— Чинг подошел и спрашивает, — повторил Дан. — «О чем это вы разговорились?» А Дуглас ему говорит: «Проваливай отсюда. Не твое дело». А тот его спрашивает: «Давно ты такой храбрый стал?» А Дуглас ему…

— Подожди! — прервал его Грегори. — Что ты ему успел сказать?

— Кому?

— Дугласу, конечно.

— Ничего не успел. Я ему только сказал, что невозможно столько платить шайке. А он мне ответил, что лучше вообще не работать, чем столько получать.

— Ну, хорошо. — Грегори облегченно вздохнул. — Теперь самое опасное положение. Последние дни. Если бандитам удастся открыть людей, на которых мы опираемся, они постараются их убрать.

— А как Дуглас? — спросил Кларенс.

— Его в портовую поликлинику отвезли, — ответил Дан. — Еще в себя не приходил. Три ребра сломано.

Кларенс предложил навестить грузчика, но Грегори не поддержал его.

— За поликлиникой могут следить. Каждый, кто к нему пойдет, навлечет на себя подозрение.

На улице Дан сказал:

— Як себе домой не пойду. Вдруг они ночью за мной придут. Ведь это я с Дугласом разговаривал, когда Чинг к нему пристал.

Грегори дал Дану записку к своей жене.

— Переночуешь у меня.

Грегори должен был еще по профсоюзным делам поехать на швейную фабрику. Кларенс пошел проводить его до автобусной остановки и по дороге рассказал о ночном посещении гангстеров.

Когда он кончил, Грегори остановился и повернулся к нему.

— С этим не шутят. Почему вы раньше не говорили?

Кларенс пожал плечами.

— Как-то некогда было.

— Послушайте, — Грегори подумал. — Идите тоже ко мне ночевать. Как-нибудь переспите на полу вместе с Даном. А потом устроитесь где-нибудь.

Но сегодня должно было прийти письмо от Люси, и Кларенс решил, что еще одна ночь ему ничем не грозит. Если бандиты не появлялись до сих пор, вряд ли они что-нибудь подозревают.

Грегори принялся его уговаривать, но репортер был тверд.

— Завтра переберусь куда-нибудь к вам поближе. А сегодня переночую дома последний раз.

Подошел автобус Грегори, они попрощались, и Кларенс отправился домой.

Он собирался поужинать в аптеке у Барли и заодно повидаться с ее хозяином.

Со станции метро он направился прямо к аптекарю, просидел у него около часу, и, простившись, вышел на Парковую.

Уже стемнело, моросил мелкий осенний дождь. В лужах на асфальте отражался свет фонарей. Редкие прохожие торопливо пробегали навстречу репортеру.

Кларенс шел, расстегнув пальто и сунув руки в карманы. Он испытывал какое-то, не вполне ясное ему ощущение радости. Такое, какое бывает в детстве, когда, проснувшись, чувствуешь, что в жизни случилось что-то очень хорошее, и только потом вспоминаешь, что тебе вчера подарили велосипед.

Кларенс попытался разобраться в этом ощущении.

Он перебрал в памяти события последних дней и нашел то, что искал. Это была встреча с Родом. Тем самым Родом, которого прогнали с работы как раз в день, когда Кларенс впервые отправился в порт.

Они встретились на университетской, возле табачного магазина, лицом к лицу. У Рода был сосредоточенный вид торопящегося делового человека. Он на ходу сухо кивнул Кларенсу и прошел мимо. И Кларенс тоже торопился тогда и почти сразу забыл об этой встрече.

Но теперь он понял, что этот незначительный случай и вызвал в нем сейчас чувство удовлетворения. Значит, Род вовсе не погиб, уйдя из газеты. Он нашел таких же, как он, и работает теперь с ними.

Кларенс подумал, что они с Родом могли бы теперь пожать друг другу руки, как равные. Теперь нет уже того робкого, запуганного репортера, который испытывал нервную дрожь всякий раз, когда его вызывали к начальнику отдела.

Как давно всё это было! Прошло всего каких-нибудь две — три недели, если судить по календарю. Но в действительности его отделяет от 19 сентября целая историческая эпоха. Такое впечатление, что он и не жил тогда.

— Разрешите прикурить!

Кларенс вздрогнул и остановился. Задумавшись, он не заметил, что прошел уже половину Парковой и стоял теперь на углу Восьмой, рядом с будкой телефонного автомата.

Он рассеянно протянул спички коренастому мужчине в темном плаще с непокрытой головой. Тот прикурил и поспешно кинулся к автомату.

Репортер зашагал дальше. Какая-то особенность в лице мужчины привлекла его внимание. То ли это было выражение, уже встречавшееся ему, то ли какая-то неправильность в чертах.