Взял Дурень сена в охапку и ну трясти по двору до самых ворот; там растворил ворота, сел под навес и поджидает; а чего, кто его знает, кроме матери Глупости!..

Чтож вышло, что случилось?.. почти ведь так и сталось, как Дурень смекнул: какой-то бык из стада, не то он был глупый, не то прожорливый, увидевши сено разметанное, вошел на двор и ну его подбирать-жевать; а Дурню только того и хотелося: вскочил он проворно, притворил ворота, засунул засов; хвать быка за рога и повел на задний двор; поставил за плетнем, задал сена животине: «поешь, говорит, ведь ты мною не украден, а так добыт; я слыхал от умных людей, что так бесспроса взять нужды нет, а воровать вишь так зазорно!»

Пастух прогнал стадо мимо и не заметил, что одной скотины нет; а Дурень наш пошел в избу, завалился на полати и поджидает вечера.

Братьев дома не было, оставалися только две невестки в избе; стало вечерять, Дурень слез с палатей, снаряжается; надевает свой армяк засаленой.

– Чтой-то, говорит одна из невесток, чтой-то, как будто у нас на дворе корова мычит?..

«Вот те, молвил Дурень, это у меня в животе бурчит, что-то нездоровится; а не то и впрямь пойти посмотреть, может не зашла ли и то какая коровишка ледащая?»

Пошел Дурень на двор и думает: ловки вы больно, скажитко вам, что я быка добыл, так может он бедный только б и жил: завтра, глядишь бы, братья убили-изжарили, а мне б и полакомиться не дали, сами ж всего б съели! нет, теперь вам не провесть меня!.. Возьму-ко я его сам поведу да продам пойду; а деньги припрячу подалее. Однако, ведь вот оно дело какое, ведь мне его нельзя на базар-то вести: староста Кузмичь-то видел быков, смекнет старый, догадается плут! как же бы мне сделать тут?.. Э! постой, пойду в лес, слыхал я от людей, что иной вишь человек все равно, что бревно, аль дерево, так стало и дерево за человека можно принять?. Быть так, пойду туда. Взял Дурень опять быка за рога, повел сердягу в лес. Становится пора поздняя, Дурня и страх не берет и нуждушки ему нет, что он в лес идет; ему все одно думается: как бы выгодней быка продать, и после как будет деньги счесть, что за быка возмет, и что на эти деньги купить придет, и куда припрятать купленое, и как есть лакомства, примерно баранки, али булку пшеничную, чтобы братья не заметили… и каков вкус будет во всем этом, что ему купить захочется… да и мало ли что Дурень не передумал себе на уме.

Оно правда и то сказать, что иной и умный если пораздумается, как и что будет ему, какой барышь, когда он то-то и это сделает… еще и дела в виду нет, в руках не имеется, а он уже его покончал себе на уме, уже и выдумал пожалуй палаты состроить, коль барышь велик; а глядь, придется на чужой койке в чужом доме спать.

Эх, видно людская натура такая и равна видно она и у глупого и у умного; а другая речь, и то сказать: чтож бы люди были, еслиб не думавши жили, ведь не скоты же они бессмысленные.

Так себе умом-разумом смекая-раскидывая, далеко в лес зашел Дурень наш; глядь, перед ним поляна небольшая, а посеред той поляны большой пень старого дерева уже высохшего.

Дурень снял шапку и кланяется; ну, кажется, нашел покупателя! «Ты, дядюшка, как видно постарше всех, а может еще и посмышленее: вот уж ты и рост перестал, и нет на тебе листа зеленого, а ты все стоишь не клонишься, да еще и на просторе стоишь, а за деревья не хоронишься: купи быка!»

Пень стоит и Дурень стоит перед ним ответа ждет.

«Что ж, дядюшка, молви словечко! кажется, я ничего не сказал во гнев твоей милости; а, понимаю чего тебе хочется: тебе видно прежде покупку осмотреть желается, ты-таки пожил на веку, знаешь, что надо товар лицем покупать; да вишь дело какое, пора поздняя, нельзя всего оглядеть как надобно; коль хочешь, я тебе пожалуй оставлю до завтрого, а завтра приду, осмотришь, сторгуемся; дорого не возьму, лишь деньги не задержинай; хоть дешево дай, да сейчас и отдай, а не сули: дам-мол вчетверо, да уплата после завтрого! это только так торговцы-горожане делают; а мы люди деревенские. Вот я тебе и товар доверяю, так уже сам честно поступи.»

Прикрутил Дурень кушаком своим быка рогами ко пню, что бы оставить до завтрого и пошел домой, в надежде на хорошую выручку, на верный платеж.

Приходит домой ополночь. – Где это тебя нелегкая носила?

«Чего носила!.. насилу домой дорогу нашел, доплелся налегке; шапку и кушак оставил-забыл у покупателя и товар ему ж отдал, да завтра опять пойду…»

– Какой это товар, у какого покупателя, что ты за пустошь несешь!..

Дурень и спохватился: эко-де, что я сгородил, чуть было на радостях всего не выболтал!.. «Да так, говорит, такое дело задалось причинное… Да ну, не спрашивайте, после все расскажу, буде только меня замать не будете.»

Что это с ним попритчилось, подумали братья; уж кто его на смех вином не напоил ли. Да нет, кажется, того незаметно, и он же, Дурень, отродясь в рот хмельного не брал!..

На утро братья давно повставали, оделись, убрались, на работу отправились; а дурак лежит на печи, дрыхнет без просыпу… вот пора уже и к завтраку…. как запахло кашей масленой, застучали по сковороде ложками, у Дурня и сон пропал, больно ему перекусить захотелося; встал он, ан вот-те Маша сковорода, а не каша, положи себе! встал Дурень, а каша приедена, лежит на столе черного черствого хлеба кусок, ешь не хочу!..