Засунул тогда Анвар подальше, (туда, где солнце не светило – объясняем для непонятливых) свои амбиции и гордость, бессмысленную в такой ситуации. Слез с коня. Подошёл к бархану, где черепаха с царственным видом сидела. Встал и правда – на колени: так, чтоб его голова оказалась пониже черепашьей:

– Госпожа черепаха! Я, как виновный в невоздержанности своих спутников, приношу вам от себя, и от их имени, покаянные извинения. И заверения в нашем нижайшем почтении. Обещаю: больше никому в голову не придёт убить и съесть вас.

– Ага. Смотри-ка. – в тоне черепахи прорезалось будто бы удивление, – А ты молодец. Чувствуешь свою ответственность. За своих людей. Да и вину перед их отцами, если полягут их чада здесь, в песках. Похоже, из тебя получится неплохой… Правитель… Со временем. Особенно, если остепенишься. Я имею в виду – женишься и заведёшь наследников. (Вот уж перед кем нужно нести ответственность!..) Ну да ладно.

А, кстати, почему это ты никого не выбрал в жёны до сих пор?

Подумал-подумал тут шахзоде, да и говорит (Ну, понял он, что видит его насквозь волшебная черепаха. Мысли его – словно в открытой книге читает):

– Не выбрал я, уважаемая госпожа черепаха потому, что не понравилась мне ни одна из тех достойных, безусловно, всяческого уважения и восхищения, кандидаток, что предлагал мне отец. Вот – не пришлись по сердцу, и всё тут!

– За честный ответ похвалю тебя ещё раз, отважный шахзоде.

А теперь хочу предложить тебе последнее испытание.

Взгляни на меня. Это ведь я, в облике джейранихи, завела вас сюда. А завела, чтобы проверить: может ли оказаться простой смертный достоин – меня! Смотри же!

Превратилась тут старая грязная черепаха в девушку.

Чуть не ослеп от удивления и её красы неописуемой, поражённый шахзоде!

О, Аллах милостивый и милосердный! Глаза – словно у серны, чёрные, глубокие, такие, что и утонуть в них можно! Стан – м-м-м!.. Стройней кипариса! А налитые выпуклости – ну, того, чему полагается быть налитым и выпуклым! – выше всяких мечтаний! А уж кожа… Белей благороднейшего белого мрамора каррарского.

Резануло Анвара прямо по сердцу. Да, видать, глубоко резануло: пришлось даже за него схватиться! А уж удивился он – дар речи потерял. Потому что нижняя челюсть отвалилась почти до пупка… (Шутка! На самом деле – только до воротника рубахи.)

Однако, когда пришёл немного в себя, (Ну так – шахзоде же! Не чета простым смертным!) спросил:

– Как же звать-величать тебя, о Пэри моей мечты? Прелестнейшая из дев?

– А зовут меня Камилла. Я – дочь повелителя Пустыни Борбасса. И если по нраву я тебе, – шахзоде сразу закивал: ему опять перехватило дыхание! – поезжай прямо на запад, пока не доберёшься до Города Теней. Если сможешь спуститься в его подземелья, да преодолеть все преграды и ловушки, что поставил на пути таких, как ты, мой отец, тогда встретишься и с ним самим. И сможешь попросить моей руки.

А сейчас – прощай! Вышло время, которое он отпустил мне на прогулку.

Камилла исчезла. А шахзоде только и успел подумать, что, оказывается, не только сыновей отпускают отцы порезвиться на охоте, а и… – как вдруг вокруг зачихали, зафыркали, зашикали… Это стали превращаться обратно в людей и коней камни, в которые обратила их дочь повелителя пустыни. Вернулись в первоначальный облик все – никого не перепутала милая шутница. А ведь – могла бы, как понимал сейчас Анвар.

– Отряд! Стройся! За мной, шагом марш… – Анвар теперь понял, где они находятся, и посчитал себя обязанным возвратить всех домой лично. И убедиться, что все остались живы и здоровы. Маршрут ясен: раз Пэри его мечты приказала ехать за ней на запад, им сейчас нужно – в противоположную сторону. В город.

Спутникам его порывистым – по домам. Лечить ожоги солнечные, да отсыпаться.

А ему – предупредить отца. Собраться-снарядиться.

Да – в путь!

Три дня отсутствия сына должны были, вроде, напрячь падишаха Иброхимбека.

Однако почему-то не напрягли. Даже крошечки волнения не выказал он перед уважаемым Диваном, когда обсуждали они архиважные государственные дела, накопившиеся к моменту прибытия юных охотников.

А прибытие торжественным отнюдь не было: гордиться-то особо нечем. Ни добычи, ни веселья. Только пропылились все насквозь, обгорели, да устали. Да и коней чуть не до полусмерти заездили.

И вот, только когда шахзоде убедился, что все друзья его отбыли по домам, да помылся как следует, чтоб не вонять потом – своим и коня – отправился он к отцу.

О чём уж они там говорили, и как проходила беседа, то никому не ведомо: потому что даже «уши стен» – а точнее, дырки, проверченные неугомонными советниками Иброхимбека, чтоб быть в курсе последних новостей и тенденций правления – заткнул изнутри падишах. Затычками. И знали все приближённые: это – серьёзно! Потому что рубил головы ослушников любопытствующих, вынимающих затычки, Иброхимбек – нещадно!