А

Аннотация

   Буква «А» вместила в этом сборнике 18 тысяч слов, произнёсённых мной в разное время и в разном настроении за последние десять лет. Почему «А»? Это первая буква, которой учат в детстве будущих поэтов. Прозаиков, драматургов и  киносценаристов, конечно, тоже, но ими человек становится позже, когда узнает, что такое книги, театр и кино. А поэтом или музыкантом он рождается: в первых испуганных или требовательных криках своих такой новорожденный уже играет звуками и ритмом. Наука, правда, об этом пока не подозревает :)

     Буква «А» вместила в этом сборнике 18 тысяч слов, произнёсённых мной в разное время и в разном настроении за последние десять лет. 

ОТ АВТОРА Почему «А»? Это первая буква, которой учат в детстве будущих поэтов. Прозаиков, драматургов и киносценаристов, конечно, тоже, но ими человек становится позже, когда узнает, что такое книги, театр и кино. А поэтом или музыкантом он рождается: в первых испуганных или требовательных криках своих такой новорожденный уже играет звуками и ритмом. Наука, правда, об этом пока не подозревает. Буква «А» вместила в этом сборнике 18 тысяч слов, произнёсённых мной в разное время и в разном настроении за последние десять лет. Младенческих игр со звуком в ней нет. Детских и юношеских стихов (за единственным исключением) тоже. Хотя писать я начал рано – лет в десять. А увлёкся поэзией ещё раньше – в детском саду. Мальчиком я рос спокойным и тихим, и читать научился рано. Библиотеки как таковой у нас в доме не было, но книг скопилось немало – и все разные. Даже в гостях со мной проблем не возникало: стоило только сунуть в руки первую попавшуюся книгу, и я мог просидеть с ней в уголке до самого вечера, не мешая взрослым и вообще не обращая на них никакого внимания. В детский сад я то ходил, то нет. Сидеть дома с бабушкой мне, конечно, нравилось больше, но у родителей было иное мнение: ребёнок должен расти среди своих сверстников. В один из таких периодов «принудительной социализации» поздним вечером я сообщил им, что завтра в садике – утренник. Посёлок возле аэропорта «Толмачево» под Новосибирском был маленьким, многие родители знали друг друга, и на утренник привели своих чад разодетыми в самые лучшие платья и костюмы. Пока все рассаживались в небольшом зале и общались между собой, воспитательница подошла к моей маме и спросила: – Выучили стишок? – Какой стишок? – А вам Игорь разве не сказал? Сегодня у нас поэтический утренник. Мама растеряно посмотрела на меня. Ей очень не хотелось быть белой вороной, которая не занимается своим ребёнком. Заканчивалось самое романтическое десятилетие двадцатого века – шестидесятые годы. Мирное и сказочное для советского обывателя. Ещё слышались отголоски оттепели, спорили физики и лирики, туристы отправлялись «за туманом и за запахом тайги», у костров по всей стране звучали бардовские песни, а популярность поэтов и поэзии была сравнима с популярностью кинозвёзд. И даже среди дошкольников устраивались специальные поэтические «вечера». Правда, в самое детское время - утром. И на самые невинные темы. – Я выучил стихотворение, – сообщил я родителям. Те облегченно выдохнули. Заняли свои места и принялись с любопытством слушать выступающих детей. Дошколята звонкими голосами читали Агнию Барто и Самуила Маршака: «две сестры глядят на братца: маленький, неловкий, не умеет улыбаться, только хмурит бровки», «раз ты волк, так ты не трусь! – закричал на волка гусь», «сел он утром на кровать, стал рубашку надевать, в рукава просунул руки – оказалось, это брюки». Вскоре дошла очередь и до меня. – Сергей Есенин, – объявил я. – «Ты меня не любишь, не жалеешь». Голос у меня громкий и теперь, спустя почти пятьдесят лет, а тогда он был ещё и звонким и заполнил собой всю комнату: Молодая, с чувственным оскалом, Я с тобой не нежен и не груб. Расскажи мне, скольких ты ласкала? Сколько рук ты помнишь? Сколько губ? Если бы маленький мальчик, впервые выступавший перед публикой, умел чувствовать аудиторию, он бы наверняка запнулся на очередной строке. На него смотрели два десятка изумлённых взрослых лиц. Но он не умел и продолжал своим звонким голосом: Знаю я - они прошли, как тени, Не коснувшись твоего огня, Многим ты садилась на колени, А теперь сидишь вот у меня. Взрослые смотрели уже не на юного чтеца, а на его родителей. Они занимались со своими чадами несколько вечеров, подбирая им стихи и репетируя, и никак не могли подумать, что родители этого странного мальчика даже не подозревали о том, какие стихи он учит. Пусть твои полузакрыты очи И ты думаешь о ком-нибудь другом, Я ведь сам люблю тебя не очень, Утопая в дальнем дорогом. Этот пыл не называй судьбою, Легкодумна вспыльчивая связь, Как случайно встретился с тобою, Улыбнусь, спокойно разойдясь. ... Закончил я своё выступление в полной, абсолютной тишине. И так и не понял, схваченный родителями за руки, почему мы пулей вылетели из детского сада. Опасаюсь утомить читателя долгим предисловием, но всё же расскажу ещё один случай. Из взрослой жизни поэтов. В тот день с утра лил дождь. Иногда он сменялся ливнем, а изредка переходил в мелкий трусливый грибной капальщик. От нашей дачи до остановки автобуса, увозящего дачников в город, по размытой дороге нужно было пройти километра полтора. Имелись бы у меня в тот день сапоги… Пришлось идти на хитрость. А именно взять бинт и два полиэтиленовых пакета - из тех, которые по двадцать кило картошки выдерживают и страшно шуршат. Я обул ноги в пакеты, завязал бинтом и отправился по размытой проселочной дороге к автобусной остановке. Представьте себе мужчину в самом расцвете сил, с черным зонтом, в закатанных до полуколена брюках и одетых на ноги полиэтиленовых пакетах. Один чёрный, другой – голубой. Придумка оказалась удачной - можно было запросто форсировать лужи, чем я незамедлительно и занялся. Две строчки из последнего стихотворения не давали мне покоя. Не нравились. По дороге я мучил их и так, и эдак, менял слова, подбирал новые, переставлял рифмы, но строчки уперлись, что те герои партизанской войны. Даже под пытками не соглашаясь сотрудничать с оккупационным поэтическим режимом. А тут автобус... Если пропустишь, потом минут двадцать ждать следующий. Не переставая твердить на бегу последнюю из придуманных рифм, я бросился к остановке, залетел в салон, радостно выдохнул и, рассчитавшись с хмурым кондуктором, уставился в окно, продолжая думать над стихотворением. Я так увлёкся, что окружающий мир перестал для меня существовать... …В городе дождь уже стих. Из остановившегося автобуса, вышел мужчина в самом расцвете сил. Что-то задумчиво бормоча, он прошествовал к большому продуктовому магазину. Некоторые прохожие удивлённо оборачивались ему вслед. На мужчине были закатанные по колено брюки и полиэтиленовые пакеты, привязанные грязными медицинскими бинтами к щиколоткам… Игорь Маранин, 1 сентября 2016 г. А АНГЕЛ ВЫЧИТАЕТ ГОДЫ На небе серые разводы. Так быстро отпуск пролетел! Мой ангел вычитает годы, кроша на землю белый мел. Я из окна смотрю, как с вышки: на снежной горке у катка из мела лет моих мальчишки, толкаясь, льют снеговика. И что капризы им природы? С горы покатят ком густой, и заискрятся мои годы на детских варежках зимой. (2016) АНИТА День. Дом. Окно открыто. За ним черёмуха цветёт. Сидит за прялкою Анита и песню грустную поёт. О том, как хороши закаты и плохи