Бранд улыбнулся скорее самому себе, чем Портею. Когда он заговорил снова, казалось, он был погружен в воспоминания:

— В «Ортодоксии» содержатся предсказания и слова мудрости, которые могут не сбыться еще многие века. На ее страницах описаны мои сны, воспоминания и необъяснимые видения. Те, которые я не смог прочесть и расшифровать, те, которым еще не время… их достоверность оценит Прогностикатум. Если он сочтет их важными, мои знания добавят к «Великой Ортодоксии».

— Я провел в Великом библиариуме немало времени, прогностикар. Но нам запрещали посещать центральный зал. Наши инструкторы могли читать те страницы, но никогда не позволяли нам прикасаться к книгам.

— Так и есть. Ваширо никогда не позволял новиатам трогать те книги. — Бранд тепло улыбнулся. — Наша «Ортодоксия» состоит не только из книг. Это живое, дышащее творение. Некоторые прогностикары верят, что оно символизирует верования нашего ордена, величие которого характеризируется только суммой его составных частей. Судьба и предназначение одного-единственного боевого брата могут влиять на орден многими путями. Иногда едва заметно, иногда куда более масштабно. К примеру, гибель Арруна вызовет в ордене немалые изменения. Но мы выдержим бурю и станем еще сильнее. Действия и последствия, Портей. Простой цикл причин и следствий.

Портей внимательно оглядел декоративную гравировку на застежке книги в виде нескольких стилизованных черепов. Провел пальцем по их чеканной поверхности. Затем он поднял глаза на прогностикара, и Бранд догадался, каким будет вопрос, еще до того, как сержант его задал.

— Ты предупреждал его? Капитана Арруна.

— Нет. Но прогностикар Интей… да.

— И все же он решил не прислушаться.

— Человек независим по своей природе, Портей. Но мы — Адептус Астартес и куда лучше остальных знаем, когда следует подчиняться. Иногда способности и умения прогностикаров предсказывать будущее очень сложно облечь в слова. Твоего капитана всегда было сложно заставить прислушаться и запретить ему делать что-то. Пойми это, Портей, поскольку это важно.

Бранд подошел к стене камеры и выглянул в небольшой иллюминатор.

— Братьев Прогностикатума часто просят о совете. По большей части к нашему мнению прислушиваются, а наших решений придерживаются. Иногда сын Варсавии решает действовать по собственной инициативе. Подобное также происходит с определенной целью. Но в отличие от видений и предсказаний мы не можем предугадать последствия таких поступков. Я проведу немало времени, размышляя о выборе Арруна. Я, как и ты сейчас, буду задаваться вопросом: «Мог ли я изменить то, что произошло?»

Обернувшись к Портею, Бранд горько улыбнулся.

— Но давай я избавлю тебя от злости на самого себя, брат. Ответом на этот вопрос всегда будет «нет». Не терзайся тем, что ты мог поступить иначе. Лучше сосредоточься на том, как избежать повторения этого в будущем. Вот все, на что мы можем надеяться. Выбор в конечном итоге зависит только от тебя. Ты, так или иначе, будешь думать о прошлом. Но сделанный выбор определяет исход.

Воины погрузились в задумчивое молчание. Наконец Бранд похлопал по обтянутой кожей книге.

— Возьми это ради меня, брат. Изучи ее до нашего прибытия. Я хочу, чтобы ты прочел ее и обдумал написанное.

— Прогностикар… какая честь! Я не достоин подобного. Даже не принимая во внимание мое положение.

— Я более опытен в принятии подобных решений, нежели ты, Портей. — Старший космический десантник протянул руку и сжал плечо воина. — Ты многое пережил, и предстоит выдержать куда больше, чтобы доказать, что ты достоин оставаться боевым братом. Возьми ее. Постигни ее. Прочти все, что успеешь, и позже, когда ты опять станешь сержантом, а в этом я не сомневаюсь… Проповедуй ее. Запомни, брат. Самые достойные никогда не считают себя таковыми.

Для того чтобы почтить память командующего офицера, существовало множество ритуалов и процедур, и похороны Дэриса Арруна не стали исключением. Когда тело перевезли на «Грозное серебро», в апотекарион его сопровождал погребальный эскорт добровольцев. Воины сняли разбитые силовые доспехи и оставили тело капитана на попечение апотекариев.

Нарин аккуратно зашил зияющую рану в груди мертвого воина, там, где тиран Бадаба едва не вырвал ему основное сердце. В том, что прогеноидную железу капитана удалось изъять в целости и сохранности, было мало утешительного. Ее поместили в криогенное хранилище вместе с другими, которые удалось собрать из павших воинов.

Прогеноидов оказалось до смешного мало.

Четвертая рота дорого заплатила за освобождение Гильдарской системы от Красных Корсаров, и, несмотря на гипертрофированное чувство долга, воины все равно шептались о недозволенном, о том, что принятые решения были опрометчивыми. О том, что прогностикары неверно истолковали предзнаменования. Конечно, этого не говорили открыто. Серебряные Черепа были храбрыми, но далеко не глупыми.

Из роты, которая насчитывала девяносто пять воинов, уцелело около семидесяти. Для ордена это был тяжелый удар, ведь он и так стоял на грани гибели. Когда весть о сражении и его исходе достигнет Варсавии, ее, скорее всего, воспримут не очень хорошо. Они одержали горькую победу, в которой едва ли было что-то воодушевляющее.