Далее, образовательная антропология как система знаний строится по структуре выше обозначенных акцентных антропологий (главным образом как педагогическая антропология), т. е. как учение о человеке в языке той или иной гуманитарной системы знаний. Поэтому возникает иллюзия, что достаточно суммировать представления акцентных антропологий в некий конструкт и окажется возможным раскрыть содержание и существо антропологически ориентированного образования. Но само «образование» не есть ни систематизированное учение, ни тем более монодисциплинарный корпус знаний. Поэтому суммировать представления акцентных антропологий в целостный образ образования невозможно, ввиду изначально различной их предметной определенности и направленности.

Достоинство антропологии образования в том, что она изначально строится как синтезированная система разнотипологических знаний о практике выращивания «собственно человеческого в человеке». Антропология образования – это одновременно мировоззренческие (ценностно-смысловые) и теоретико-методологические (инструментальные) основания построения самой практики развивающего образования. Антропология образования – это двуипостасная эпистемологическая система, включающая в себя знания о практике: ее истоков, истории, субъектов, оснований и т. п. – и знания самой практики, т. е. путей и средств (технологии) ее выращивания. Следовательно, в антропологии образования речь должна идти не об акцентных антропологиях в их отдельности или сумме, а с одной стороны, о принципиально новом – образовательном знании, не редуцируемом ни к какой монопредметности и с другой – необходимо вводить представление об антропопрактике, практике «вочеловечивания человека», а не только о практике освоения знаний, умений, навыков, компетенций и т. п.

Образовательное знание – это новый тип рационального знания, синтезированного и целостного, предметной областью которого выступает образование во всех его фундаментальных интерпретациях. Также принципиально новым в категориальном строе антропологии образования является рассмотрение практики как категории, а не как теоретически пустой эмпирии и опыта. Это позволяет затем без разрывов и фальсификаций перейти к организации, преобразованию, а затем к рефлексии всего пространства практических действий – как реальной действительности антропопрактики.

Понятие образовательного знания. Конструктивный смысл образовательного знания. Образовательное знание в развивающем образовании. Образовательное знание и гуманитарные технологии

Понятие образовательного знания

В современном отечественном образовании на новом уровне складывается антропологическая парадигма – и не только в качестве нового объяснительного принципа феномена человека. Внутри самих гуманитарных наук, ориентированных на образование, – прежде всего в педагогике, в педагогической психологии, в психологии развития и образования человека – происходит своеобразный парадигмальный сдвиг. Речь идет о новом типе научности – об образовательном знании, о его принципиальном антропоцентризме, объемлющем не только представления акцентных антропологий, но и вненаучные знания (опыт вероисповедания, педагогический опыт, опыт преодоления жизненных коллизий и т. п.).

Несмотря на то что понятийный статус образовательного знания еще только складывается в категориальном поле гуманитарных наук, сам термин имеет более чем полувековую историю существования в западной философии образования. С конца XIX в. образование становится предметом изучения в психологических и социологических науках, что было связано с его превращением в автономную систему и соответственно с постановкой вопроса об автономии образовательных исследований, освобождении их от традиционного подчинения философии, а чаще идеологии.

Эволюцию взглядов на образовательное знание (с 50-х гг. XX в. по настоящее время) необходимо рассматривать на фоне важнейших дискуссий между основными направлениями западной философии образования – гуманитарными, эмпирико-аналитическими, конструктивными (педагогическая антропология, неомарксизм и др.) в их оппозиции к деструктивным течениям, связанным, в частности, с постмодернизмом. Эти дискуссии способствовали борьбе против «оккупационного режима» общей философии, из которой должна выводиться философия образования, а практика образования должна выводиться соответственно из философии образования.

Однако этому «освобождению» нередко сопутствовало прямое подчинение педагогики уже сложившимся парадигмальным наукам – сначала психологическим, а с 60-х гг. XX столетия социологическим, из которых якобы должно было выводиться образовательное знание. Именно в этих науках складывался образ человека в терминах биосоциального детерминизма, декларировался подход к целям образования, вектор которого был направлен только от запросов общества и его институтов к образованию и не был задан ценностями индивидуальности образующегося человека. В этих науках подчеркивался также особый пафос планомерных технологий обучения и воспитания, программированного обучения, тестового контроля усвоения знаний, стандартов образования, компьютеризации, что мы и наблюдаем в настоящее время. Тенденция сведения педагогики к этим дисциплинам – но под эгидой марксистской идеологии – была характерна и для советской системы образования. Можно утверждать, что сциентизм как научная парадигма доминирует в педагогике и сегодня.

На Западе философия образования с самого начала ее основания, вопреки господствующему сциентизму и естествознанию как идеалу научности в системе гуманитарного знания, опиралась не только на научные исследования, но и на идеи общественно-педагогического движения. Именно в этой вненаучной сфере в противовес формализму и бюрократизму официальной науки и философии выдвигается проблема соизмерения образовательной деятельности, ее антропологических целей, учебных планов и методов воспитания с жизненными ориентациями учащихся, с их потребностями, интересами и особенностями. Очевидно также, что главным источником этих идей был профессиональный опыт педагогов. В России аналогичные педагогические движения рождались в 1905 и 1917 гг. и умирали с наступлением реакции. Более влиятельным в России было педагогическое движение 90-х гг. XX в., которое еще ждет своего теоретического осмысления (равно как и два первых).