прочие дела. О милом, что ушёл в солдаты на четверть века из села. О том, что сшита крепкой ниткой их судеб алая тесьма. О поцелуях за калиткой и об отсутствии письма... День. Дом. Окно открыто. Куда же милый мог пропасть? Всплакнёт за прялкою Анита, вздохнёт и снова будет прясть. Она не знает о могиле в чужой далёкой стороне. О том, что милого убили на необъявленной войне. Но, падая от пули прыткой успел он вспомнить на лету о поцелуях за калиткой и о черёмухе в цвету. День. Дом. Окно открыто. За ним черёмуха цветёт. Сидит за прялкою Анита и своего солдата ждёт 2015) АННУШКА-2012 Сидит в машине Аннушка и ждёт зелёный свет. На небе нет ни пятнышка и опасений нет. Косыночка былинная, пальтишко - чистый драп. А маслице машинное на рельсы кап... кап... кап.. (2012) Б БАБУШКА И БОГ Платья подшивая облакам и ветрам сплетая косы туго, бабушка в раю по вечерам сказывает Богу обо мне. Он с улыбкой слушает рассказ в небо возвратившегося друга, он и так всё ведает про нас, но ему уютно рядом с ней. На лице у бабушки морщин больше нет – она меня моложе, но грехами тысячу причин ей я беспокоиться создал. Как моих былых учителей просит Бога быть со мной построже, чтобы там на грешной на Земле я души своей не прогулял. Время чертит и считает Бог – дни бегут за циркулем по кругу. Близок ли, далёк ли мой итог не подскажет Он, не скажет дня. И, вплетая от дождя струю в косы ветрам, стянутые туго, каждый вечер бабушка в раю снова просит Бога за меня. (2013) БАБЬЕ ЛЕТО Cентябрь решительно к утру простился с летом, cменив ленивую жару холодным ветром. И вместо радостей простых, любимых нами, впитали камни мостовых хандру с дождями, усталый и помятый вид мужчин небритых, размолвки, накипь от обид, давно забытых. Болезнью город поражён, простужен ветром – и он отправил своих жён за бабьим летом: в осенних убранных полях, в снопах пшеницы да в жёлтых скошенных лугах оно таится. Там, обжигая кожу рук огнём рассвета, по капле бабы соберут в бидоны лето. Вернувшись, тёплою щекой прижмутся, плача, и сложат руки за спиной, ожоги пряча. (2014) БЛОШИНЫЙ РЫНОК Под товары положив мешки, и жару презрев, и суматоху, на блошином рынке старики, продают ушедшую эпоху. А у ног их век двадцатый спит. Кажется, дотронешься неловко – самовар помятый закипит, патефона заскрипит иголка. Только чертит в небе карандаш низко провода над головами. Дорого ли прошлое продашь, сваленное грудой под ногами? На блошином рынке старики и жару презрев, и суматоху, разломав столетье на куски, продают ушедшую эпоху... (2011) БОМЖ КРЫЛАТЫЙ Одна лапа срослась кривою: то ли дрался так лихо, то ли окольцован людской братвою отсидел ни за что в неволе. И крыло волочится рядом, не взлететь в голубое небо. Голубь мира? Да, был когда-то... Бомж крылатый он, голубь хлеба. У скамейки, у хлебной лавки, где старушки, где птичья Мекка, в суматошной и шумной давке он не воин, худой калека. До зимы бы дожить, а там уж бог с тобою, мир, бог с тобою. Выйдет Смерть за калеку замуж, поцелует кривой косою. Взмыли в небо лихие асы, наделённые крыльев властью... ...лишь под вечер у теплотрассы встретит друга он по несчастью, встретит друга он по увечью, и пропахший дурной махоркой настоящий бомж, человечий с ним поделится чёрствой коркой. Лягут рядом, свой день прожили, согревая пустое место, два бомжа. У обоих крылья и одна на двоих невеста. (2008) БУМАЖНЫЙ РАЙ Век таланта – короткий миг: вспыхнет, выгорит – и прощай. Но герои хороших книг попадают в бумажный рай. Будь ты рыцарь и будь злодей: дверь открыта героям всем. Даже ведьмы, изнанка фей, вхожи запросто в тот Эдем. – Если Бог принимает их, для кого существует ад? – Там герои из книг плохих вместе с авторами горят. (2012) В В ЛЕТНЕМ САДУ Дождь играл на клавесине тихо джаз, плыли ноты над вечерним Летним садом. Я шептал дождю стихи и между фраз белых статуй – белых дам – касался взглядом. Надо мною, над аллеей, над Невой мокрой тенью поднималась ночь всё выше. И одна сказала Дама мне: – Постой! Неужели от тебя стихи я слышу? Здесь читали их Ахматова и Блок и, смущаясь, мне дарили на прощанье. Почитай и ты, быть может, парой строк ты останешься в моих воспоминаньях. А когда мой сад укутает зима, и поэтов тени встанут полукругом, твои строки прочитаю им сама и сквозь время познакомлю вас друг с другом. Прятал я слова простые под вуаль, интонацией играл, но все же сбился. И вздохнула Дама Белая: – Как жаль! Показалось, что ещё один родился... (2008) В СТРАНЕ ТЕЛЕФОНОВ В стране телефонов мой дом на окраине слов. На медной табличке есть номер, почти нечитаем. И если отвлечься от пары случайных звонков, мой дом, словно остров, практически необитаем. Мне в нём хорошо, мне уютно здесь жить одному. Без писем, коротких как спички, что вспыхнут и тают дымком на ветру тишины. Я давно никому войти и остаться надолго в нём не разрешаю. (2007) В ЧЕТЫРЕ НОГИ Смущенная пьеса на зависть другим, вечерним спешащим прохожим. Игра на рояле в четыре ноги по мокрой асфальтовой коже. Игра на рояле о странной любви, родившейся под фонарями, о поздней любви, о безумной любви, рассыпанной в вечер шагами. Игра на рояле, на клавишах грёз, на паузах между словами. И кажется всё это будет всерьёз, и что-то случится меж нами. Но у остановки стихают шаги и тени ложатся на плечи. Игра на рояле в четыре ноги смолкает прощальным: – До встречи! (2006) ВЕТЕР ДНИ МОИ РВЁТ ИЗ РУК Всё мне кажется – я успею. На последний мой посошок утро вечера мудренее мне подарит в дорогу Бог. Не растрачу тот день впустую. Всех, кто нужен мне, отыщу: тех, кого люблю – поцелую, тех, кого не люблю – прощу. Дверь закрою в своё жилище, дверь души распахну друзьям, и долги свои через нищих тем, кого не нашёл – раздам. Всё мне кажется – я успею. А пока дела – недосуг. Словно пух летит на аллею, ветер дни мои рвёт из рук. И идут они все впустую, пока я в суете кружу: тех, кого люблю – не целую, тех, кого не люблю – сужу. (2011) ВЕТЕР ЗА ДВЕРЬЮ В чужих домах, в мотелях, в поле у костра, из грубых рук себе устроив изголовье, я, засыпая, не мечтал по вечерам и вспоминал тебя не часто, но с любовью. И вот, как в юности, я у дверей стою, приехав в город твой, вернувшись через годы. Открой мне дверь, я ничего не продаю: ни крем для рук, ни зонтик, вышедший из моды. Ругайся! Плачь! Кричи! Во всём меня вини... Готов к упрёкам я, к суду и укоризне. Я знаю, как скрипят бессмысленные дни, по мостовой катясь колёсами из жизни. В родном краю, как и на чуждой стороне, воспоминанья часто – тяжкие оковы. Но если даже ты забыла обо мне, открой мне дверь, я – не Свидетель Иеговы! Не агитирую, не разношу реклам, не проповедую, склоняя к суеверью... Я просто вспомнил, как уютно было нам вдвоём с тобой за этой деревянной дверью. PS Она жила с другим, давно любя его и о былых мужчинах вспоминала редко. Открыла дверь на стук – за нею никого, лишь ветер бьёт о дверь сухою голой веткой. (2015) ВЕЧНО С ПРИНЦЕССАМИ ЧТО-ТО СЛУЧАЕТСЯ Вечно с принцессами что-то случается: то не смеются, то не просыпаются, то до утра на засохшей горошине они не затихнут никак по-хорошему. На Ближнем Востоке их тихою сапою легко соблазняют волшебною лампою. Ещё есть такие, что спутались с гномами – лесными, чужими, совсем незнакомыми. Других за язык (не болтали чтоб лишнего) готова родня да за первого нищего. Обычно везёт: среди всякого сброда найдется дурак вроде