Смотрю, следующим днем никакой реакции от Анатолия Владимировича, будто и не было эпизода. Оказалось, второй тренер, Борис Павлович Кулагин, объяснил Тарасову, что изоляцию разобрали партнеры, нас просто обошли вниманием. Пришлось просить еще принести. Вот и все. Инцидент исчерпан.

Тарасов мог «напихать» игроку независимо от его достижений, регалий, званий, веса в команде и прочего. Вызывает меня, спрашивает: «Почему я тебя позвал?» Лихорадочно вспоминаю: вроде вчера не выпивал, режим не нарушал, тренировался нормально, по игре тоже замечаний не слышал. «Хоккеиста Михайлова, работающего на «пятаке» чужих ворот, я знаю. А игрока Михайлова, только по углам площадки снующего, знать не хочу. Думай», – подытожил наставник.

«Что пристал?!» – отчасти негодовал, выходя от Тарасова. Все же я трехкратным чемпионом мира был к тому времени. Чуть позже, оценив ситуацию глубже, понял: тренер-то прав. И вернулся к прежней своей манере: напористой, в чем-то агрессивной, лез на «пятак». Хотя, конечно, там били и бьют беспощадно.

Помню в чем-то забавный эпизод, связанный с Володей Петровым. Сидим на партийном собрании, разумеется, и Анатолий Владимирович присутствовал. У Володи горло першило. Тарасов, обращаясь к доктору команды, говорит: «Вылечите, наконец, товарища Петрова, что это такое?!» Мой партнер ответил: «Доктор, подлечите сначала коммуниста Тарасова, затем меня, наверное». И никакой мести, «подковерной» возни от старшего тренера. Видимо, он понял, замечание в адрес Петрова не совсем уместное. Так что мы с Володей за словом в карман никогда не лезли.

События, о которых только что рассказал, происходили уже после памятного нам комсомольского собрания. На котором, если помните, присутствовал Анатолий Владимирович Тарасов, а вел его тогдашний комсорг Анатолий Фирсов. Мы стали уже полноправными игроками основного состава. И за свою некоторую дерзость, типа Володькиной или моей, не рисковали сидеть на лавке запасных, тем паче быть отчисленными из команды.

Да, стали ведущими мастерами, в чем-то превосходили еще недавних лидеров клуба, Фирсова с Викуловым например. Хотя те же Фирсов, Викулов, ряд других хоккеистов были, как говорят, в силе. А после того, как в течение года отыграли вместе с Валеркой, вообще почувствовали невиданную доселе уверенность в себе, не путать с чувством самоуверенности. Посадят на скамейку за словесную дерзость? Пусть сажают. Тренер не враг себе, чтобы изолировать от коллектива забивного мастера. Ругать нас – ругал, даже в присутствии всех, в этом смысле исключений ни для кого Тарасов не делал. Но чтобы мы были на грани увольнения – нет.

Иногда приходилось слышать от игроков старших поколений ЦСКА и сборной, что Анатолий Владимирович – жестокий-де человек. Будучи игроком, я и сам так порой думал и считал. Вот когда стал тренировать, осознал, что не жестокостью объяснялись поступки и поведение Тарасова. Высочайшей требовательностью к себе и подопечным. Жизнь показала – не будь тренер таковым, некоторые мастера, среди них выдающиеся, завершили бы свой путь в хоккее еще раньше. Даже при кажущейся жестокости, то бишь требовательности, Тарасов умел прощать, и неоднократно.

Примеров хватает. Анатолий Владимирович сначала воспитывал штрафника. Добивался, чтобы команда, к примеру, поручилась за своего товарища. Знал, что, если выводит поведение подопечного на обсуждение коллектива, то партнеры будут заступаться за товарища. А что означало заступаться? Коллектив в хорошем смысле управляемый. Крайне важно для старшего тренера.

Был характерный случай с Эдиком Ивановым. Тарасов пару раз его прощал за определенные проступки, не выгонял из команды. Ребята все время на собраниях отстаивали интересы своего товарища. «Хорошо, завтра приступаешь к тренировкам», – сказал Иванову Тарасов.

Спустя буквально пару часов в тренерской комнате раздался телефонный звонок: «Товарищ полковник, – обращались на другом конце провода к Тарасову. – Здесь остановили машину Иванова, он не в порядке». И на следующий день тренер вынужден был сообщить нам: все, Иванова в команде больше не будет. Терпение наставника исчерпалось. Почти аналогичные случаи с Сашей Альметовым, Витей Полупановым. Разве Тарасов виноват в подобных моментах? Нет, сами хоккеисты.

Дебютировал я на чемпионате мира в 1969 году. Чернышев и Тарасов взяли тогда сразу семерых новичков, кроме нашей тройки, еще Володю Лутченко, Сашу Мальцева, Женю Поладьева и Влада Третьяка.

То был необычный чемпионат хотя бы потому, что являлся первым в нашей спортивной биографии. Остальные турниры, в которых довелось выступать, в какой-то степени уже повторение пройденного. На тот момент мы становились ведущими мастерами не только в ЦСКА, но и в сборной. Именно становились, но еще не стали. Предстояло доказывать свою состоятельность – хоккейную, сугубо человеческую. Так что на первенство мира-69 тройку Михайлов – Петров – Харламов брали, можно сказать, авансом. Вот мы и пытались доказать.

Запомнилось, как после столкновения с противником покинул лед знаменитый Витя Коноваленко, его заменил юный Влад Третьяк. Первый гол нашего звена памятен. Затем, когда много забиваешь, сознание перестает фиксировать моменты, стираются они постепенно. Все-таки годы, даже десятилетия минули.

Еще на тот чемпионат мира мы поехали со своими клюшками. Они, кстати, оказались весьма неплохого качества. Делала их отечественная фабрика из дерева, легкие были и в то же время надежные. Запомнилось, как проиграли сборной Чехословакии. Чтобы взобраться на первую ступеньку пьедестала почета, чехи должны были проиграть шведам. Мы сидели у телевизора, дружно болели за «Тре Крунур». Нам, в свою очередь, требовалось побеждать канадцев. Все сбылось. Шведы выиграли, мы тоже. Заветное «золото» взяли. Такое не забывается!