Несколько дюжин находившихся на отдыхе были выведены отсюда монахами, когда вошли Астартес. Почти немедленно к рыцарям присоединилась новая личность. И надо сказать, довольно раздражающая.

— Ну и что тут у нас? — изрекла раздражающая личность голосом старой женщины. — Избранные Императора наконец-то пришли посражаться вместе с нами?

В залитом солнечным светом зале рыцари обернулись в сторону входа, где стояла маленькая фигура, облаченная в силовую броню. Болтер, украшенный выполненными золотом письменами, был закреплен у нее за плечами. Оружие было меньшего размера, чем болтеры Астартес, но все равно крайне редко можно было увидеть подобное в человеческих руках.

Ее белый доспех был обильно украшен, демонстрируя высокое положение в ордене Серебряного Покрова. Белые волосы старухи были безжалостно обрезаны, лишь прикрывая уши и обрамляя сморщенное лицо с ледяными глазами.

— Приветствую, настоятельница, — поздоровался Баярд, склонив голову, как и остальные Храмовники. Но Гримальд и Приам не стали кланяться — реклюзиарх сотворил символ аквилы, а мечник и вовсе остался неподвижным.

— Я настоятельница Синдал, и именем святой Сильваны приветствую вас в храме Вознесения Императора.

Гримальд выступил вперед:

— Реклюзиарх Гримальд из Черных Храмовников. Не могу не отметить, что ваш голос звучит не слишком приветливо.

— А разве должен? За последнюю неделю пала половина Храмового района. Где вы были тогда, а?

Приам рассмеялся:

— Мы были в порту, мелкая мерзкая гарпия!

— Полегче, — предостерег Гримальд.

Приам ответил щелчком по воксу в знак подтверждения.

— Мы были, как объяснил брат Приам, заняты на востоке улья. Но сейчас мы здесь, когда война в последней стадии и враг подходит к дверям храма.

— Я прежде уже сражалась с Астартес, — промолвила настоятельница, скрестив облаченные в броню руки на символе лилии, начертанном на ее нагруднике. — Сражалась бок о бок с воинами, которые отдали жизни за идеалы Императора, и воинами, которые заботились лишь о славе так, словно носили честь вместо доспехов. И все они были Астартес.

— Мы здесь не для того, чтобы слушать рассуждения о наших принципах, — отозвался Гримальд, пытаясь сдержать раздражение в голосе.

— Это не имеет значения, реклюзиарх. Удали своих братьев-воинов из зала, пожалуйста! Нужно поговорить.

— Мы можем говорить о защите храма в присутствии моих братьев.

— Да, можем, когда придет время говорить о таких вещах. А пока прошу, удали их.

— Ты прошел обряд очищения из Чаши Толкований?

Вот какой вопрос задает она в тишине, которая настает после того, как мои братья вышли, а двери затворились.

Сосуд, о котором говорит настоятельница, оказывается большой чашей из черного металла, водруженной на невысокий пьедестал, похоже из золота. Она стоит у двустворчатых дверей, украшенных образами воинственных ангелов с цепными мечами и сжимающих болтеры святых.

Я признаюсь, что нет, не проходил.

— Тогда пойдем. — Она манит меня к чаше. Вода внутри отражает разукрашенный потолок и витражные окна наверху — буйство красок в жидком зеркале.

Сняв перчатки, Синдал опускает палец в воду.

— Эта вода трижды освящена, — произносит она, пальцем рисуя на лбу полумесяц. — Она дарует чистоту целей, когда вокруг лишь сомнения и потери.

— Я ничуть не потерян, — лгу я, и она улыбается в ответ.

— Я не имела в виду это, реклюзиарх. Но многие, пришедшие сюда, потеряли себя.

— Почему ты хочешь поговорить только со мной? Времени мало. Война докатится до этих стен всего через пару дней. Нужно подготовиться.

Синдал отвечает, уставившись вниз, в идеальное отражение в чаше:

— Эта базилика — настоящий бастион. Твердыня. Мы можем защищать ее неделями, когда враг наконец решит осадить ее.

— Ответь на вопрос! — На этот раз я не смог сдержать раздражение, даже если бы и хотел.

— Потому что ты не такой, как твои братья.

Я знаю, что когда она смотрит на мое лицо, то видит не меня, а посмертную маску Императора, шлем-череп реклюзиарха Астартес, багровые линзы Избранного. И все же, когда наши взгляды встречаются в отражении в воде, я не могу полностью побороть ощущение, что она видит именно меня под маской и броней.

Что старуха хочет сказать этими словами? Что чувствует мои сомнения? Неужели их, подобно поту, ощущают все, кто рядом со мной?

— Я ничем не отличаюсь от них.

— Отличаешься. Ты капеллан, разве нет? Реклюзиарх. Хранитель знаний, души, традиций и чистоты вашего ордена.

Мое сердце начинает биться медленнее. Мой ранг. Вот что она имеет в виду.

— Понимаю.

— Как я понимаю, капелланы Астартес облекаются властью самой Экклезиархией.

Ага. Синдал ищет общую почву. Удачи ей в этой бесполезной попытке. Она — воин Имперского Кредо и офицер в церкви Бога-Императора. Но я нет.