Дроздоборода. А те, что богаты колье да кулонами, часто имеют проблемы с драконами: то их уведут, то похитят и скушают, а всё потому, что советов не слушают. Нет, мужики, братья кровные – принцы, не след нам на этих принцессах жениться! Давайте найдем поскромнее немножко: с хрустальною туфлей на маленькой ножке. (2006) ВЕЧНЫМ ЗНАКОМ ПЕРЕНОСА Между строчками кочуя, бродят буквы по листочку, их никак не отучу я издеваться надо мной. Ставлю, ставлю запятую, где пора поставить точку и бездумно ставлю точку вместо нужной запятой. Жить влюблённому не просто – столько знаков препинанья! И не видя дальше носа, получаешь часто в нос. Ставлю, ставлю знак вопроса там, где нужно восклицанье и невольно восклицаю, позабыв задать вопрос. И, казалось бы, не прочь я прилететь влюблённым бризом, но бессловье и бесстрочье снова в спутниках со мной. Ставлю, ставлю многоточье, не сближая нас дефисом, а дефис привычно ставлю вместо точки не с тобой. Упакованы в коробки у весны все дни и числа, ей предписано в короткий срок покинуть спящий дом. Заключаю сердце в скобки, и опять строка подвисла вечным знаком переноса слов признанья на потом... (2011) ВЛЮБЛЁННОСТЬ И ЛЮБОВЬ Кто отличит влюблённость от любви? Быть может, Время? Если стрелок тени замрут, отмерив тысячу мгновений, и я шаги знакомые твои, не различу среди других шагов – я был влюблён, но это не любовь. А если я их слышу и тогда, когда меж нами время и пространство, и судеб наших двух непостоянство, и жар огня, и мёртвый холод льда, мне ясно будет безо всяких слов, как отличить влюблённость и любовь. (2010) ВРЕМЯ ТАЕТ Время рвётся, время тает, у ворот стоит карета, и вихрастый кучер-лето допивает сладкий сон. Для того, кто уезжает есть хорошая примета: солнцем выпала монета поутру на небосклон. Время тает, время рвётся, ветер в путь-дорогу гонит, увезут карету кони по мощёной мостовой. Для того, кто остаётся нет примет на небосклоне, лишь разлука на ладони тонкой длинною чертой. (2010) ВЫ ГРУСТИТЕ ОДНА Вы грустите одна среди белых цветов в элегантном боа из фазановых перьев. Родилась ваша грусть из разлитых духов, из оплавленных свеч и опавших деревьев. Из потерянных лет, из обманутых чувств, одиноких рассветов на тихой аллее. В ваших пальцах бокал снова лёгок и пуст, но сегодня вино не пьянит и не греет. Вы грустите одна среди белых цветов о нечаянных ласках, греховном союзе. Родилась ваша грусть из рассыпанных слов, из утраченных нот и разбитых иллюзий. Из пустых вечеров и зачеркнутых строк, неотправленных писем-упрёков мужчине. Между пальцев течёт время, словно песок, и сгорает дотла каждый вечер в камине. Ваш роман из обрывков забытых стихов – он пера не поэтов, а их подмастерьев. Вы грустите одна среди белых цветов в элегантном боа из фазановых перьев. (2014) ВЫПУСТИ ПСОВ НА ОХОТУ Он постарел, потускнели глаза, он сединою побит как картечью. Выдохни всё, что хотела сказать, но не успела за прежние встречи. Выпусти псов на охоту, пора – мягко пружинят осенние травы. Пусть они гонят его во вчера: прошлое требует скорой расправы. В горло вцепись ему зверем, убей! Не убежать ему. Слаб он. Догонишь. Что же ты медлишь? Ты стала сильней! Он ведь когда-то убил тебя, помнишь? Он постарел, потускнели глаза, он сединою побит как картечью. Выдохни всё, что хотела сказать... ...что ж ты его обнимаешь за плечи? (2011) Г ГАЛАТЕЯ Улыбайся, моя хулиганка, стисни зубы и улыбайся. Это просто твоя огранка, это скульптор зубилом бьёт – и с души отлетает боль. Улыбайся, моя Галатея – знаю, страшно, но постарайся. Это лучше, чем жить, старея, не узнав, как сквозь рёбра жжёт в сердце вспыхнувшая любовь. Разом, залпом, глотком хорошим ты прожитые выпей дни. Всё, что лишнее – станет прошлым, отразится затихший стон новым светом в твоих глазах. Всё, что лишнее – ляжет пылью под босые твои ступни. За спиною расправив крылья, ты взлетишь под рассветный звон колокольчика в небесах. Улыбайся, моя Галатея, знаю, страшно, но ты пытайся. Это лучше, чем жить, жалея, не узнав, как из стонов-нот вытекает любовь-ручей. Улыбайся, моя хулиганка, стисни зубы и улыбайся. Это просто твоя огранка, это скульптор зубилом бьёт по застывшей душе твоей. (2013) ГЕРБИ, ИЛИ ИСТОРИЯ РАССКАЗАННАЯ АВТОРУ ЮЛИЕЙ ШРАЙБЕР Не отразилась ни в одном российском гербе, ни в областном, ни в городском, речушка Герби. Журчащим перебором струн по серой гальке стекает с гор она в Амгунь, вся без утайки. В далёком семьдесят шестом на берегу её крутом стояли дети босиком, их было семеро. Теченьем лето унесло. Бил по щекам наотмашь зло и целовал, скуля, в чело их ветер с севера. Отец их, Зайцев, был связист. и в эти дебри его забросило как лист на речку Герби. На сотни вёрст кругом тайга, вот работёнка! Лишь речка лижет берега как собачонка. Печь, деревянная изба, в соседях – техник. И все – сплошная голытьба, сапог – и тех нет. Раз в месяц с неба вертолёт, винтом гундося, хвостом над избами качнёт – продукты сбросит. И снова дни как мошкара, за датой дата, летят из юности утра на свет заката. Не отражаясь ни в одном российском гербе течёт по гальке день за днём речушка Герби. Всё изменилось вдруг. Солдат пригнали к сроку, и разместили Желдорбат неподалёку. И измеряя кривь земли под небом мглистым, по шпалам будущим прошли геодезисты. Снимал их фотоаппарат весь путь по карте: так семь неграмотных зайчат остались в кадре. На всю ораву мелких ног аборигенов на Герби не нашлось сапог одновременно. В далёком семьдесят шестом на берегу её крутом стояли дети босиком, их было семеро. Теченьем лето унесло. Бил по щекам наотмашь зло и целовал, скуля, в чело их ветер с севера. Был Зайцев, как любой мужик, кутить умельцем и заложить за воротник ходил к путейцам. А те имели скромный быт и, не жируя, не водку пили или спирт, а тормозную. Как жидкость медленно течёт в стакан гранёный! И в каждой капле дремлет чёрт – большой, зелёный. Ему всё мало – пей да пей, в душе – истома. Плевать, что семеро детей отца ждут дома. В один из жёлто-серых дней с рассветом мокрым отец их вышел из сеней, гонимый чёртом. То бес из глаз его, из недр вовне ломился, но Зайцев петлю сплёл на кедр и удавился. В далеком семьдесят шестом, перед повешенным отцом стояли дети босиком, их было семеро. Теченьем лето унесло. Бил по щекам наотмашь зло и целовал, скуля, в чело их ветер с севера. Согнув земную твердь в дугу солдаты вскоре проложат рельсы сквозь тайгу навстречу морю. И там, где ветер целовал зайчат в ту осень сегодня станция, вокзал и ЭЧ-8. А с гор всё также день за днём стекает Герби, не отражаясь ни в одном российском гербе. Давно забыт теодолит, буссоль, работа... Но Юля бережно хранит той встречи фото. В далеком семьдесят шестом на черно-белом снимке том стояли дети босиком, их было семеро. Теченьем лето унесло. Бил по щекам наотмашь зло и целовал, скуля, в чело их ветер с севера. (2013) ГИТИННЭВЫТ Неожиданный призрак мелькнет средь осин – там, где сок от луны на тропинку разлит и оставлены были следы мокасин юной девы по имени Гитиннэвыт*. Злые духи тайги хищно смотрят ей вслед, ловит запах шаман, отойдя от костра: человеческий череп на посох надет – голый череп, чьи скулы стесали ветра. Расплескалось дыханье, шаману побег юной девы для взора отныне открыт: торопясь, под осиною свой оберег обронила нечаянно Гитиннэвыт. Взмахом листьев-ладоней камлает шаман, мастер быстрых теней и таёжных погонь, и