Первым автобусом отбыл в понедельник племянник Игорек в морской форме.

На другой день откланялись хмурый Петр Капитонович с тихой, улыбчивой Кристиной. Студент Кеша вторым автобусом после них в Москву подался, погулять решил в столице перед своей учебой в «универе» города Горький. «Горьким универом», как он сам сказал про свой институт.

После отъезда гостей бабка Лиза конфет разных с пряниками в кулек отсыпала и к соседке на радостях отправилась, счастливая, что родня навестила-таки ее под скончание лет.

Домик свой с землицей решила старушка племяннику Игорьку отписать.

– Свой причал у морячка будет. Бог даст, на другое лето вернется отдохнуть на месяц-другой, а то после службы своей морской насовсем на тверской земле останется, – объявила Лиза подружке своей Авдотье за чаем и глаза платком промокнула. – Ах, как Игорек на Капитошу мово стал похож. Прям чудо какое Господь устроил! Будто ба явился Капитон Иваныч мой оттудава, из юности нашей, попрощаться напослед зашел, – порадовалась она с тихой, приятной грустью на душе. – Ах, чую, вернется еще племянник мой, да-да, вернется.

Авдотья головой покачала, тоже попечалилась. Она-то одна-одинёшенька на белом свете осталась, сирота-сиротина на старости лет, ближняя и дальняя родня вся поумирала.

Как в воду бабка Лиза глядела, дня через три под вечер заявился обратно в село Красное морячок-Игорек. Да не один. С Кристиной вместе. На недельку – другую на постой напросились. Строгая было бабка Лиза помягчела душой, разулыбалась беззубым ртом своим да и не прогнала прочь, распутных, приютила.

Как прознали сельчане на другой день, вовсе и не распутных. Сильная любовь промеж молодых случилась. Бравый Игорек умыкнул Кристину у Петра Капитоныча прям с поезда, за руку взял девицу-красавицу на прощание, да так и не отпустил, по отходу поезда на платформу свел. Расписались они на обратном пути в сельсовете совхоза «Красный путь». Не просто расписались. Вернулись, остались в гостинице райцентра на три денька. Оба крещены были в детстве. Потому исповедались, причастились, подготовились да обвенчались тайным венчанием в храме у моста, на Отмойном острове. Времена-то были советские, строгие, партийные. Венчаться-то открыто верхние партейцы – коммунисты строго-настрого народу запретили. А эти ухари молодые, гляди ж ты, на всё решились, отважились, да всё успели за долгие такие три денька, что на всю жизнь им и запомнились. Расписались да обвенчались, всё честь по чести.

Бабкин-то сын Петр Капитоныч, выходит, с Кристиной-то и не жил вовсе. Соблазнил-уговорил молодую красавицу к матери поехать, вродь как за благословением. Влюбился без сна и памяти, как мальчишка, павлин брюхатый. Совратить Кристину в деревне не смог, красавица не позволила. А вот капитан третьего ранга Игорь Рябинин по чести и совести поступил, своей нежданной – негаданной невесте Кристине во Христе свою фамилию для паспорта передал.

Так жизнь правильная разными своими оборотами славно как приятна и хороша случается.

Бабке Лизавете опять же в радость – молодые погостить надольше остались. Будет кому по вечерам про свое горемычное житье-бытье попечалиться, после суетных поисков клада, об коем, правды ради, еще прадед Лизе сказывал. А что горшок с медью и горсткой серебра оказался, так в то время и медякам цена другая была. В начале двадцатого веку, в году, дай Бог памяти, двенадцатом на царский пятак в буфете на станции Левоньеве перед поездом испить водочки с расстягаем, ох, как приятно можно было.

Кристина прям охоча до разных деревенских россказней оказалась, особ старинных. Призналась, что журналисткой в газете работает. Целыми днями Игорек поглядывал на свою зазнобу, да так и плавился от нежности и тихой радости. Сиживал до поздней ночи с женщинами, всё счастливые глаза на украденную красавицу таращил, ненаглядной называл.

Вот такая она сельская идиллия случилась. Да ж уезжать городским через недельку с деревенской благодати не хотелось вовсе. Игорьку, однако ж, на службу пора было вертаться, а Кристине в Клайпеде у родителей запоздалое благословление спрашивать, да за мужем законным на самый Дальний Восток ехать.

Бабка Лиза всем своим родственникам всё простила, и что не навещали ее столько лет, и что не помогал никто в голодные советские годы ни весточкой, ни деньгами какими, при ее-то пенсии в двадцать шесть рубликов, и что беспутный сынок ее Петруша такую умницу – раскрасавицу на глазах матери упустил. Племянник не самая ближняя кровь – младший сынок покойного брата. Но на такую горячую влюбленность морячка бабка Лиза только порадовалась. Пускай себе живут долго и счастливо, деток рожают. Молодые, вся жизнь впереди. Опять же морем оба сроднились. Кристина сказывала про юность свою у порта Клайпеды, про принца из сказки да про алые паруса, что ждала всю свою молодую жизнь. И вот, глядишь ты, дождалась, и с моря да в тверской глуши.

А морячок Игорек язык совсем проглотил, только и мычал, как телок, от счастья рядом с такой во всех отношениях приятной супругой. Выходило, что позвала хитрая Лизавета на прощание всю свою родню клад поискать. Не все приехали, да и ладно. Горшок с медью внук Кешка откопал, тоже кое-что. Не соврала, выходит, бабка. Но клад-то самый что ни на есть настоящий, похоже, нашел племянник бабки Лизы, морячок.

Одно Лизавету беспокоило, крещеная ведь сама была, в годы при последнем царе. Не могла она об своих сомнениях невестку не расспросить.

– Ты ж, прости меня, деточка, старую, безграмотную, – обмолвилась как-то вечером бабка Лиза на посиделках с молодыми. – Имячко-то у тя, кажется, все ж не по нашей вере будет? Германской, англицкой аль еще какой? Как же эт вас венчали в храме-то Волочка?

Кристина показала бабке Лизавете бумажную иконочку Божией Матери, что вложена в паспорт была. Игорек свою иконку Спасителя из бумажника вынул. На картоне, простенькие, стало быть, по советским временам иконы в Богоявленском храме райцентра священником им дадены были, но такие важные, венчальные.