– Я начал сверху, но стремлюсь попасть вниз. Мечтаю стать переписчиком в «Дневном прибое».

– Литобработчиком, – поправил Райкер. По сигналу хозяйки вечера дворецкий принёс поднос с конвертами для мужчин – в них содержались имена женщин, которых они должны будут сопровождать в столовую.

– Обед подан! – объявил дворецкий.

Музыканты заиграли венский вальс, и гости попарно прошествовали в столовую.

Никто не заметил, что сзади, гордо подняв хвосты, выступают Коко и Юм-Юм.

Пенелопа, сопровождаемая Квиллером, шепнула ему:

– Простите, что вчера была резка с вами. Я получила плохие новости, хотя это меня и не извиняет. Мой брат не видит причин, по которым учреждение стипендии Тиффани Троттер могли бы неправильно воспринять.

Распахнулись двери столовой, и все слегка онемели, сраженные открывшейся взору картиной. Пятнадцать восковых свечей горели в серебряных канделябрах и ещё двадцать четыре электрические – в подсвечниках из оленьих рогов. И всё это на фоне резных панелей и бархатных драпировок. Раздались восторженные восклицания. Затем гости почувствовали запах фазаньего паштета, а Квиллер уголком глаза заметил, как два коричневых хвоста исчезли под краем белоснежной дамастовой скатерти. Он сел во главе стола. Справа расположилась Пенелопа, слева – Аманда. Квиллер кратко рассказал об инциденте с собакой Флагштока и о своём решении подать жалобу в суд.

Аманда поддержала его:

– Наконец-то нашёлся человек, способный прижать этого чокнутого. Если бы наш мэр не был ослом, он не позволил бы Флагштоку зайти так далеко.

Пенелопа перевела разговор на более приятную тему:

– Все необычайно обрадованы тем, мистер Квиллер, что вы дарите этот дом городу в качестве музея.

– Город не оценит вашего подарка, – возразила Аманда. – Подсчитают, во что обходится отопление, электричество, и продадут его под меблированные комнаты.

Квиллеру показалось, что на другом конце стола разговор вёлся более искусно и тонко. Прислушавшись, он понял, что Райкер рассказывал газетные истории, Александр описывал общественную жизнь Вашингтона, Мелинда повествовала о своём пребывании в Париже, а Шарон и Милдред смеялись над наивными туристами в Мусвилле.

Сиамцы всё ещё сидели под столом. Юм-Юм искала подходящие шнурки, чтобы развязать их, а Коко, поглощенный какой-то мыслью, прислушивался к голосам гостей.

К тому времени, когда подали крокеты из лососины, хозяин обнаружил, что стало довольно трудно поддерживать разговор. Джуниор, казалось, онемел от благоговейного страха: без сомнения, он никогда не видел такой сервировки и не ел паштета из фазана. Роджер ушёл в свои мысли. Пенелопа была чем-то озабочена, высказывая осторожные замечания, и не пила вино. Что же касается молчавшей Аманды, то казалось, она вот-вот уснёт.

Мелодии вальсов, доносившиеся из холла, действовали подобно снотворному. Квиллер пожалел, что музыканты не играют Моцарта или Боккерини. И лишь ближайшие соседи Мелинды были приятно оживлены.

Квиллер пытался предложить то одну, то другую тему для разговора.

– В приёмник Берна вмонтирован кассетный магнитофон, которым можно управлять на расстоянии. Есть даже интерком… Я предпочитаю ездить на старом велосипеде по шоссе «Скатертью дорога»… Оно ровное, движения мало, и эта жуткая шахта «Бакшот»… Ты много знаешь об истории шахт, Роджер. Какими были остальные девять?

Роджер поморгал глазами и еле слышно произнёс:

– Ну… была шахта «Гудвинтер», «Большая Б.», «Димсдейл»…

– И «Мусджо», – отозвалась его жена с дальнего конца стола.

– «Мусджо», «Блэк крик». Сколько это?

– Только шесть, дорогой.

– Ну… ещё «Хони Хилл»… Я упоминал «Олд глори»?

– Не забудь «Смитс фолли», дорогой.

– «Смитс фолли». Вот! – облегчённо закончил он. Квиллер стал считать по пальцам:

– Включая «Бакшот» всего лишь девять.

– Он забыл шахту «Три сосны», – подсказала Шарон. – Ту самую, где произошёл большой обвал несколько лет назад. Даже «Дневной прибой» писал об этом.

«Ф-ф-фу!» – раздалось под столом.

Когда подали барашка, Пенелопа спросила:

– Вы пишете что-нибудь?

– Только письма. У меня огромная почта.

– Как я понимаю, вы лично отвечаете на каждое письмо, и притом самым изящным образом. Это прелестно.

Квиллер уловил знакомое ёканье под столом и понадеялся, что Коко так выражает своё мнение по поводу разговора, а не собирается броситься на туфли Пенелопы. Он также слышал, как Милдред рассказывала Александру о своей талантливой ученице, которая, ни с кем не попрощавшись, уехала из города.

– Очень жаль, – говорила она, – что бедняжка вышла из бедной семьи, а могла бы учиться в колледже и достичь определенных успехов.

Александр авторитетно заявил:

– Каждый год многие молодые женщины, спасаясь бегством от нудного существования, перебираются из маленьких городков в мегаполисы, где, освоившись, достигают иногда завидного положения. Мы теряем таланты, потому что не способны поддержать их, помочь развить способности и как следует вознаградить.

«Ф-ф-фу», – донеслось из-под стола.