окутает череп на посохе тьма, а в глазницах пустых вспыхнет адский огонь. Заклубятся сплетенья теней и личин, и бесплотен на ощупь, прозрачен на вид неожиданный призрак мелькнет средь осин, догоняя бегущую Гитиннэвыт. (2012) _______ * Имя Гитиннэвыт переводится с чукотского как «красавица» ГОД ДРАКОНА (поздравление друзьям) С календарей от Москвы до Гудзона последние числа срывают ветра. Позвольте поздравить вас с Годом Дракона и пожелать вам любви и добра! Чтоб ваши мечты обязательно сбылись, чтоб клады нашлись, а удачи случились, чтоб ангелы вас от беды берегли и реки молочные мирно текли. Чтоб рядом тянулись у вас до запястья и линия жизни, и линия счастья, и чтобы гадалка (такие дела) от зависти карты свои порвала. Чтоб всё не закончилось радостным годом, чтоб жизнь была дальше намазана мёдом, чтоб удивлялся повсюду народ: ну надо же как им всё время везёт! С календарей от Москвы до Гудзона вихрь времени весело дни оборвал. Позвольте поздравить вас с Годом Дракона, и за удачу наполнить бокал! PS Нынче глотка за столом будет мало! И если до дна не допьёте сейчас, то чёрный дракон водяной из бокала, высунув голову, скушает вас! (2011) ГОЛУБЬ (Юрию Басину) Я – сизый голубь на церковной крыше. Под солнцем греюсь в капельке тепла. Здесь хорошо, и ангелы мне свыше небесный хлеб крошат на купола. И сон знакомый каждый день мне снится: едва псалмы споет церковный клир – ко мне взлетит на крышу голубица. Ещё одна душа покинет мир. (2013) ГОНЧАРНЫЙ КРУГ Не разъять нам сплетённых рук – этой ночью, слепой и длинной, мы легли на гончарный круг, и любовь наша стала глиной. В наших венах текло вино, пахло хлебом и пряным тмином, два дыханья слились в одно, два дыхания стали единым. По телам разгоняя жар над шершавым горячим кругом, нас с тобою лепил гончар, перемешивая друг с другом. Очищал он прилипший сор с наших душ легко и умело, и ложился любви узор на единое наше тело. Мы сливались в единый звук, а потом с тобой разом смолкли. И теперь не разъять нам рук – разлетимся мы на осколки. (2011) ГОРОД У МОРЯ (Юлии Стасенко) Мне часто снится этот город, он манит солнцем и дождём. Я с ним в разлуке день за днём как будто ощущаю голод, как будто ощущаю холод, и так хочу проснуться в нём! Мне часто снится это море – такого больше нет нигде! И оказавшись вновь в беде, мечтаю, что приеду вскоре и растворю беду и горе в солёной солнечной воде. Мне часто снится этот город, там жив ещё мой старый дом. И я живу волшебным сном тех лет, где счастлив был и молод, А сердце, как кузнечный молот, стучит: – Хочу проснуться в нём! (2015) Д ДВЕНАДЦАТЬ ВОЛЬТ ТИШИНЫ Дайте мне кресло и тёплые сны, дайте мне двенадцать вольт тишины, дайте мне книгу - неважно о чём, чтобы я оделся тем, что прочёл. Выдохнут я весь - в слова и шаги, вычерчен, как мел, в пунктир и круги, высыпан на стол я, сброшен на пол и затоптан теми, кто мимо шёл. Дайте мне немного синих чернил, чтоб остаток сил в стихи я излил. Дайте мне вечер из поздней весны, дайте мне двенадцать вольт тишины! (2014) ДВОЙНАЯ ПОРЦИЯ МЕНЯ Был полон город-бар людей, горели светофоры-свечи и бармен смешивал в коктейль чуть-чуть весны и тёмный вечер. Шутил, стаканами звеня, и предлагал своим знакомым двойную порцию меня, слегка разбавленную ромом. Но морщась с первых же глотков, ему пеняли раз который на горький привкус от стихов и скуку пауз и повторов. Плыла Луна, касаясь крыш, над баром-городом снаружи, напиток из меня и вирш был никому в ту ночь не нужен. (2010) ДЕВОЧКА-ЭМО Между явью и снами бродит вечер в тоске, спит браслет с черепами у него на руке. В летнем парке девчонка – за спиной рюкзачок, левый глаз прячет чёлка, а на майке – значок. Жмут перчатки без пальцев, брюки – чёрный деним, блики солнечных зайцев распугал её скрим. А под розовым кремом неба вены в крови. Плачет девочка-эмо об ушедшей любви. Её сердце в печали под накидкой плаща, ей сегодня сказали: «не люблю» и «прощай». Между явью и снами старых слипов следы. Так прощаются с нами наши эмо-мечты. Стынут плаги в тоннеле, ветер холодно-груб. И слова еле-еле обрываются с губ. А закат словно в тему: черно-розовый цвет. Плачет девочка-эмо восемнадцати лет. Её сердце в печали под накидкой плаща, ей сегодня сказали: «не люблю» и «прощай». И под розовым кремом неба вены в крови. Плачет девочка-эмо об ушедшей любви. (2008) ДЕВЯТЬ СЕСТЁР В каждой женщине – девять сестёр, девять сущностей, девять обличий. И не знает она какова ей назначена роль. Жанна гордо идёт на костёр, Еве рай беззаботный привычен и с надеждою смотрит на сонное море Ассоль. В каждой женщине – девять подруг, девять смыслов и девять законов, но в любой ситуации женщина будет собой. И когда мир взрывается вдруг, в каждой женщине – девять патронов или девять мишеней принять на себя эту боль. За развилкой печалей и бед есть у мести для Ольги дружина, для Джульетты у горя есть тонкий и острый стилет. Из ребра сотворённым на свет им судьбу сочиняет мужчина, даже тем, у кого и мужчины любимого нет. Пусть же всё, что прошло, отболит, свежий ветер развеет осадок и залечит сердечные раны им снова любовь. В каждой женщине – девять обид, девять тайн, девять скрытых загадок, девять жизней, прожитых задолго до встречи с тобой. (2011) ДЕНЬ ДЖУЛЬЕТТЫ Дождями отшумело лето, плывут по небу журавли. В Вероне праздник – День Джульетты, и снова тысячи поэтов ей свои оды принесли. Какое странное искусство петь песню тем, кто не дожил, кто не хранил в разлуке чувство, а предпочёл ему безумство и сам любовь свою убил? Как сквозь века и расстоянья не видеть спорность рубежа? Не позволять себе признанья: любовь их меньше расставанья, короче лезвия ножа! За выбор свой влюбленным детям друг друга больше не найти, и вечность целую Джульетте одной в полубезумном свете лететь по Млечному пути. (2015) ДЖАЗ НА ПЯТНЫШКЕ ЛЕТА Я построил свой дом из сентябрьских грёз, из цветочной пыльцы, из дыхания звёзд. В моём доме живет пара книг, пара снов и огромное небо, что смотрит в окно. В моём доме пусты кошельки и шкафы. Жизнь берёт с меня плату словами строфы. Ни богатых ковров, ни фарфоровых ваз, но зато вечерами играет здесь джаз. Под слепою луной он надеждой звучит, джаз на пятнышке лета в осенней ночи. Джаз на цыпочках нот, джаз на вздохе свечи, джаз на пятнышке лета в осенней ночи. Я построил свой дом из текучих теней, тех, которые чем-то запомнились мне. И теперь по экрану – по белой стене бродят Борхес и Кафка, Дали и Мане. В моем доме просты и одежда, и стол. Здесь собрались лишь те, в ком уверен на сто. И огромное небо смотрит на нас, и для всех вечерами играет здесь джаз. Под слепою луной он надеждой звучит, джаз на пятнышке лета в осенней ночи. Джаз на цыпочках нот, джаз на вздохе свечи, джаз на пятнышке лета в осенней ночи. (2007) ДНИ МОИ На душе – тревога и испуг, по спине сутулой – холодок: дни мои вдруг вырвались из рук, оборвав бумажный поводок. Понесли неведомо куда: то ли к трону, то ли к палачу. Словно я как в детстве, из гнезда выпал и, беспомощный, лечу. Дней моих мне не остановить, не сдержать их бешеный галоп - рвётся мир связующая нить и летит мне будущее в лоб. Вспышка! Миг! Закат или заря? Как пустынен и невзрачен вид на картонном дне календаря, твёрдом словно камни пирамид. А в сторонке, в нескольких шагах, приглушив вечерние огни, дни мои пасутся на лугах – спутанные, спутанные дни. (2012) ДОЖДЬ ЛУНЫ И РАЗЛУКИ Я спою тебе дождь про холодное лето, где под шляпами крыш звезды прячут июнь. Будет ветер играть рифмами до рассвета, будут капельки нот обрываться со струн. И затихнет в ночи этим струнам послушен город тайной любви и нечаянных встреч. Только не уходи, только дождь мой дослушай. Это всё, что я смог для тебя уберечь... Я спою тебе грусть мимолетных свиданий, телефонных звонков и случайных обид. Грусть непрошенных снов и пустых ожиданий, что с годами любовь навсегда отболит. И затихнет в ночи моим струнам послушен город тайной любви и нечаянных встреч. Только не уходи, только дождь мой дослушай. Это всё, что я смог для тебя уберечь... (2008) ДОМ РЫБАКА Спрятался в листве дом рыбака. У него жена, трое детей. Тропкою к калитке привязана река, солнышко на нитке привязано над ней. И когда улов он достаёт, проверяет: вдруг там в ячеях как судьбы ошибка (пошаливает чёрт), золотая рыбка запуталась в сетях. Он её возьмёт – пальцы дрожат – станет, торопясь, он умолять: – Смилуйся, царица, отпусти назад! В жизни ни страницы не хочу менять! (2015) ДРАКОН-ЛЮБОВЬ На изнанке Вселенной в угрюмой тиши мирозданья там, где плавают тени больших треугольных жилищ, бродит с посохом Странник – судьбою отправлен в изгнанье – носит скабу худую, злословен, обижен и нищ. Приглашают его вечерами рассказывать сказки, угощают вином из сушеной столетней травы. И в огонь их каминов летят пожелтевшие маски облетевшей, линялой, отжившей на свете листвы. А взамен на тепло от вина и объятья их женщин, он плетет небылицы о том, что за краем миров, на изнанке судьбы есть планета уютней и меньше, и живёт на планете дракон, нареченный Любовь. Он сильнее, чем Смерть, он сжигает дыханием вечность, сильных делает слабыми, слабым даёт свою власть. И насытившись всласть, забирает с собой в бесконечность всех попавших в драконью горячую звёздную пасть. Опираясь на посох, в далёком углу мирозданья гость слегка ухмыльнётся и выйдет, загадочный, вон, за порогом оставив дрожащие в страхе созданья, не гостил у которых ещё этот звёздный дракон. (2009) ДЫМ Из огня научился взлетать я в час серой совы, и несёт меня ветер в объятья опавшей листвы. Там раскинула осень кочевье в багряных шатрах, там растут мои братья-деревья в уснувших лесах. (2012) Е ЕСЛИ Я ЕЁ ТЕНИ НЕ СТРУШУ Меча не страшась и не внемля злату, через пространство и время вброд, круги рождая в воде заката, любовь на новое небо идёт. Она на скрижалях творенья – запись, она – сосуда с забвеньем медь. Пред ней бессильны хула и зависть, пред ней безвольны война и смерть. И если я её тени не струшу, растает хладной гордыни снег – ко мне однажды в пустую душу любовь попросится на ночлег. (2012) ЕЙ ЗВЁЗД НЕ ДОСТАТЬ Ей звёзд не достать, но она всё летает во сне, ища от небесных дверей золотые отмычки. И ходит с подругами в боулинг, а по весне меняет мужчин по давно заведённой привычке. Ей звёзд не достать. Этой жизни касаясь едва всё ищет она вход в иное её измеренье. И слушает рэгги, играя с судьбою в слова, в депрессии, в страсть, в полуревность и полупрощенье. Запутавшись, где полуправда и полувраньё, начать всё сначала не может она – слишком поздно. Дорога до Неба длиннее, чем жизнь её, и ей не дойти, не добраться к сияющим звёздам. (2007) Ж ЖАРА Июнь. Работа. Адская жара. На ладан дышат кондиционеры. Кто выдул с улиц городских ветра? Кто выпил все дожди из атмосферы? Уехать бы отсюда навсегда, найти себе укромное местечко. Декабрь. Отдых. Стужа. Холода. Доха и нерастопленная печка. (2012) ЖИЗНЬ В ИПОТЕКУ Полезно каждому простому человеку не забывать, из чрева выйдя по делам, что жизнь дана не просто так, а в ипотеку, и нужно будет расплатиться по счетам, Настанет срок оплаты карты ипотечной, всех остановят – кто успел, кто не успел – баланс проверят, а у нас для жизни вечной на личном счёте не хватает добрых дел. (2012) ЖИЗНЬ. ГЛАВЫ II-V Жизнь. Глава Вторая. Двадцать лет. Первый юбилей: цветы, подарки. Проездной. Студенческий билет. Девушка (кондуктор в автопарке). Пара встреч. Случайная постель. Выезд на природу в выходные. Опозданье. Рейсов нет. Мотель. Ссора. Расставание. Чужие. Зимы-вёсны. Новые мечты. Фильмы-книги. Музыка и споры. Ночи, словно длинные мосты. Дни сплошным учебным коридором. Сессии. Экзамены. Друзья. Вечеринка. Тихая аллея. Девушка. Объятия. «Нельзя». Поводок невидимый на шею. Долгие признания. Облом. Ревности мучения. И снова Сессия. Экзамены. Диплом. Грустное веселье выпускного. Дождь. Сырое утро. Пузыри. Юности разбитое зерцало. И Глава из жизни номер три. Самое-пресамое начало. Поиски работы. Макияж Секретарш и прочих кадровичек. Жизнь не по специальности. Но стаж. «Деньги». Но пока не без кавычек. Зимы-вёсны. Прежние мечты. Фильмы-книги. Вместо споров – сплетни. Ночи, словно длинные мосты. Дни, как будто офисные клети. Как-то незаметно тридцать лет. Снова юбилей: цветы, подарки. Премия на праздничный банкет. Девушка (кассирша в аквапарке). Пара встреч. Случайная постель. «До тебя – один лишь только Борька». Свадьба в январе. С утра – метель. Родственники. Ресторан. И – Го-о-рько! Пара лет спустя – автокредит. Руль десятилетнего «Ниссана». Пояса потуже. Общепит (в праздник свадьбы вместо ресторана). Зимы-вёсны. Пыльные мечты. Фильмы-книги. Вместо сплетен – дети. Ночи, словно старые мосты. Дни опять, как офисные клети. Кажется, седеет голова. Школьник-сын, а будто бы недавно... И уже Четвертая глава в сорок лет перетекает плавно. Много или мало – сорок лет? Никуда опять от юбилея. На работе – праздничный банкет. Вечеринка. Женщина. Аллея. На душе – обманная весна. Смех нетрезв и хвастовство безбожно. Руки. Губы. Бледная Луна. Если и нельзя, то всё же можно. Долгие прощанья за углом. Совести мучения. И снова Встречи-встречи-встречи... Хмурый дом – Он теперь из спальни и столовой. Зимы-вёсны. Позади мечты. Фильмы-книги. Поцелуй на выход. Ночи, словно старые мосты. Дни совсем короткие, как выдох. Ссора на аллее. Днём – домой. Вздох жены. «А ты как думал?.. Борька». В январе – развод. С утра – метель. Родственники. Утешенья. Горько. Застывают руки и слова. Пуст на кухне старый холодильник. Вот она и Пятая глава, вот он в одиночестве полтинник. Дотянуть до пенсии. А там Может, огород, а, может, марки. Долгие походы по врачам. Бабушка (техничка в автолавке). Дождь. Сырое утро. Тишина. Сыновья всё реже и всё дальше. Скучный и затянутый Финал, если автор не допишет раньше.... (2010) З ЗА ДВЕРЯМИ (ВОСКРЕСЕНИЕ) Как раны на теле затянет могилы травою лугов, и обрушив кресты серебряный ветер вдохнёт в меня силы и запахом солнца напоят цветы. Услышу сквозь тихие сны над землёю: встают, просыпаются люди окрест, и следом проснусь, и глаза приоткрою, и сразу пойму, что из тлена воскрес. Мы вновь обретём, что считали потерей (на Новой Земле миром правит любовь) А смерть... Это были закрытые двери, и там за дверями мы встретились вновь. (2012) ЗА МГНОВЕНИЕ ДО РИФМЫ С недописанной строфой, позабытою в блокноте, как с накинутой петлёй на бумажном эшафоте: сколько прошлое ни прячь – прорастает сквозь забвенье, и в конце строки палач терпеливо ждёт решенья. До работы он охоч, у него топор наточен, он казнить готов всю ночь строфы, где поэт не точен, где размер как решето, слово слогом провалилось... Правда, есть надежда, что муза сменит гнев на милость. Возвращаюсь я в блокнот и хожу с петлёй на шее, ожидая, что