— Я рассказал им все, — признался Афафренфер. — Честно.

— Храбрый монах.

— Таков принцип моего ордена: прощение может быть дано только тому, кто действительно кается, и осознает свои ошибки. Бежать от признания ошибки означает обмануть себя и поверить, что никакой ошибки не было сделано.

— Так все же, это была твоя ошибка? Уход в Царство Теней с твоим лучшим другом, борьба на стороне нетерезов, присоединение к охотникам за головами Кавус Дун? Все было ошибкой и ты сожалеешь?

Афафренфер уставился на нее спокойно и поднял руку, признавая ее правоту и свое поражение:

— Дворфа по имени Амбергрис открыла мне глаза на эту ошибку.

Амбергрис подошла поближе и утешительно опустила свою руку на плечо Афафренфера.

— Я знаю, мальчик, — сказала она. — Путь долог и тяжел, и однажды пошел наперекосяк. Но ты теперь дома и телом и сердцем. Ты никогда не был одним из охотников за головами. Если бы я считала иначе, то я убила бы тебя на горе над поверженным Дзиртом До'Урденом.

Это вызвало улыбку у Афафренфера. Он вернулся в воспоминаниях к тому дню, когда его группа охотников за головами натолкнулась на Дзирта и Далию в лесу Невервинтер и, на свою беду, на Артемиса Энтрери. Память отозвалась болью для Афафренфера, поскольку он снова видел Парбида, любимого друга, умирающего от клинков Дзирта До'Урдена.

Но это были также и хорошие воспоминания, поскольку в том сражении Амбергрис спасла его и направила на путь истинный.

Когда он покинул Монастырь Желтой Розы, Афафренфер думал, что это величественное место никогда не сможет стать его домом снова, но вот он вернулся, и чувствовало себя хорошо. Действительно, большое спокойствие снизошло на него только при входе в эти древние залы поиска и размышления.

— Джарлакс может скоро вернуться, — напомнила Амбергрис, и монах кивнул. — Он появится на нашем пути и попросит, чтобы мы пошли вместе с ним.

— Я не могу, — ответил Афафренфер. — Не сейчас.

— Я знаю это.

Монах посмотрел на нее изучающе.

— Но ты пойдешь с ним, — ее поза, покорный наклон головы намекали ему, что его слова походили на обвинение.

— В этом месте у меня ничего нет кроме тебя, — ответила дворфа. — И если ты желаешь остаться, тогда ты должен уйти с головой в книги, обучение и во все, что сопутствует тому, чтобы быть тут братом. Брат или сестра — это не то, кем я хочу быть, не в обиду будет сказано.

Афафренфер хотел поспорить, но не смог. Он стиснул челюсти и постарался не заплакать, и ответил кивнув:

— Я и не обижаюсь.

Хозяйка была поистине привлекательной женщиной с медно-красными волосами и яркими голубыми глазами, которые сияли из-за удивительного контраста. Высокая и стройная, она носила самую красивую одежду, подчеркивающую каждый изгиб ее тела и дразнящее глубокое декольте. В этот день на ней было зеленое платье с высоким разрезом на одном боку, открывающим сливочную кожу ее сильной и красивой ножки.

Да, она была настоящей красавицей.

Кудрявая маленькая девочка передвигалась по антикварному магазину, останавливаясь, чтобы осмотреть каждый предмет. По магазину ходили покупатели, но большинство только смотрели и быстро уходили.

Ребенок же задержался.

Скоро девочка почувствовала на себе взгляд медноволосой хозяйки и заметила, что та наблюдает за ней издалека, и чтобы убедиться в этом, малышка задела один невероятный образец стеклодувного искусства и поймала его, когда тот начал падать.

Она услышала красноречивый вздох женщины с медными волосами.

В тот же момент со звоном колокольчиков открылась дверь и еще одна женщина вошла в магазин. Она тоже была довольно привлекательна, хотя одета в более простую и более скромную одежду. Она была пониже ростом, но со странно широкими плечами, так что голова, казалась немного маленькой. У нее были густые волосы светлого медового оттенка — и цвет удивил ребенка, поскольку она помнила ее скорее серой, чем светлой.

С другой стороны это была только иллюзия женщины, и она могла изменять ее так, как ей нравилось, как предположила маленькая девочка.

Маленькая девочка прошла по проходам, надеясь подойти поближе, чтобы подслушать их разговор, поскольку обе особы были явно взволнованы, и говорили почти беззвучно.

— Слишком много стражи, — услышала она шепот блондинки, хотя, казалось, она была слишком далеко, чтобы услышать шепот.

Уши маленькой девочки оказались гораздо острее, чем можно было бы предположить.

— Внезапно, — согласилась женщина.

— Я предупреждала тебя, — сказала блондинка.

«Да, она всегда была самой осторожной», — припомнила маленькая девочка.