Ну и что, что песня не о том, о чем надо? Пусть офигеет! Я же знаю, что стоит там и слушает! Со злорадной улыбкой вышла из душа, одела свой любимый махровый халатик, прошла в гостиную.

— Макс, помоги с волосами, пожалуйста. Я не могу расчесать эту ужасную гриву, — подошла я к сидящему за столом моему дражайшему жениху, он провел по моим волосам, они моментально высохли и рассыпались по плечам легкими волнами.

— Садись, маленькая вредная колючка, ты же кушать хотела — ласково проговорил он, — Мне понравилось твое представление, ты отлично поёшь…

— Спасибо… это только за помощь с волосами. И прекрати меня смущать, — улыбнулась я и принялась за еду.

— Не могу. Ты очень забавная, когда злишься и когда смущаешься. Кстати, ты в курсе, что через несколько дней концерт в Лондоне? Я хочу представить тебя там. Как ты на это смотришь?

— Ты интересуешься моим мнением? — удивилась я, он кивнул, — Хм, хорошо, что будем делать до Лондона?

— Вернемся во Дворец. Я хочу показать тебе одно потрясающее место.

— Подожди, а как же концерт в Питере?

— Парни создадут двойника, он выступит везде, ничего страшного, никто даже не поймет, что там не я, а моя копия.

— Часто пользуешься услугами двойников?

— Нет. Эти фантомы способны делать только то, на что они запрограммированы. Они не способны общаться с кем-либо, это абсолютно неразумные творения.

— А если их потрогать?

— От человека не отличишь.

На этом наше общение закончилось. Мы молча поели, помыли посуду. И эта тишина не угнетала, наоборот — дарила спокойствие, умиротворение. Между нами царила абсолютная гармония. Каждый думал о чем-то своем, изредка Макс просто подходил, целовал меня и уходил обратно. Так прошло около трех часов. Он смотрел телевизор, я сидела рядом, читала книгу. Идеальный вечер.

В книге героине снился сон, и я невольно вспомнила о своем. Алэйвин сказала, что надо поговорить с родителями. Что у них спросить? Почему я не человек? Это будет выглядеть глупо. Но попробовать стоит. Только как же с ними связаться? Мой ноутбук остался во Дворце, телефон у них по жизни вне зоны. А если попробовать телепорт? Хм…

— Лиан? — отложив книгу, произнесла я. Он тут же выключил телевизор и с улыбкой повернулся ко мне.

— Мы можем переместиться к моим родителям?

— Теоритически, да. Если четко представить их образы, то можно. А что случилось?

— Мне кажется, что нам нужно поговорить с моими родителями…

— Хорошо, собирайся, и помчимся, — улыбнулся он. Я легонько чмокнула его в губы и побежала в комнату. Сменив махровый халат на уже привычные джинсы, футболку и кроссовки, я была готова.

Обняв Макса, я четко представляла маму. Хочу к маме. Но то место, где мы оказались, мало походило на исследовательский центр или что-то вроде него. Это скорее Парфенон…

— Грина? Лиан? — испуганно произнес мамин голос за нашими спинами.

Мы обернулись. Голос мамин, но эта женщина как-то не очень похожа на мою маман. Светлое греческое платье, распущенные каштановые кудри, на которых примостился золотой обруч из листьев. Вау… Просто ВАУ!

— Мама? — в шоке уставилась я на нее. Она пристыженно опустила голову.

— Как вы сюда попали, дети? — спросила она. Мои брови взлетели вверх, и я сжала руку Макса сильнее, чтобы не вспыхнуть праведным гневом.

— Как мы сюда попали?! Скажи-ка мне мама, а ты здесь как очутилась, еще и в таком наряде? Сколько тебя помню, ты предпочитала несколько… хм… другие фасоны, — рука Лиана, которую я держала, переместилась мне на талию, а вторая поглаживала мою руку. Успокаивает, мой хороший. Знаю, что в тебе сейчас та же буря, что и во мне. Прости, но я должна разобраться с этим. Меня тут, кажется, конкретно так на*бывали!!!

— Ну, дорогая моя мамочка, рассказывай, что это за мир? Что ты здесь делаешь? А где же отец? Он, я так полагаю, сейчас тоже выйдет в очень занятной греческой накидке, да?!

— Ринни, не кипятись, дай мне все объяснить, — начала мама.

— Ты ведь Богиня, да? — она кивнула. «Ткни пальцем в небо и попади в Зевса» — вот это по-нашему, черт! Так, спокойнее, иначе мата совсем много будет, а при маме все-таки нельзя, да и Макс в восторг не придет, если я стану сапожником после недели беспробудного пьянства.