вот-вот дописать строфу сумею. Возвращаюсь. Не хочу хоронить слова и ритмы, дать отмашку палачу за мгновение до рифмы... (2012) ЗАМЕТАЯ СЛЕДЫ БЫТИЯ Был город мартовским сборником стихов, где белая вьюга вплетала в чёрные косы свой бесконечный сонет. Она работала дворником. Она приехала с юга. А там цветут абрикосы и холодов уже нет. Ночами сном-беспризорником она под жёлтой Луною среди цветов танцевала на воле в Раштском саду. И раз в неделю по вторникам, укрывшись тёмной чадрою она намаз совершала в мечети в заднем ряду И снова маленьким двориком от остановки трамвая, мелькали разные лица, следов тянулась змея. Она работала дворником и те следы заметая метлой листала страницы священных книг Бытия. (2013) ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР Рассыпаны крошки прохожих, разлит бриолиновый свет на мокрой асфальтовой коже, натянутой в дождь на проспект. Сметая, как сор, с тротуаров их ветер несёт по домам, сквозь двери бутиков и баров и мимо витрин и реклам. Летя вдоль бетонных панелей, цепляясь за дверь, за окно, они забиваются в щели: кафе, ресторан, казино. И падают неотвратимо, найдя в этом вечере брешь, в клубы сигаретного дыма, в объятья подвыпивших гейш. Холодные души согреет им ночью лишь виски со льдом. Здесь каждый живёт, как умеет, летя на огонь за стеклом. (2010) ЗАЧЕМ? Пытаясь вызнать почему на нас свалилась ноша злая, своей гордыне потакая, мы доверяемся уму, как будто он сквозь ночь и тьму отыщет нам дорогу к раю. Но мы умом своим слабы. И даже пристальные взоры не в силах разгадать узоры с ладоней собственной судьбы, куда сквозь стоны и мольбы ведут ночные коридоры. Ответ доступен, но не всем. Не все умеют в лад с судьбою искать не разумом – душою. Ответ доступен только тем, кто спросит правильно: – Зачем творится всё это со мною? (2010) ЗВЕРЬ Мне приснился журнал без последней страницы. Неоконченный текст. Неприкрытая дверь. Там по темному космосу мечется зверь, остывают планеты за ним на границе самых дальних миров, замедляя свой бег. И вода облаков превращается в снег. Зверь тот страшен и жалок. Безумный убийца, пьет он время из чаши, не ведая дна. И не может никак, порождение сна моего, этим временем вдоволь напиться среди льда моих чувств и капризных снегов. И вода облаков превращается в кровь. Я проснусь, но от зверя мне не отстраниться. На обрыве из слов. На краю запятой я качаюсь, как маятник, стрелкой-душой в недописанной мною последней странице. И твержу, я твержу себе тихо: очнись. И вода облаков превращается в жизнь. Ненадолго… пока… в моем сне на границе двух миров – от Хаоса и от Людей – вновь появится зверь на печальной странице, зверь, что душу лакает из чаши моей. (2009) ЗЕЛЬЕ Плыли восковые свечи, за столом сидела нечисть, стыло крепкое вино. И колдун, глаза на выкат, предложил мне с ними выпить и полжизни заодно. От глотка дыханье спёрло, я сквозь собственное горло кашлем вылетел в кулак. Хмель волной ударил в темя, и с лица оплыло время, утекая в зеркала. Всё, что было мне родное, стало пеною прибоя, стало умершей луной, эхом выстрела из башни, фразою позавчерашней, позабытою давно. В мыслях и желаньях грешных от привязанностей прежних я отвязан колдуном. Что правдиво – стало ложно, поселился бес подкожно под тринадцатым ребром. Потеряв от зелья годы, я шалею от свободы, от суккубы пред собой. Но душа подспудно ноет: не моё вокруг – чужое, вкус у времени другой. Шепчут древние старухи о войне и о разрухе, страшных струпьях и парше. В дым табачный гуслей струны старых книг вплетают руны о потерянной душе. И сквозь ветренность хмельную – Помоги, колдун, – прошу я, – вынуть беса из ребра. Только он в ответ хохочет: – Нет пути назад из ночи до похмельного утра... (2006) ЗИМА НА СНЕГ БЫЛА СКУПА Зима на снег была скупа – всё обещала, но с небес не сыпалась крупа: ни манна, ни пшено. И на папирусах дворов, приснеженых едва, читалась клинопись следов ещё от Рождества. А в небе, как в ведре пустом, Луна на самом дне топилась смёрзшимся комком на солнечном огне. Мой заполняя старый след, на землю из ведра всё капал бледный лунный свет до самого утра... (2012) ЗНАКИ ВРЕМЕНИ Оставляет время знаки на подкладке старых лет, в треугольном тетрапаке, в повестях «Роман-газет», в старом выцветшем билете, в автоматах газводы, но по знакам-вешкам этим не вернешься в юность ты. Завитушками морщинок лягут годы на чело, на дорожках грампластинок похоронен век былой. Наша молодость так близко, но не встретиться нам с ней, и звучит с пластинок диско реквием ушедших дней. (2009) И ИЗ ДОЖДЛИВОГО КАДРА НУАРА Задождило, разветрилось лето, разругалось с сегодняшним днём. По домам и деревьям с рассвета хлещет молнией, словно кнутом. Из дождливого кадра-нуара, взгляд на небо бросая, извне ты по краю бежишь тротуара в мокром платье, босая – ко мне Дверь машины открою. И в трубы рявкнет царственно гром вдалеке. На мгновение влажные губы прикоснутся к небритой щеке. Скрипнут дворники, тихо качаясь, со стеклянного ложа для нас. И смеясь, и немного стесняясь, ты уехать предложишь на час. (2016) И ТО ТЕБЕ – СВОЛОЧЬ «И то тебе – сволочь, и то тебе – дрянь!» – сказала в сердцах. И свободной рукой на швейной машинке поправила ткань, чтоб ровно строка улеглась под иглой. Домашние тапочки, тёплый халат, носки без резинок на пятки сползли, и вздутые вены предвестьем стигмат усталые ноги её оплели. «Ну чем он не глянулся? Только не ври!» Но дочь не ответила, книгу взяла, а ей ведь зимою уже тридцать три – как быстро строчит наши годы игла! Изогнутым гребнем заколот пучок волос, поседевших в заботах давно. Посёлок на гребне у моря. Восток. Закрытая шахта. Зима и окно. В морщинах запуталось время. Назад судьбу не распорешь, а сердце болит. Был муж, только спился. И кто виноват, что мир не для них этот с дочерью сшит? А дочка уснула, присев на кровать, ей завтра вставать в несусветную рань. И шепчет ей мать: «Ты, конечно, права: и то тебе – сволочь, и то тебе – дрянь!» (2013) ИСКУШЕНЬЕ НЕ ИМЕЕТ СРОКА Дай я твоё имя угадаю, девочка у стойки, королева. Оттого ль не чувствую ребра я, что Господь тебе дал имя Ева? Подойду и сяду с тобой рядом, отражусь в мерцании бокала. Обернёшься, спросишь тихо: - Адам? Я тебя тут вечность ожидала. Вспыхнет спичка, дьявольское пламя – искушенье не имеет срока. Бармен со змеиными глазами нам нацедит яблочного сока. Пианист играет в зале танго, пьёт народ отчаянно и люто, кашляет в дыму табачном ангел, опоздав всего лишь на минуту... (2012) К КОРНИ АВГУСТОВСКОЙ ЛИПЫ Всё поглотили жадные века – и сладкий смех, и горестные всхлипы, щекочут амфор древние бока слепые корни августовской липы. Там под землёй колышется трава, гончарный круг скрипит и горны дышат, гуляют люди, падает листва, и что мертвы давно они – не слышат. Всё также бьются армии. В поту ткут женщины мужьям своим рубахи. И разгружают корабли в порту те, кто давно рассыпались во прахе. Играют в кости, ходят на базар, влюбляются, грустят, грешат в вертепе. И на закате каждый раз пожар прошедший день их обращает в пепел. Всё также солнце за небесный край небрежно рассыпается лучами. Оставим их в неведенье. Пускай живут они по-прежнему под нами. По кружкам разольём с тобой вино, поднимем их, роняя тоста хрипы, и не заметим, как о кружек дно щекочут корни августовской липы. (2009) КОРОЛЕВА И ШУТ Так неприлично, так бесстыдно непослушны уста, они