Рубрикатор, противостоящий Россеку, двигался так же быстро, как и он. Хотя сапфировые монстры шли в битву неторопливыми, невозмутимыми рядами, с началом боя они ускорились. Их реакция соответствовала астартес, быстрая и уверенная, сбалансированная генетическим мастерством и этой грозной, энергичной физической формой.

Керамит ударялся о керамит, темно-серый цвет против сапфирового и бронзового. Вопящая, ревущая стая Волков вступила в бой. Их костяные тотемы дико раскачивались, а завернутые в шкуры руки наносили могучие удары с перемалывающей, точно направленной силой.

Предатели отвечали безмолвно, мрачно противопоставляя каждому выпаду контрвыпад. Они также быстро разворачивались, с равным искусством обменивались апперкотами, парировали атакующие клинки и отвечали ударами силовых мечей с кристаллическими клинками.

Россек возвышался над всеми остальными, великолепный в своем обожженном лазерным огнем терминаторском доспехе. Он прорубился сквозь охрану предателя, разбросав ее одной лишь инерцией движения, выписывая своим жужжащим цепным кулаком огромные разрушительные дуги.

Десантник-рубрикатор покачнулся, стоически сражаясь с надвигающейся бурей, отбрасываемый назад шаг за шагом. В то время как острые клинки отрубали куски от его украшенной брони, он не издавал даже шепота.

— Смерть Предателю! — заревел Россек, чувствуя новые впрыскивания адреналина, накачивающего его тело. У волка внутри от боевого безумия шла пена изо рта, он выл и пускал слюни. Абсолютное молчание врага разжигала ярость Россека, поднимая атаку на новые высоты свирепости.

Затем рубрикатор споткнулся о неровность местности. Россек воспользовался небольшим пространством между ними, чтобы выпустить град болтерных снарядов. Когда он приблизился для завершающего удара, снаряды попали в цель, раскалывая прекрасный доспех и отрывая декоративные гребни на шлеме и наплечниках предателя.

— Гнев Фенриса! — закричал Россек, присоединившись к многочисленному вою и боевым кличам своих братьев.

Это была жизнь. Это было совершенство — принести битву врагу, сражаться на открытом льду, для чего и создал его Всеотец. Среди гнева, слепой ярости, было также знакомое удовольствие от желания убивать.

Удовольствие.

Россек засмеялся под тяжелым терминаторским шлемом, едва замечая руны-символы на линзах дисплея, показывающие позиции стаи, отметки убийств и жизненные сигналы. Окруженные десантники-рубрикаторы зашатались под напором Волчьей Гвардии, не в состоянии ответить на неукротимую ярость атаки. Их убогая жизнь подходила к концу.

Затем все остановилось.

Россек увидел как Меченный прыгает по скалам справа от него, бросившись на двоих рубрикаторов, за его спиной развевались черные шкуры. Серый Охотник замедлился и остановился, замерев в невозможном, наполовину законченном прыжке.

Остальная стая поддалась: она сначала замедлилась, словно шла через сырую нефть, а потом остановилась.

Ошеломленный Россек развернулся, прежде чем почувствовал, как тяжесть давит на его конечности.

— Сражайтесь с этим, братья! — закричал он, почувствовав запах малефикарума, нечестивое зловоние колдовства, когда оно погрузилось в него. Руны на его доспехе вспыхнули красным светом, сопротивляясь наступающим волнам порчи. Его зрение дрогнуло, затуманившись по краям, словно по дну долины с неестественной неожиданностью прокатилась мгла. — Сражайтесь!

Десантники-рубрикаторы не испытывали пагубного воздействия. Они продолжали наступать с безжалостной эффективностью, бесстрастно вонзая клинки в неподвижных Волков, рассекая горжеты и обнажая под ними бледную плоть, равнодушные к приглушенным крикам боли умирающих Охотников.

Россек все еще мог двигаться, хотя медленно. Каждое движение было вязким, раздавленным смертельным весом тяжести.

Слишком медленно, чтобы спасти их.

— Хнн-ургх! — прорычал он, заставляя свое тело продолжать сражаться одной силой воли. Пот бежал по его татуированным бровям, вниз к сжатым скулам. Просто удерживать кулаки поднятыми требовало гигантских усилий; использование их еще больших.

Трое десантников-рубрикаторов приблизились к нему. Среди них был тот, с которым он сражался, не выглядевший ни мстительным, ни потрясенным, несмотря на свой изуродованный доспех. Подняв меч в атакующую позицию, он спокойно подошел, чтобы убить.

Россек мучительно смотрел, как затухают руны стаи на дисплее шлема, одна за другой. Воинов, которых он вел в битву, безжалостно убивали, не в разгаре честного боя, но как скот.

Он, рассвирепев, сжал цепной кулак и стиснул зубы. У него было такое чувство, словно его сердца лопнут, а мышцы оторвутся от костей, но каким-то образом он заставил свое оружие подняться.

Потом он впервые увидел колдуна. В нескольких метрах от него из укрытия появился маг Тысячи Сынов, его очертания размылись и мерцали. Россек чувствовал его запах, острую сладость порчи в носу. Под этой мантией был воин из плоти и крови, чье сердце билось, а разум испытывал злобу.

Колдун держал золотой посох, и на его увенчанном знаком навершии ожила перламутровая молния.

+Когда будешь умирать, воин-пес, знай вот что+ раздался в его разуме тонкий, искаженный ненавистью голос. Колдун навел наконечник посоха на него. +Мы сделаем это с каждым из вас+