— Стоять! Не двигаться! — приказал он, демонстрируя Джейку посох. — Стой, где стоишь.

— Господи Иисусе! Вы кто?

— А ты будто не знаешь!

Джейк неуверенно сел.

— Я знал, что они кого-нибудь пришлют. Крысу. Крота. Червя. Такого, как ты.

— А вы не могли бы объяснить мне, о чем речь?

— Признавайся! Тебе платит Фейгельбаум? Или ты от Шапиро?

— Да никто мне не платит. И никто меня сюда не подсылал. Посадили вот… А вечером отправят в Монреаль.

— Для того чтобы ты следил за мной? Нечего, нечего! Я тебя раскусил. Дрянь ты поганая. Сунешь руку в карман за оружием, закричу, позову охрану.

— Хотите, подыму руки, а вы меня обыщете.

— Еще чего! Хитрый ты больно. Тут-то я и нарвусь на прием дзюдо. Ты меня как муху прихлопнешь.

— Да зачем же мне убивать вас?

— Так ведь деньги! Пять миллионов!

Джейк присвистнул.

— Тебе разве про них не рассказали?

— Мне не особенно доверяют.

— Они ни перед чем не остановятся, чтобы убрать меня с дороги, сам знаешь. Мое дело как раз сейчас рассматривается Верховным судом на Манхэттене. Согласно реестру, его номер 33451/1951.

— Ну что ж, удачи вам.

— Это деньги отца. Они мои. Я знаю, где Фейгельбаум, и Шапиро я тоже вычислил, осталось только найти Сцукера и Леона Розенблюма.

С этими словами старик, к удивлению Джейка, выпучил глаза, казалось, еще больше. Подумалось: а что — они, пожалуй, у него и впрямь сейчас на лоб выскочат!

— Я бы поделился деньгами со всяким, кто поможет мне их вернуть и посадить преступников за решетку.

— Курить будете?

— Нет уж, ваши — увольте. Спасибочки. Вы что, спятили?

— Уж не думаете ли вы, что мои сигареты отравлены?

— В прошлый раз Фейгельбаум пытался убить меня ультразвуковым лучом. Который парализует и разжижает внутренние органы. Сами-то убивать меня не станут. Хитрые больно! Нет, всё наемников подослать пытаются. И находятся же уроды, мразь человеческая вроде тебя.

Вдруг в железной двери с лязгом отворилась «кормушка», в проем заглянул мужик.

— Как, вы сказали, была девичья фамилия вашей матери? — спросил он Джейка.

— У вас же это есть. В пяти экземплярах.

Старик спрыгнул с койки и всем телом бросился на дверь.

— Отпустите! Что вы меня здесь держите? Я не такой, как он!

— Нам нужно, чтобы вы еще раз сказали ее фамилию.

— Его сюда специально подослали! Чтобы убить меня! Он наемный убийца!

— Повторите, пожалуйста, ее фамилию.

— Она есть в анкете. Там и смотрите.

— Пожалуйста, продиктуйте ее по буквам. Прошу вас.

— Беллофф. Бе, е, эл, эл…офф. Вроде как в «fuck off».

— Ты у меня смотри тут, приятель! Разговорился, понимаашь ли…

Дверь Джейку тем не менее открыл.

— Можете идти. Скоро ваш поезд.

— Не сажайте меня опять в такой же вагон, — взмолился, отступая, старик.

— Да не волнуйтесь вы, дедуля. За вами придут.

За ним придут! Старик сполз на пол, обхватил голову руками и зарыдал.

— Неужто вы не можете ничего для него сделать? — возмущенно спросил Джейк.

— А что сделаешь? Есть идеи?

Дверь за Джейком захлопнулась, его проводили по лестнице вниз, вручив заботам еще одного служителя Фемиды, молоденького чиновника в штатском — на вид до хруста чистенького и с добрейшей обезоруживающей улыбкой. Молодой человек сразу нагнулся, освободил Джейка от одного из чемоданов, причем как-то так мимоходом, не привлекая к жесту вежливости лишнего внимания. Добрый его посыл тронул Джейка, и ему в первый раз пришло в голову, что сам-то он весь потный, мятый, и в глазах этого милого молодого человека выглядит, должно быть, каким-то мелким жуликом, может, даже сумасшедшим, как тот старик, что остался в камере. После грубости и убожества, весь день его донимавших, по контрасту парень до глубины души поразил Джейка. Такой благожелательный, такой чистый, ему так захотелось довериться! Когда вместе вышли на свежий воздух, у Джейка даже мелькнула мысль, что лучше бы случайные прохожие принимали их за приятелей, — зачем кому-то знать, что это заключенный и конвоир; возникло желание как-то дистанцироваться от гадости, липнувшей к нему весь день, и произвести хорошее впечатление.

— Извините за настырность, — сказал молодой человек, — но вы, кажется, политический, не так ли?

— Ну-у, да. То есть в этом меня обвиняют.

— А я не против политических. Они, как правило, образованные и… ну, что ли, идеалистического склада. А вот наркоманов и пидеров не перевариваю. Или вы их, может быть, считаете… вроде как за больных?

Джейк пожал плечами.

— А что вы собирались делать в Нью-Йорке?

— Вооруженный переворот.

— О, это круто. Крепко сказано.

— В одиночку с моим ультразвуковым пистолетиком.

— А, так вас вместе с этим держали. Потрясающий тип, правда?

— А вы агент ФБР?

— Да ну, черт, какое там! Ничего общего. Я знаете, что вам скажу: мне страшно нравится все канадское! Дома по радио мы всегда слушаем Си-би-си [120] . Как-то интеллигентнее у них все преподносится, вы меня понимаете? Там несогласным тоже дают высказаться. Ну, вот, например, этому — как его? — профессору Макаллистеру, который иногда у них по внешней политике с особым мнением выступает.