Вот я вошел в кухню. Сначала кухня была как кухня. Несколько молодых девушек, подстриженных и подвязанных красными платками, организованно варили суп. На большой плите стоял большой котел, ничего, кроме плиты, котла, супа и этих организованных рук.

Они весело варили суп, посмеиваясь и напевая.

— Неужели в этом котле варится суп, — спросил я, — для всего колхоза? Маловато, маловато.

— Нет, не для всего, — ответила мне одна девушка подстриженным голоском, — а только для молодежи.

— А как же остальные?

— Остальные едят остальное, — сострила девушка и показала мне рукой на двор.

— Значит, тут у вас не вся кухня?

— Не вся.

Я вышел во двор, и что же — двор не походил на кухню. Двор был как двор. Громадный двор громадного колхоза. Я иду, как в поле. Двор велик, как поле. Но вот я вижу маленький костер. Подхожу, маленькая старушка в маленьком горшке варит суп.

— Единоличница, — подумал я.

Прохожу несколько шагов, и снова маленький костер. И такая же маленькая старушка в таком же маленьком горшке варит такой же суп.

— Снова единоличница, — подумал я.

Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький костер и такая же маленькая старушка в таком же маленьком горшке варит такой же суп.

— Что за черт, — думаю я, — такой же костер, такая же старушка, в таком же горшке варит такой же суп. Может быть, я хожу вокруг одного и того же костра и вижу одну и ту же старушку? — Я осматриваю старушку: нет, не та. У той были волосы седые, а у этой только с проседью, у той было платье синее, а у этой только с просинью.

И я высказываю свою мысль:

— А я думал, что двор–то колхозный.

— А чей же больше, — отвечает мне старушка, — конечно, колхозный.

— Как же так, — думаю я, — не будут же единоличницы варить суп в чужом дворе. Это что–то не то.

Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький костер и такая же маленькая старушка в таком же маленьком горшке варит такой же суп.

— Та самая, — вглядываюсь я, — нет, не та. У предыдущей горшок был глиняный, а у этой чугунный. Не та.

— А я думал, — спрашиваю я ее, — что двор–то колхозный?

— А чей же больше, — отвечает мне старушка, — конечно, колхозный.

— Что за черт, — думаю я, — конечно, та. Тот же голос, тот же ответ, только горшок другой. Не переменила же она горшок, пока я ходил.

И я спрашиваю:

— Скажите, вы сегодня все на одной лошади, то есть все в одном горшке варите или переменили?

— Все в одном. Зачем же менять. — Но потом она подумала и вдруг рассердилась, вообразив, что я заподозрил ее в чем–то нехорошем:

— Зачем же менять. Я чужого добра не хочу. Со своим проживу. Зачем мне менять.

Иду дальше, прохожу несколько шагов и так далее.

— А что, двор–то колхозный?

— А чей же больше, — отвечает старушка.

— Что за черт, — думаю я. — Тот же голос, тот же ответ и так далее.

— Скажите, вы сегодня все на одной…

— Все на одной, зачем же менять.

Тут я спохватился, нужно про горшок, а не про лошадь.

— Я про горшок, — говорю я.

— А я про лошадь, — отвечает старушка.

Гляжу — вместо старушки старик, а вместо горшка лошадь…

— Не то, не то. Я спутал…

Иду дальше, снова маленький котел и такая же маленькая старушка в таком же горшке варит тот же суп.

Только хотел я ее спросить, а она уже отвечает.

Только я хотел подумать: «Что за черт…» — а старушка мне говорит:

— Попробуйте мой суп. — И выливает мне ложку в рот.

Иду дальше, прохожу несколько шагов, короче говоря, такая же старушка выливает мне в рот такую же ложку. Иду дальше, снова костер, старушка, ложка. Дальше — костер, старушка, ложка. Сколько костров — столько ложек. Вот я сыт, вот я объелся, вот я лопну. Но рот открывается и закрывается помимо моей воли.

Я бегу. И они гонятся за мной — одинаковые на одинаковых лошадях и с одинаковыми горшками.

— Это сон, — думаю я, — или не сон.

И просыпаюсь.

Это был сон. Он приснился мне под двумя разными впечатлениями, слова кулака и слова Катерины соединились как противоположности, и я увидел сон, похожий на сказку про белого бычка.

Я протер глаза и вышел во двор. Двор был как двор. Ни костров, ни горшков, ни старушек. И кухня была как кухня. Громадная плита, громадные котлы и организованные женщины, коллективно варившие суп. Я пошел в поле. И поле было как поле. Как всякое поле всякого хорошего колхоза. Старики пашут вместе с молодежью. Ни отдельных участков, ни одинаковых мужичков, ни изгородей, ни одинаковых лошадок.