— Довольно! Довольно! — заржал Желурёнок. — Неужели на свете так много мухоморов?.. Мне нужен мухомор, который близко. Потому что я очень устал и хочу спать.

— Ах тот, что ближе всех! Так это совсем просто! — прострекотал Прыгун. — Повернись вот так. Теперь сделай пятнадцать больших скачков с включением крылышек…

— У меня нет крылышек.

— Бедный, — пожалел его Прыгун. — У тебя не только уши не там, где надо… У тебя даже крылышек нет… Ну тогда… тогда будет, пожалуй, сто скачков. А если будешь ещё отдыхать и ползти на пузечке…

— Нет, нет! Я не буду, я не умею на пузечке! — крикнул Желурёнок. — До свиданья, Прыгун! Спасибо! — и поскакал…

— Ах, как мне жаль его! — стрекотал вслед кузнечик. — Не уметь даже ползать на пузечке!.. Это ужасно!.. Ужасно!..

Ближайший мухомор был совсем не тот, потому что около него не было прикрытого листвой входа в лабиринт Крота…

Желурёнок побежал дальше и наткнулся на второй мухомор. Но и этот тоже был не тот, потому что около него не было никого из братцев…

Еле переставляя ноги, Желурёнок совсем неожиданно вышел к третьему мухомору. И хотя это тоже был не тот мухомор, он дальше не пошёл, потому что стало совсем темно и глаза его сами закрывались…

Утром Желугавчик подкрепился, слизал вдоволь росы с листьев и отправился на поиски старшего брата.

С опаской подходил он к Большому Дубу. А увидев страшную, опустошённую Свиньёй поляну, заскрипел зубами:

— Ну, Свинья! Тебе это даром не пройдёт!..

Печальный, постоял он у разрушенной хижины, где они так счастливо жили вчетвером. Потёрся о ствол ласковца, который поил их чистой прохладной росой из своих листьев-чашечек, теперь поникших, изгрызенных Канальей.

С большим трудом отыскал он следы Желудино у старой Гледичии. Увидел его голубой галстук, висящий на колючке. Обрадовался, кинулся к нему, но тотчас остановился, бурча:

— Ах, как несправедливо устроена жизнь! Ну почему собаки не могут лазить по деревьям?..

Но самого Желудино он так и не нашёл. На полянке, в траве, стоял ужасный запах Свиньи. Как только Желугавчик пытался вынюхать след, его нос начинал чихать, а к горлу подкатывала тошнота…

Желугавчик отбежал подальше на чистый воздух, лёг в тени под васильком и стал рассуждать, как учил его старший брат:

«Галстук его висит на Гледичии — это раз… Галстук сам по деревьям лазить не может — это два. А может только Желудино — это три… Значит, это не галстук, а сам Желудино прятался от Свиньи на Гледичии! Ой, как здорово получается.» — обрадовался Желугавчик. И хотя он точно не знал, умеет Свинья лазить по деревьям или не умеет, решил: — «Конечно, Желудино жив! Ведь у него есть такая острая шпага и такой страшный пищик, от звука которого даже Каналья падает в обморок! А ну-ка погадаю на ромашке».

Желугавчик отгибал один лепесток за другим и что-то шептал. Но когда остался последний лепесток, он заворчал сердито:

— Ну что это за ромашка!.. Разве это ромашка?.. Эта ромашка неправильная! — И, для того чтобы ни каких сомнений не осталось, он взял другую и стал медленно гадать на лепестках, громко повторяя: — Свинья съела… не съела… съела… не съела… — и получилось «не съела!». — Значит, Желудино жив! Потому что так сказала правильная ромашка! Она обманывать не будет!

Обрадованный Желугавчик залаял звонко-звонко. Если Желудино не ушёл далеко, он услышит! Ещё полаял… И вдруг его чуткие уши уловили треск ветвей, топот и ужасный крик: — Хр-р-рю-у! Хр-р-р-р-рю-у-у!

Свинья!.. Желугавчик заметался. Куда деваться? Спрятаться негде! И опять пожалел: «Ах, почему я не могу лазить по деревьям, как Желудино?!» Тогда он лёг на пузо и, прижимаясь к земле, пролез в самую гущу крапивы.

Едва он успел спрятаться, как из кустов выскочила Свинья. Повела круглым носом. Понюхала следы Желугавчика, хрюкнула радостно и побежала прямо к его убежищу.

Шерсть на загривке Желугавчика стала дыбом. Свинья с налёту ткнулась слюнявой мордой в крапиву, по инерции сделала ещё несколько шагов…

И вдруг рощу огласил ужасный визг! Свинья вылетела из крапивы как пробка. Ей показалось, будто нос охватило пламя, а в ноздри насыпали горящих углей!.. Она металась из стороны в сторону, мотала головой, рыла землю, выдирала и разбрасывала вокруг целые кусты. И без умолку визжала так, что у Желугавчика заложило уши. Потом Свинья на миг смолкла, тупо уставилась подслеповатыми глазами на кусты крапивы и, будто поняв что-то, шарахнулась в сторону, не разбирая дороги, кинулась прочь…

Сердце Желугавчика бешено стучало в рёбра. Он долго ещё не мог прийти в себя от пережитого… Потом подумал: «Значит, Свинья боится крапивы?! Точно!.. Тогда я отсюда никуда не уйду. А к Старому Мухомору можно вернуться и завтра…»