Рассказы Татьяны Белкиной — калейдоскоп людей, событий, стран — при всей своей кажущейся пестроте оставляют впечатление удивительной цельности, завершённости и гармоничности. Автор одинаково свободно чувствует себя в Праге и в Петербурге, в сказке и в реальности, заставляя читателя сопереживать героям этих коротких, но ёмких и жизненных историй. В книге использованы рисунки Ксении Осинцевой и Серафимы Осинцевой.
Annotation
Рассказы Татьяны Белкиной — калейдоскоп людей, событий, стран — при всей своей кажущейся пестроте оставляют впечатление удивительной цельности, завершённости и гармоничности. Автор одинаково свободно чувствует себя в Праге и в Петербурге, в сказке и в реальности, заставляя читателя сопереживать героям этих коротких, но ёмких и жизненных историй.
В книге использованы рисунки Ксении Осинцевой и Серафимы Осинцевой.
Татьяна Белкина
Всё хорошо!
Повести Белкиной
Аллес гут, или Дочь оккупанта
Пражский зоопарк
I. Игрунка
II. Любите ли вы кроликов?
III. Двойной гамбит
IV. Пичисиего
V. В поселении
История
Рассказы
«Город Солнца»
Must have
Барби, Гарри и Дед мороз
Над мостовой
Пролог
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Эпилог
Шесть танцев со смертью
Программа спектакля
Либретто
Увертюра
Акт первый
Картина первая
Картина вторая
Акт второй
Картина третья
Картина четвертая
Картина пятая
Картина шестая
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
Татьяна Белкина
Моей семье
Всё хорошо!
Повести Белкиной
Аллес гут, или Дочь оккупанта
— Сколько можно приносить себя в жертву! Тем более что жертва эта никому не нужна!
«Мерседес» резко затормозил, едва не поцеловав бампер тоскливо ползущей впереди «тойоты». Антонина припомнила всех матерей неизвестного ей водителя японского авто и продолжила проповедь.
Я тупо молчала, вжатая ремнем безопасности в кожаную эргономику кресла, и ругала себя за то, что не поехала домой на метро.
— Решено!
Антонина, не отпуская руля, жестом фокусника достала айпад, бросила мне на колени и торжественно провозгласила:
— Там, в айфото, есть раздел «Кандидаты», выбирай любого. Я их накачала с разных сайтов знакомств, держу для депрессивных пациенток с заниженной самооценкой.
— Ничего себе диагноз ты мне поставила, — пробормотала я и послушно нажала кнопку. Экран засиял средиземноморским пейзажем.
Спорить с Тонькой было бесполезно. Да и сил уже не осталось — сначала больница, потом прием в Тониной клинике. Оставалось надеяться, что пробка рассосется и мы, наконец, доедем до дома. В гости не пойдет, они с Федором плохо друг друга переносят, а там, глядишь, забудет. Хотя вряд ли. За двадцать с лишним лет, прошедших с нашего знакомства на первом курсе Меда, моя лучшая подруга ни разу не бросила дела, не доведя до конца. Институт с отличием, интернатура, аспирантура, потом выучилась на менеджера и вот теперь на «мерседесе» в пробках парится, а я из своей больницы домой на метро за пятнадцать минут добираюсь. Тонька что-то там еще вещала про ценности и архетипы, а я тихонько себе фотографии смотрела. Куча красивостей с разных концов земного шара. Клуб кинопутешествий, да и только.
Машина встала намертво. Нетерпеливая автолюбительница выскочила, что-то там повыясняла, залезла обратно.
— Полный он. Авария на перекрестке. Еще метров двести ползти. Дай-ка я тебе найду.
Антонина бесцеремонно выдернула у меня из рук планшет, поколотила его наманикюренными пальцами и швырнула обратно — сзади противно взвыл чей-то сигнал. «Тойота» оторвалась от преследователя. Тонька выдала цветистый комментарий по поводу умственных способностей сигналившего и продвинулась на два метра из оставшихся двухсот.
Я взглянула на экран планшета — и сердце остановилось. На меня смотрел мужчина моей мечты — выразительные, с поволокой темные глаза, высокий лоб, открытое лицо, лукавая улыбка и копна светлых вьющихся волос. Не то чтобы я о ком-то таком мечтала, я уже как-то смирилась, что буду доживать век с бывшим мужем в соседней комнате. Правда, Федор, несмотря на штамп в паспорте, факт развода игнорировал напрочь, скидывая грязные рубашки и носки в мою корзину, доставая из холодильника все, что понравится, и поучая Илюшу. Последнее ему давалось нелегко, так как Илья уже после первого курса устроился на работу в книжный магазин и теперь даже ночью редко появлялся. По этому случаю все, что Федор хотел, но не мог поведать сыну, он вытряхивал на меня, приправляя крошками порезанного прямо на скатерти хлеба, немытыми стаканами и бардаком в прихожей. Очевидно, он считал, будто эти мелочи — ничто по сравнению с его великим благородством: он уже три года собирался оставить мою квартиру нам с Илюшей и будет собираться еще лет десять. А пока я живу в больнице, а Илья в университете и магазине.