На обритой голове Надиона сверкала многочисленная аугментика. Половину черепа ему заменили всего за пару лет до того, как я заработал свои доспехи.

— Я ожидал, что ты встанешь не раньше, чем через пару часов, — сказал он. — Как себя чувствуешь?

Припоминать полученные раны показалось мне неблагодарной затеей.

— Бывало и лучше, — признался я, надеясь, что этого хватит. — Я едва помню, что случилось.

— Твой экзекутор-примарис, Аксиум, спас тебе жизнь. Он поместил тебя в стазисную камеру, когда у тебя случился… ладно. Случилось множество тяжелейших реакций на психический выплеск. Я подготовил тебе список, сможешь прочесть его на досуге. Надеюсь, ты готов к терминам вроде: «кровоизлияние», «закупорка кровеносного сосуда» и «риск нервных повреждений». Тебе еще повезло, учитывая, как ты высвободил свои силы. Будь ты обычным человеком, то умер бы прежде, чем смог удержать клинок хотя бы секунду, не говоря уже о том, чтобы сломать его.

— У нас не было выбора, Надион. Мне следовало что-то сделать.

— Я не критикую тебя, брат. Но я сохранил для тебя также результаты биоауспикации. Повреждения нервной системы и множества кровеносных сосудов едва не стали смертельными. И обязательно бы стали, если бы Аксиум не закрыл тебя в стазисе до моего прибытия.

Трон, я вообще пока с трудом соображал. Помнил, как теряю сознание. Едва. Даже это казалось мне скорее сном, чем воспоминанием.

— Когда ты прибыл?

Надион обладал такой же лишенной возраста внешностью, как и большинство воинов, ставших Адептус Астартес. О нашем возрасте свидетельствовали шрамы, которые мы носили. Те, кто сражался и не получил ни единой царапины, выглядели примерно между двадцатью и пятьюдесятью, в равной степени походя на юношу и на зрелого мужчину.

Тайны генетики, использовавшиеся при нашем создании, никогда не переставали удивлять меня. Кое к чему просто нельзя привыкнуть.

Апотекарий нажал несколько кнопок на гололитическом проекторе рядом с моей огромной кроватью. Он вывел подробности операции и начал прокручивать визуальные архивы, попутно рассказывая мне о случившемся.

— Мы прибыли девять стандартных дней назад. Другие из нашего ордена, конечно, оказались здесь намного раньше. И отвечу на твой следующий вопрос, пока ты сам его не задал. Ты пробыл без сознания сто тридцать один день. Я ухаживал последние два дня и две ночи, — он посмотрел на меня немигающим темным взором. — Как твоя голова?

— Сто тридцать один день? — переспросил я.

— Видимо, со слухом у тебя все в порядке. А теперь будь добр, ответь на вопрос.

— А как же война?

— Война окончена, Гиперион. Она окончилась тогда, когда вы с Таремаром убили князька Кровавого Бога. Осталось лишь зачистить остатки скверны.

Подозреваю, что миллионы людей на Армагеддоне, которые вот уже полгода непрерывно сражались, могли бы поспорить с его словами, но орден обычно рассматривал все именно в таком свете.

Я пробыл с Анникой слишком долго, если вообще начал рассматривать другие варианты.

— Сколько прибыло рыцарей?

Надион оторвался от биогололита и посмотрел на меня.

— Почти две сотни. Три боевые баржи, включая «Огонь рассвета». Мы прибыли во всей мощи, брат, один за другим, как только смогли. Представь наше разочарование, когда мы узнали о вашем героизме еще за месяцы до нашего прибытия.

— Не своди все к шутке, Надион. Там погибла сотня рыцарей. Сотня. Это существо… оно шло через нас, будто кинжальный ветер. Я не видел ничего подобного. Оно собирало нас, пожинало наши жизни. У меня просто нет других слов.

— Прости меня. Я не хотел тебя обидеть, брат. Я скорблю вместе с тобой.

Я кивнул, хотя движение заставило меня поморщиться.

— Я заметил, — сказал Надион. — И спрашиваю опять, как твоя голова?

— Гудит в такт с сердцебиением. Как я уже сказал, бывало и лучше.

Мой взгляд упал на гололитический дисплей, где отображались мои раны и операции, которые провели после извлечения из стазиса.

Я моргнул при виде пятна тьмы, закрывавшего левую половину моего дергающегося гололитического черепа.

— Это…

— Да. Оно самое. Вот почему я спрашивал, как твоя голова, — сказал Надион.

Я потянулся к щеке, и пальцы звякнули о холодный металл. Я не знал, что сказать. Вместо этого просто погладил металл, ощупывая его края. Тонкие швы плавно соединяли металл с кожей.

— Давление в твоей голове раскололо череп в этих местах… — Надион указал на гололит, но мне едва ли требовался снимок, чтобы догадаться, где меня изувечило. Я чувствовал это пальцами.

— Так меня не ранило в бою, Надион. Зачем ты это сделал?

— Успокойся, брат. Речь идет о психическом давлении. А если ты до сих пор не понял, о чем я веду речь, то просто поверь мне на слово, тебе повезло, что твоя голова вообще не лопнула. Ты только усугубил раны, когда начал использовать силы после пробуждения на поле боя, — он окинул меня пристальным взглядом. — Это было неразумно. На самом деле это было очень глупо. Тебе стоило бы знать.

— Я должен был увидеть смерть Галео.

— Только Галео?

После того, как Малхадиил очнулся и я погрузил его на боевой корабль, я отправился обратно к Галео. Я не мог сопротивляться, мне следовало узнать. Это я хорошо помнил.