не в силах устоять перед коварной любовью. Лежит на столике корона у кровати шута и брошена подушкой мантия в его изголовье. Небрежно прячет под закатом день потерянный бант. Смеется в небе пролетающий амур над тобою. О, этот танец пряной страсти кончиками пуант на театральной сцене перед королевской судьбою! Как всё изменится, когда ты ускользнешь поутру, оставив в комнате корону и шаги в коридоре. Все тайны сплетница Луна расскажет ночью двору, а шут дополнит их пикантными деталями вскоре. Какими странными дорогами плутает любовь. Какими сладкими оковами нас манит неволя. О, королевы, полюбившие придворных шутов, как незавидна ваша царственная женская доля! (2009) КОРОЛЕВА ПОГОДЫ Солнце в небе танцует с утра свои дикие жаркие танцы. До Урала простёрта над бедной Россиею знойная длань. Королева погоды сходила налево, имела роман с африканцем, и теперь с её отпрыском возятся Питер, Москва и Казань. А в Сибири по-прежнему дождь и сырое холодное лето. Мы умеем держать королев своих чувства в опасные дни. Чтоб они да налево?! Да в юбке и топике, пьяны-развратны-раздеты? Только валенки и полушубок, друзья мои, только они! (2012) КРЕАТИВНЫЙ ПЕРФОРМАНС Триллер, трейлер, трейдер, спойлер, приквел, сиквел, кулер, бойлер, мерчендайзер, копипастер, бриджи, стринги, хайку, кластер, молдинг, холдинг, тюнинг, дилер, шоппинг, фьючерс, троллинг, киллер, софт, хардкор, ремикс, рингтон, гаджет, виджет, топ, смартфон, ридер, рейдер, клон, чизкейк, супермаркет, скайпинг, фейк, бренд, контент, пиар, фриланс, креативный перформанс, манга, танга, аниме – больше я ни бе, ни ме! (2014) КУКУШКА В былые дни в часах жила кукушка – и никуда, и никогда не торопясь, она ждала, пока моя подушка под головою отоспится всласть, пока из снов причудливо-туманных я прилечу с небес на землю вниз, и пробужусь, и буду строить планы за завтраком на день и на всю жизнь. И мне казалось, времени так много: на сотню сотен дел довольно и полдня. Кукушка службу исполняла строго и замедляла время для меня, держала стрелки лапкою худою, дрожала над мгновением, пока минуты, не замеченные мною, растягивались в долгие века. Однажды вдруг, порвав реальность в клочья, не попрощавшись, ничего мне не сказав, в окно кукушка вылетела ночью, к пришедшей девушке приревновав. В часах её каморка опустела, а без кукушки с временем – хоть плачь: летят года стремительно, как стрелы, уносятся десятилетья вскачь. Пуста порой теперь моя подушка, но знаю я, но в это точно верю я: ко мне однажды прилетит кукушка, не просто посторонняя – моя. Одарит снова долгим-долгим годом, и не ревнуя к женщине седой, в последний миг перед моим уходом задержит время лапкою худой. (2011) КУРЬЕР ПЕРЕМЕН У курьера, что приносит перемены, нос пьянчужки и трясутся мелко руки. Он трезвонит в дверь настойчиво. Сквозь стены моё имя он кричит, глотая звуки. Я со вздохом открываю двери. Внешним переменам в моём возрасте не рады. Я хотел бы, чтобы всё осталось прежним, но курьер суёт конверт и просит платы. Штемпель почты. Почерк крупный и красивый. Но не весь заполнен нижний уголочек: там в строке «кому» – мой адрес, моё Ф.И.О, а в строке «откуда» – длинный-длинный прочерк. Я на чай курьеру не оставлю сдачу – я в хороший поворот судьбы не верю: у курьеров, что приносят нам удачу, не трясутся мелко руки перед дверью. (2016) КЫЗ КУУ – Ночь сегодня, как хурма, сладка. Млечный путь над юртою клубится. Отчего же в звёздных облаках взгляд витает твой, моя царица? Отчего не скажешь нежно мне, прячешься от чувств моих за ширмой: «Вижу солнце на твоей спине*, милый и возлюбленный батыр мой». Отчего не радуют твой взор жемчуга персидские и злато, дорогой серебряный узор, вышитый на рукавах халата? Запахом твоим сегодня пьян, сердце разрывается на части. Не томи, прекрасная Шолпан, я сгораю от любовной страсти! – Мне слова твои горьки, как дым, как вода из старого колодца. Заплатил ты за меня калым, но любовь моя не продаётся. Не тебя люблю я. По весне в кыз куу** меня догнал и обнял молодой батыр на скакуне – и навечно моё сердце отнял. Ночь порой коварна и хитра. Мчится он за мною с ветром, знаю. Я с тобою только до утра, я тебе, не мой батыр, чужая. (2010) * дословный перевод с казахского выражения, которое можно трактовать, как признание в любви. ** Кыз куу (казах. - догони девушку), конная игра народов Казахстана и Средней Азии. Л ЛАДОНИ И целый день ничего не хочется... Печален взгляд у твоих очей. Ты на ладони нашла пророчество в изгибах линий судьбы своей. Замерзли окна, покрывшись инеем... Ладони врут, только чьи – вопрос: Твои, судьбу предсказав по линиям? Мои, касаясь твоих волос? (2012) ЛЕСНОЕ ОЗЕРО Лесное озеро. Камыши. После дождя землю солнцем радуя, Господь рыбачит в лесной глуши, забросив в озеро с неба радугу. Свистят камышевки в унисон. А Богу нужно сложить мозаику – и пару пойманных рыбок Он с босым мальчишкою шлёт в Вифсаиду. Послушно Господу вспять, назад с горы покатится время глыбою. Мальчишка рыбок Христу подаст, и тот накормит пять тысяч рыбою. Мальчишке кажется – спит он. Но верёвкой стянуты судьбы натуго. Село у озера. Дом. Окно. И тает над камышами радуга. (2015) ЛОПОУХИЙ ПЁС Мне приснился лопоухий пёс. Жил он у обходчика. В апреле стряхивали снег последний ели, доедал рябину пёстрый дрозд. Лаем всю округу будорожа, пёс прощался, оставляя кров. Убегал из дома он бродяжить до осенних первых холодов. Жил охотой, ел в пути немного, зимний свой растрачивая жир. И была железная дорога для него как некий ориентир. Вдоль неё – где шагом, где трусцою – каждый день по шесть десятков вёрст за своей неведомой мечтою шёл упрямо лопоухий пёс. Мы однажды встретились случайно: в тёмном небе плавала звезда, пёс лежал на насыпи, печально провожая взглядом поезда. А в глазах у исхудавшей псины из алтайской дремлющей глуши отражались смутные картины - образы иной, чужой души. Мне приснился лопоухий пёс. Жил он у обходчика. Качели осенью держали детям ели и клевал рябину пёстрый дрозд. Стало зябко в доме, я проснулся: за окном был лес осенний гол. Старый пёс из лета не вернулся: может, умер... Может быть, дошёл. (2015) ЛЮБОВЬ-ЗМЕЯ Спит старый кот, свернувшись возле штор, чуть шевеля во сне своём усами. И прячет тени длинный коридор за полузатворёнными дверями. Одна из тех ночных теней твоя – растерянною призрачною цаплей. Вот кот уснувший, вот окно, вот я, а где хозяйка – не понять никак ей. О, зеркала, привычно видеть вам, как всякий раз остывшее итожа, любовь-змея неспешно по утрам на пол прихожей сбрасывает кожу и уползает через дверь в рассвет искать тепла чужих прикосновений. Любовь-змея... Ей каждый раз вослед беззвучно плачут брошенные тени. (2011) ЛЮДИ-ЧАСТНОСТИ По случайной своей причастности к одному из моих мгновений входят в жизнь мою люди-частности из ботинок, локтей и коленей. Неразгаданные как в ребусе, состоят эти странные личности из единственной фразы в троллейбусе и из запаха лука с яичницей. Из усмешки, случайно брошенной, из ухмылки, умело запрятанной, из словесного мусора-крошева с непременными связками-матами. Отвернёшься – как будто спрячутся, затаятся унылыми спинами, но иные всё лезут нахраписто за душой с разговорами длинными. Эх, вы, шушера разномастная, бубны-девочки да трефи-мальчики... Знай, душа в моём теле зубастая: вмиг откусит вам дерзкие пальчики! Я тогда лишь срываю лейблы все, что прилипли ко