после разрыва — проведение программы реорганизации, им потребуются миссии союзников. За дело они серьезно возьмутся, лишь получив от союзников официальные гарантии. Они пообещали мир, они высвободили тем самым силу явного и скрытого пацифизма русских масс, то есть всей России. Если они не смогут заключить обещанного демократического мира, им придется просить народ продолжать войну. Вот мы и вернулись к тому, что три месяца назад говорил Верховский: «Русская армия хочет мира немедленно. Предложим Германии мир. Зафиксируем ее ответ, который в том или ином виде будет означать отказ дать делу законный ход. Публично доказав аннексионистские и милитаристские аппетиты противника, мы возобновим войну».

Трудная задача. Попытаться ее осуществить с некоторыми шансами на успех могут лишь большевики. Они одни жестоко, но откровенно продемонстрировали свое стремление к миру. Только они и смогут, может быть, убедить людей согласиться на возобновление войны. Мы не можем и дальше закрывать глаза на реальность. Мы не имеем права рассчитывать на другие партии. Выборы в Учредительное собрание доказывают, что кадетская и оборонческие партии мертвы, по крайней мере на какое-то время. Эсеры получат огромное число мест, не меньше трехсот или четырехсот. Но как они распределятся? В каждом округе избирателям предлагается единый список эсеров — от крайне правых до крайне левых. Значительная группа эсеров-депутатов безусловно поддержит политику большевиков.

В какой степени могли бы мы рассчитывать на эти другие партии? Я постоянно поддерживаю контакт со многими из них. Они заигрывают со мной, так как знают о моих тесных связях со Смольным; не раз группа правых эсеров и меньшевиков просила меня выступить с сообщением о положении союзников и о внешней политике, которую, на мой взгляд, должно выработать Учредительное собрание. До сего времени я откладывал это выступление. В частных разговорах я всеми силами борюсь против распространенного среди эсеров и эсдеков мнения, что в случае срыва брестских переговоров Учредительное собрание должно немедленно попытаться их возобновить. Те их них, с кем я встречаюсь, по сути, — не устаю повторять, — занимают по сравнению с большевиками бесконечно более капитулянтскую позицию. Они куда охотнее, чем большевики, пойдут на уступки по вопросам о Курляндии, о Литве, о Польше и т. д. о праве наций на самоопределение, о разоружении и т. д.

Они выступят против нас, как только мы поддержим большевиков или любую другую партию, решившую возобновить военные действия.

Дорогой друг,

Совет Народных Комиссаров подготавливает постановления о скорейшей реорганизации армии. Они уточняются — в сторону создания армии добровольцев с высоким жалованьем, образуемой путем отбора лучших элементов из нынешней армии и вербовки еще не мобилизованных граждан.

1. Организация частей прикрытия, формируемых главным образом из фронтовых и тыловых единиц и образующих костяк непосредственной обороны, под прикрытием которой сможет осуществляться демобилизация разложившихся частей.

2. Организация новых частей из мобилизованных гражданских лиц, в короткие сроки обученных в тыловых лагерях, и более опытных бойцов — солдат, красногвардейцев, матросов и т. д. Организация должна быть закончена в три-четыре месяца, под прикрытием русской зимы.

Уже несколько недель я тороплю моих друзей из Смольного начать действовать в этом направлении. Пока никаких существенных практических результатов добиться мне не удалось. Однако ход переговоров заставляет предполагать возможность революционной войны. Троцкий безоговорочно верит в то, что большевики сумеют справиться с этой гигантской задачей. Он из тех, кто никогда не сомневается. Революцию, как он говорит, нельзя победить.

«Народ, который совершил революцию, сумеет пойти на смерть, защищая ее и вместе с ней европейскую социальную революцию, ибо русские предоставят новую армию в распоряжение пролетариев, которые захотят взять власть в свои руки».

Я остерегаюсь рассеивать иллюзии большевиков, и к тому же только будущее скажет, в какой мере их надежды преувеличены.

Людям, как они, перед которыми дел — непочатый край, нужно видеть работу. А когда она готова, соответствует общим, расплывчатым и потому не очень жестким указаниям, какие дают большевики, умелый исполнитель без труда сможет отстоять свои взгляды.

Если бы союзнические миссии были использованы таким образом, они стали более чем помощниками — техническими руководителями, к мнению которых, к величайшему благу России и Антанты, чаще всего прислушивались бы.

Эта важная роль еще может быть сыграна. Об этом нас просили в Смольном вчера. И попросят еще, когда конфликт, столь неуместно возникший между большевиками и миссией, будет исчерпан. Нужно признать, что в этом инциденте наиболее серьезные ошибки допущены с нашей стороны. Если бы в результате нас изгнали из России, против нас оказались бы все рассудительные русские — есть таких несколько — и все эмоциональные — а такие русские все. Во всех странах считается недопустимым подстрекательство к заговору и активному вмешательству во внутриполитическую борьбу. Поспешим же, не демонстрируя чрезмерного самолюбия, дать требуемые от нас объяснения и будем впредь избегать подобных ошибок.

Имея в виду реорганизацию армии, я передал в Смольный основную часть докладов Дюбуа-Крансе и Карно{88} (хотя они и устарели, в них есть еще то, над чем стоит подумать реорганизаторам русской армии). С другой стороны, хотелось бы, чтобы союзники публично отреагировали на заявления Троцкого о возобновлении военных действий и официально объявили, что мы готовы поддержать новое решение большевиков о защите революционных целей в войне, которые должны быть, по сути, приняты всеми западными демократиями.