– Я отвечу «да» на оба твоих вопроса.

Эразмус вытер пот со лба и недоверчиво взглянул на Хафида:

– Что же такого написано в этих свитках, что их ценность превосходит алмазы?

– Во всех из них, кроме одного, содержится принцип, закон, универсальная истина, изложенная в особой форме, помогающей читателю постичь ее смысл. Чтобы преуспеть в искусстве продаж, необходимо изучить и претворить в жизнь секрет каждого свитка. Тот, кто постигнет все принципы, обретет любое богатство, какое только пожелает.

Эразмус в смятении разглядывал старые свитки:

– Даже такое, как у вас?

– Куда большее, если захочет.

– Вы упомянули, что все свитки, кроме одного, описывают принципы продаж. Что же говорится в последнем свитке?

– Последний свиток, как ты его назвал, нужно читать самым первым, поскольку все они пронумерованы и знакомиться с ними необходимо в определенной последовательности. А в первом свитке раскрывается секрет, который на протяжении истории был доверен лишь малой горстке мудрецов. В первом свитке указан самый прямой путь к постижению того, что написано в остальных.

– Выходит, эта задача по силам любому?

– Да, она действительно проста при условии, что человек готов жертвовать свое время и упорствовать до тех пор, пока каждый из принципов не станет частью его личности, не превратится в привычку.

Эразмус достал свиток из ларца. Бережно держа его пальцами, он протянул свиток Хафиду:

– Простите меня, хозяин, но почему вы не поделились этими принципами с остальными людьми, особенно с теми, кто давно на вас работает? Вы всегда проявляли удивительную щедрость в других вопросах, как же получилось, что те, кто торговал для вас, были лишены возможности приобщиться к словам мудрости и разбогатеть? С такими ценными знаниями они, по меньшей мере, научились бы продавать еще лучше. Почему все эти годы вы держали принципы в тайне?

– У меня не было выбора. Много лет назад, когда мне доверили хранение свитков, мне пришлось клятвенно пообещать, что их содержимое я раскрою лишь одному человеку. До сих пор мне непонятен смысл сей необычной просьбы. Однако мне велели применять описанные в свитках законы к собственной жизни до тех пор, пока не появится тот, кто будет нуждаться в помощи и наставлениях гораздо больше, чем я в свои юные годы. Мне было сказано, что по неким признакам я распознаю человека, которому следует передать свитки, хотя, вполне возможно, он и сам не будет осознавать, что находится в их поиске. Я терпеливо ждал и использовал эти законы, как мне было дозволено. Благодаря полученным знаниям я стал, как многие меня называют, самым великим торговцем в мире, как и тот, кто завещал мне свитки, был самым великим торговцем своего времени. Теперь, Эразмус, надеюсь, ты понимаешь, почему некоторые мои действия ты считал странными и неосуществимыми, тем не менее, они оказались верными. Всегда в своих поступках и решениях я руководствовался этими принципами. Не благодаря моей мудрости мы скопили столько золотых талантов; я был лишь орудием исполнения.

– Вы до сих пор верите, что после стольких лет объявится тот, кому суждено получить эти свитки из ваших рук?

– Да.

Хафид бережно сложил свитки и закрыл ларец. Стоя на коленях, он тихо произнес:

– Ты останешься со мной до того дня, Эразмус?

Казначей протянул руку сквозь мягкий свет и сжал руку Хафида. Кивнув один раз, он покинул комнату, словно повинуясь неслышимому приказу хозяина. Хафид затянул кожаные ремни и, поднявшись на ноги, подошел к маленькой башенке. Через нее он вышел на строительные леса, окружавшие огромный купол.

В лицо старику дул восточный ветер, неся с собой запах озер и пустыни. Стоя высоко над крышами Дамаска, Хафид улыбался, мысленно перенесясь в далекое прошлое.

Стояла глубокая зима, и на Масличной горе свирепствовал жуткий холод. Из Иерусалимского Храма через узкое ущелье Кедронской долины тянулся густой запах дыма, ладана и горящей плоти, смешиваясь с вязким ароматом растущих на горе терпентинных деревьев.

На открытом склоне, в непосредственной близости от селения Вифания, остановился для отдыха огромный торговый караван Патроса из Пальмиры. Час был поздний, и даже любимый жеребец великого торговца прекратил обгрызать нижние ветки фисташковых деревьев и устроился подле мягкой лавровой изгороди.

За длинной вереницей притихших палаток густые конопляные заросли обвивали четыре старых оливковых дерева, образуя загон, где едва можно было различить сбившихся в кучу ослов и верблюдов. За исключением двух стражей, охранявших повозки с товаром, единственное движение исходило от длинной тени, отпечатывавшейся на большом шатре Патроса из козьего волоса.

Сам хозяин палатки в негодовании расхаживал вперед и назад, периодически останавливаясь, хмурясь и качая головой, глядя на молодого человека, робко преклонившего колени у входа в шатер. Наконец Патрос опустил свое немощное тело на ковер из золотых нитей и подозвал к себе юношу:

– Хафид, ты всегда был мне как сын. Я удивлен и озадачен твоей просьбой. Может быть, ты не доволен работой?

Юноша уставился на ковер:

– Доволен, господин.

– Может быть, постоянно растущие караваны усложняют уход за животными?

– Нет, господин.

– Тогда, будь так добр, повтори свою просьбу. И поясни, что конкретно побудило тебя обратиться ко мне с такими необычными словами.

– Я хочу стать вашим торговцем, а не просто погонщиком верблюдов. Хочу стать таким, как Хадад, Симон, Халев и прочие, чьи повозки, груженные товарами, животные едва могут тянуть, и кто возвращается, везя вам золото и зарабатывая золото для себя. Я хочу выбиться в люди. Пока я обыкновенный пастух, я пустое место, но, став вашим торговцем, я смогу обрести богатство и успех.