Гертруда закрыла лицо руками.

– Какой ужас, мистер Вэн!

– Я помню, как готовился к поездке. Я тогда всё время жаловался на боль в ступнях. Ха! Чего бы я не отдал сейчас за больные ступни!

– Фрэнк не пострадал?

Мистер Вэн сделал нетерпеливый жест.

– Только его голова. Из его тупой башки целых шесть часов вытаскивали осколки. С тех пор он стал gek. [6] – Он постучал по виску.

– Где вы нашли это необычное кресло? – спросила я.

– Моя дорогая Мевроу, никогда не спрашивайте торговца, где он что-то нашёл. Оно было с-с-сделано для железнодорожного магната в тысяча восемьсот семьдесят втором году. На нём старый плюш. Если уж приходится проводить жизнь в инвалидном кресле, нужно заводить такое, которое доставляет тебе хотя бы удовольствие. Теперь мы подошли к цели сегодняшнего визита. Леди, я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.

Он подъехал к столу, и мы с Гертрудой обменялись встревоженными взглядами.

– Здесь в ящике стола лежит моё завещание, и мне нужны свидетели. Я оставляю кое-что музеям. Всё остальное должно быть продано, а выручка пойдёт на создание моего фонда.

– А как насчёт Фрэнка? – спросила Гертруда, которая всегда искренне заботилась о других.

– Ба! Ничего для этого smeerlap!.. Но поскольку вы, леди, подписываете бумаги, есть один момент, который я должен отметить. Каково полное имя моей малышки?

Мы помедлили, и в конце концов я сказала:

– Её официально зарегистрированное имя Старшая Суда Сиама.

– Прекрасно! Я организую фонд в её честь. Это доставит мне удовольствие. Составление завещания – печальное занятие, как и инвалидная коляска, поэтому нужно доставить себе немного удовольствия.

– А каково будет назначение этого фонда? – спросила я.

Мистер Вэн одарил нас одной из своих двусмысленных улыбок.

– Я буду спонсировать исследование, – сказал он. – Хочу, чтобы университеты изучали умственные способности домашних котов и применяли эти знания для развития человеческого интеллекта. Леди, лучше я и не мог распорядиться своим состоянием. Человек ничто по сравнению с ними. – Он хитро посмотрел на нас, – Уж я-то знаю.

Мы засвидетельствовали его подпись. Что ещё нам оставалось делать? Через несколько дней мы уехали на каникулы и больше никогда не видели мистера Вэна.

Зимой мы с Гертрудой всегда ездили на юг на три недели и брали с собой Сусу. Когда мы вернулись, нам без церемоний сообщили печальную весть об эксцентричном соседе.

Мы встретили Фрэнка в лифте, когда поднимались наверх с багажом. В первый раз он заговорил. Это само по себе было шоком. Он сказал просто, без всяких предисловий:

– Они забрали его.

– Как это? Что вы сказали? – хором выдохнули мы.

– Они забрали его. – Было странно, что голос этого мускулистого человека был таким высоким и дребезжащим.

– Что случилось с мистером Вэном? – спросила сестра.

– Его родственники приехали из Пенсильвании и забрали беднягу домой. Теперь он в сумасшедшем доме.

Гертруда вздрогнула и спросила:

– Это серьёзно?

Он пожал плечами.

– Что будет с его коллекцией антиквариата?

– Его родные попросили меня уничтожить весь этот мусор.

– Но это же ценные вещи.

– Нет, что вы! Он всем лапшу на уши вешал насчёт музеев и всего прочего.

Фрэнк постучал по голове и сказал:

– Он был gek.

Мы с сестрой были потрясены и едва добрались до квартиры. Я не удержалась и сказала:

– Я тебе говорила, что твой голландец не в себе.

– Какая жалость, – пробормотала она.

– Что ты думаешь о неожиданной перемене, которая произошла с Фрэнком? Он ведёт себя как свободный человек. Вероятно, ужасно было жить с этим старым Скруджем.

– Я буду скучать по мистеру Вэну, – мягко сказала Гертруда. – Он был очень интересный. Сусу тоже будет тосковать.

Сусу не собиралась забывать о своём друге в инвалидной коляске так быстро, как мы.

Мы распаковывали багаж, а кошка устроила нам целое представление. Она стала урчать и выгибать спину, как делала это зимой, перед приходом мистера Вэна. Мы с Гертрудой наблюдали молча, ожидая звонка. Когда Сусу решительно направилась к двери, мы последовали за ней. Её поведение было очень необычным. Она выгибала шею, вертела головой из стороны в сторону, переворачивалась на спину и потягивалась, всё время мурлыкая. Однако дверной звонок так и не зазвонил. Посмотрев на часы, я сказала: