Анна плавно перебирала струны виолончели, пытаясь сосредоточиться на мелодии, звучащей в ее голове. Рядом, на столе, лежал включенный диктофон. Почему-то, когда у нее случалось вдохновение, она предпочитала записывать музыку на диктофон, вместо того, чтобы использовать нотную тетрадь. Все говорили, что талант к музыке у нее от Бога. Должно быть так и было, потому что в ее семье больше никто им не обладал.

Когда волна эмоций медленно пошла на спад, она отставила инструмент в сторону и, ведомая аппетитным ароматом, пошла на кухню, где мама занималась выпечкой. И с каждым шагом открывала новый компонент, вплоть до мельчайших нюансов.

Анна всегда знала, что она особенная, и дело тут не в самовнушении. На улице люди принимали ее за семилетнюю, несмотря на то, что она была намного умнее их, хотя официально и появилась на свет три года назад. Мама в шутку говорила, что Анна уже родилась старушкой, и девочка не могла быть на сто процентов уверена в том, что это действительно шутка.

Все вокруг было так ново. И от этого еще интереснее. Но обучение было для нее настолько просто, что она могла бы обучиться игре на любом музыкальном инструменте всего за какую-то неделю-две. Вся ее комната была заставлена горами книг, которые уже давно перестали вмещаться в три книжных шкафа, занимавших целую стену. Развлекательная литература, историческая, научные труды по органической химии, ядерной физике, аэродинамике, механике, молекулярной биологии, эволюционной теории...Анна была жадной до получения новых знаний.

И все же, будучи старушкой в детском теле, она была совершенно неопытна в вопросах человеческой жизни и очень нуждалась в маминой поддержке.

Анна безумно любила свою маму, хотя иногда и задавалась вопросом, отчего они совершенно несхожи внешне.

Когда девочке исполнилось два, и она первый раз пошла в школу, мама сказала, что на самом деле они не биологические родственники, что вовсе не означает, что она не любит Анну. С тех пор Анна четырежды меняла школу, каждый раз переходя в новый класс, чтобы не выделятся среди других детей. Сейчас, к счастью, темпы ее физиологического развития заметно снизились, поэтому не было нужды переезжать так часто, но где бы девочка ни оказалась, общение со своими одноклассниками не было для нее в радость. Гораздо с большим удовольствием она общалась с учителями, что тоже, в общем-то, было странно. Взрослые перешептывались, а между собой называли ребенка гением.

Дети ее ненавидели.

Детский коллектив в ее теперешней школе больше всего напоминал волчью стаю, где был свой альфа-самец - Питер Кент и по меньше мере две альфа-самки Ребекка Марион и Кларисса Бьорк, из-за всех сил сражающихся за его внимание. Другими доминатами были Джош Рей, Боб Иден и Харви Маккой. Доминирующие волки контролировали поведение других членов стаи, высматривая, вынюхивая и выслушивая низкоранговых зверей стаи, они модифицировали их социальную активность и степень агрессии в отношении к Анне и другим одиночкам. И нередко обидные прозвища и подначивания были не самым худшим.

Физически Анна не была настолько сильна, чтобы дать обидчикам отпор, поэтому ей приходилось искать защиты у преподавателей и персонала.

Ее даже не радовала смена школы, так как в новой все повторялось с удивительной точностью. Снова и снова.

Мама тихонько напевала, колдуя над плитой. В воздухе стоял удивительный аромат корицы, мяты и шоколада.

– Будешь какао, дорогая?

Мама всегда заранее знала о приближении Анны. Как и то, когда девочка была расстроена, огорчена или что-то недоговаривала.

– Да, пожалуйста.

Анна села за стол, глядя на уже стоящую перед ней тарелку со свежей выпечкой и стакан горячего какао.

– Как называется отел головного мозга, отвечающий за распознавание всех моих желаний?

Мама рассмеялась, вытаскивая из духовки противень:

– Не думаю, что такой есть. Скорее это просто интуиция.

– Ты поешь со мной?

– Конечно.

Достав кексы из формочек, мама выложила их на большую тарелку и поставила на стол перед Анной.

– С изюмом, как ты любишь, и ничего лишнего.

Анна взяла кекс и откусила маленький кусочек, чтобы не обжечься, пробуя нежное вкусное тесто и ожидая вопроса о школе. Это был неудобный момент. Ей не хотелось волновать маму, но и лгать она тоже не могла. Но время шло, а они все еще ели молча. Доев четвертый кекс, Анна с любопытством взглянула на маму. Та сидела, опустив взгляд на пустую тарелку, усыпанную крошками, уголки ее губ так же были опущены вниз, что было нехорошим знаком.

– Мы завтра уезжаем, - сказала она, наконец, взглянув на дочь.
– Надеюсь, ты не против?

Анна вздохнула с облегчением: если единственные переживания мамы связаны с предстоящим переездом, все не так плохо.

– Нет, конечно, хочешь, чтобы я сегодня вечером начала складывать вещи?

– Да. Займись этим сразу же после ужина, - она несколько раз сжала и разжала кулаки, насколько это вообще было возможно с длиной ее ногтей.
– И возьми только самое необходимое: четыре смены одежды, компьютер, деньги, что я оставила тебе. И никаких книг, ты слышишь?