Ло-тан в два раза превосходил размерами обычных асторгай. Три глаза на его заостренной морде были защищены костяными наростами. Череп оканчивался парой ороговевших выступов, похожих на клювы, из-за которых рот выглядел разделенным надвое. На самом деле это были затвердевшие приспособления для разрывания плоти. Сам рот находился за ними. Когда чудовище заревело, Холос увидел изогнутые зубы, усеивающие глотку. Если Ло-тан поймает его, то зубы вонзятся в плоть или промежутки брони и затянут Холоса внутрь в несколько судорожных движений. Задняя часть головы представляла собой скопление наростов, поднявшихся от злости и твердых, как перья.

Ло-тан осторожно обходил десантника, растопырив крылья и склонившись к земле. Позой он напоминал распростершегося перед господином просителя. Чудовище опиралось на два пальца, которыми оканчивалось каждое крыло. Холос не был глупцом, он хорошо знал асторгай. Их боевая стойка выглядела смехотворно, но эти существа могли двигаться очень быстро, оттолкнувшись своей единственной ногой и стремительно ударив врага затвердевшими краями перьев.

Ло-тан издавал глубокий булькающий звук. Он не говорил. Считалось, что этой способностью обладали только юные асторгай, с возрастом они постепенно теряли ее, а Ло-тан был самым старым из этих существ.

Холос глотал воздух. Его мучили видения старых битв и беспокоили образы тех, которые еще лишь произойдут. Кровопийцу наполняла ярость древних, он хотел только одного — броситься на чудовище и кромсать его мечом и зубами. Но Холос был космодесантником с исключительной волей, именно поэтому его избрали для подъема на гору Калиций. По крайней мере, так будут говорить в последующие столетия. Воин сдерживался, он твердо решил, что не упадет в темный колодец, бурлящий в его втором сердце.

С визгом Ло-тан ударил…

…и Цедис шагнул назад. Повелитель улья генокрадов был настолько быстр, что его когти расплывались в воздухе. Цедис принял удар на «Гладиус рубеум». Металл зазвенел так же, как звенел под молотом во время ковки. Поток изображений на лезвии на секунду погас.

Цедис моргнул. Он снова был собой. Холос продолжал оставаться в его разуме, воспоминания героя пытались вытеснить мысли магистра. Он видел пещеру, в которой сражался Холос, наблюдал за атакой асторгай, чей облик накладывался на повелителя улья генокрадов. Цедис хотел сразиться с ним, но не мог. Он больше не контролировал свои действия полностью. Магистр Кровопийц жил, повторяя приключения Холоса, и выбирать ему не приходилось. Все было предрешено. Цедис прекрасно знал, что это его последняя битва. Он покорился воле Императора и отправился навстречу судьбе, заложенной в его крови.

Четырехметровый гигант, повелитель улья был стар, неисчислимо древен по людским меркам. Чудовище выросло до такого размера в межзвездной ночи, растолстело на украденной любви. Этот генокрад был самым крупным представителем своего вида на тысячи световых лет вокруг. Долгие тысячелетия он плыл по течениям варпа, рос все больше, наращивал свое могущество вместе с размером гнусного выводка.

Его семя заразило бессчетные миры, умы его детей подчинили себе волю миллионов разумных существ. Генокрады извращали родительские инстинкты пораженных, лишая их выбора и заставляя заботиться об ужасных детях. Для повелителя все это ничего не значило. Он делал то, для чего был выращен, его мощный разум был нужен только для эффективного исполнения обязанностей. По крайней мере, так будут считать более поздние поколения магосов-биологис.

На самом деле мысли, тревожащие такой разум, находились далеко за границами человеческого понимания. Немного существовало созданий, чья психика была настолько же чуждой людям, как у генокрадов. Разум чужака смотрел на Цедиса глазами, лишенными милосердия. Вряд ли он понимал, что видел героя человеческой расы. Да и что значили герои для такого существа? Сможет ли оно, не имея представления о свободе выбора, оценить самопожертвование, которого требует героизм? За время своего путешествия меж звезд повелитель улья встретил сотни видов разумных и миллионы неразумных существ. Все они падали на колени, их воля увядала под его взглядом.

Генокрад склонил голову. Его ноздри раздувались. Непознаваемый разум потянулся к маленькому результату эволюции, слабому существу, которое боролось с собственной природой и находилось на волоске от смерти. Эти вещи не волновали повелителя улья.

Но считать, что генокрады совсем не понимали человеческий разум, было бы ошибкой. Повелитель улья обладал чем-то похожим на родительские инстинкты. Как только он почувствовал смрад тел тысяч своих убитых отпрысков, который исходил от слабой человеческой души Цедиса, то отреагировал точно так же, как и любой отец на убийство детей. Его обуяла неукротимая ярость.

Ксенос нанес тяжелый удар своими верхними конечностями. Цедис поднял меч двумя руками и парировал. Хитин, который покрывал плоть генокрада, затвердел и не позволил острию «Гладиуса рубеум» нанести урон. Враг склонился ближе, заставив Цедиса встать на одно колено. Нижние руки чужака, которые, в отличие от рук его телохранителей, были увенчаны чем-то похожим на пальцы, потянулись к космодесантнику. Цедис поднял болтер и выстрелил, выбив кусок из брони на плече повелителя улья. Он с удивлением посмотрел на пробоину в своем панцире и мощно ударил по дуге тремя конечностями, заставив магистра ордена отшатнуться назад. Цедис не упал и вернул себе равновесие. Вытянув «Гладиус рубеум», он обходил врага…