мне по оплошности, когда езжу ночами в троллейбусе и садятся в него люди-общности. (2010) М МЕНЕСТРЕЛЬ Когда Земля ещё лежала на слонах, боясь упасть в межзвёздное пространство, два принца молодых сражались на мечах за сердце юной девы из Прованса. Сходились их щиты, грифон клевал орла, орёл когтями в щепы рвал грифона. А над сраженьем музыка плыла с игривым пряным вкусом кардамона. В пыли нездешних нот, незнатный и босой, играл кудрявый юноша с улыбкой. И чувственный узор он для принцессы той ткал тонкою струною, словно ниткой. Но вот окончен бой. Ещё в пылу борьбы принц жадно выпивает чашу с элем. И что же видит он? Сбежала от Судьбы обещанная дева с менестрелем. Нет больше ни коня, ни сбруи, ни седла и выпала из рук его корона. А над дорогой музыка плыла с игривым пряным вкусом кардамона. Устроен странно мир. И объяснит мне кто кому с любовью этот мир постелен? Твой знатный титул – прах, твой острый меч – ничто перед струною звонкой менестреля Земля с тех пор давно отправилась в полёт, кружит в сиянье солнечного трона. Но над Землёю музыка плывёт с игривым пряным вкусом кардамона. (2010) МЕТАЛСЯ МЯЧ Не ведает стыда арбитр подлый. Когда не дал пенальти он, чудило, я чуть не подавился пивом с воблой. А стадион скандировал: – На мыло! Соперник наш в отчаянном подкате заплёл и въехал бутсою в коленце. Жаль, никого из хавов на подхвате не оказалось рядом с нападенцем. Метался мяч, как брошеная баба: то к одному, то от него – к другому. А этот жлоб продажный, эта жаба не выписал и жёлтой костолому! Судье такому нужно по сусалам! Го-о-о-ол! Блин... Деньги мне отдайте. Сосед мой подавился водкой с салом: судья-придурок свистнул об офсайте! Гол отменил!!! Соперник атакует. Ну аут же! Ну аут же, патлатый! Разуй глаза!!! Ведь мяч за боковую ушёл от их ноги от волосатой! Проход по флангу, быстрый пас в штрафную, удар носком, стремительно и с лёта. Сосед мой, в шляпе и очках, лютует: – Да уберите ж с поля идиота! Он мне не ровня, он, видать, начальник, но в этот миг мы с ним родные братья. Вратарь наш – дырка! Стадион в печали. Такие разве можно пропускать-то?!! Атака! Первым наш на передаче. Судья свистит, игрок наш недоволен. И этот Сидор, этот пёс смердячий показывает красную – и с поля! В пятнадцать тысяч мат над стадионом, да чтоб под землю гад тот провалился! Другой сосед мой коньяком с лимоном от этого решенья подавился! Он нам не ровня, он актёр театра. Ему в Нью-Йорк на эти выходные – играть по пьесе Жана Поля Сартра. Ну, а сегодня братья мы родные. Вот наши завелись, вот полетели, сметая всех и всё, стелясь в подкаты. Тотальный прессинг, круглым завладели. Давайте же! Нам нужен гол, ребята! И метров с сорока под гул и рокот. Го-о-ол! Го-о-ол! Я в пиве весь и в пене. Актёр – судье, рубя ладонью локоть: – На-а-а, вы-ы-ыкуси! Такое хрен отменишь!! Ещё атака. Могут же! Как боги! Удар! Удар-р-р! Трещит и стонет штанга. Кость в кость, не убирая больше ноги. Как на войне на амбразуру танка. Изящный финт, но наших валят снова. Кричит актер: – Налей ему цикуты! А мяч у нас, и всех порвать готова команда. Го-о-о-л!! Осталось полминуты! Свисток на центр! Рёв толпы. Объятья. Судья забыт, трибун ликует фронда. И в этот миг пятнадцать тысяч – братья, от гопоты до местного бомонда. (2013) МИР МЕЖ БУКВАМИ НИКА Ночь свернулась клубочком, как кошка, на ветвях тополей за окном. Крепкий кофе и сахара ложка, свет от лампы над старым уютным столом. Два стекла в золотистой оправе. Ключ-пароль, чтоб войти в интернет. Её жизнь уместилась на клаве между буквами ника и кнопкой Delete. Время тихо минутами тлеет, осыпая свой пепел из слов. Она бродит по темным аллеям чатов, форумов, блогов и чьих-то постов. Улыбается, шутит, смеется. И не хочет на время смотреть. Светит ей виртуальное солнце в виртуальной стране под названием Сеть. Лишь когда поутру за окошком закипит золотистый рассвет, спрыгнет Ночь, потянувшись как кошка, с тополей на разбуженный серый проспект и сбежит неприметной тропою, обжигаясь об утренний свет, Она выйдет, закрыв за собою мир меж буквами ника и кнопкой Delete. (2007) МЕТЕЛЬ Уже постелена постель на улицах и площадях. И ждет любовника метель в ажурных белых простынях. Уже в бокалы-фонари разлито желтое вино. И льется солнце изнутри сквозь толстое двойное дно. Чуть слышно шепчутся часы со Временем. У них без слов свой разговор. Дрожат усы трамвайных серых проводов. Рисует палец на стекле холодной линией портрет. Прохожих крошки по земле метёт на окон бледный свет. Наломан в блюдце шоколад автомобилей под окном. А он опаздывает. Спят качели и соседний дом. Дрожат в морозном декабре снежники в темных волосах И вот уснули во дворе шаги, слова и голоса. Не смята чистая постель. Заметены все окна сном. Но ждет любовника метель упрямо в городе моем. (2007) МНЕ СНИЛАСЬ ТЫ Мне снился дом, терраса, небо. Мне снилось, ты вино пила, катая мякишем из хлеба мечты по дереву стола. И ветер южный и нездешний шептал на ухо обо мне, и с теплой грустью таял вешний печально-одинокий снег. Мне снилась ты. Лишён покоя мой день весенний этим сном. А я? Где я был? Отчего я с тобой не рядом за столом? (2008) МОНОЛОГ Л.Д. Весь день в пижаме. В интернете. Здесь тишина, и здесь покой. Весь мир остался на планете, но я забыла на какой. Бегу я босиком по сайтам и возвращаться не хочу, и каждой клеточкою-байтом я ощущаю, что лечу. Как сладко в космосе паренье среди созвездий и огней, но муж из ЦУПа приземленье на кухню вновь готовит мне. (2013) МОНОЛОГ ИЛОНЫ Среди людей в пустыне дней одна плутала я. Среди огней, среди теней жила душа моя. Взлетала на мгновенье лишь, чтобы упасть потом в раскрытые ладони крыш испуганным птенцом. Так было до замёрзших льдов приснившейся зимы. Так было, но в одном из снов вдруг повстречались мы. Что б не ждало нас впереди среди снегов и вьюг, я умоляю: – Не буди меня, мой милый друг. (2013) МУДРОСТЬ ВЫЖИВШИХ СТАРИКОВ Понимаешь порой с годами мудрость выживших стариков: наши оттепели с ветрами много хуже злых холодов. Ветер дует – трещит зимовье, но весна опять не придёт: ведь снега у нас тают с кровью и смерзаются за ночь в лёд. Высока, непомерна плата за желанье под солнцем жить. Звук капели как звон набата: снова грабить идут и бить. А в морозы – легко и бодро, мы готовы к беде любой. На цепи у нас псы и вёдра у колодцев с живой водой. И баюкают нас словами песни выживших стариков: наши оттепели с ветрами много хуже злых холодов. (2015) Н НА БЕСПУТЬЕ На беспутье и волок – путь, на безденежье грош – алтын, всем нам хочется хоть чуть-чуть заполнения пустоты. Может, нас бы любовь спасла, напоила вином зари, но любовь, как известно, зла к тем, кто пуст у себя внутри. Снова нудно дождит восток, снова скупо молчат уста, влажным дымом обид и склок заполняется пустота. (2012) НА БУМАГЕ Я родился на бумаге в ЗАГСе N-ского района: в нужной строчке вытек синими чернилами из лона. В десяти журналах школьных отучился я без блата и расписан по предметам был на бланке аттестата. Я живу бумажной жизнью в сотнях разных документов, иногда не без ошибок и случайных инцидентов. Во свидетельствах и справках, в положении о льготах, в медицинских картах, даже в статистических отчетах. В паспортах – цветною фоткой, в авиабилетах – строчкой, на визитках – полным именем, а где-то – буквой с точкой. И умру я точно также, как и все на этом свете: тихо вытеку чернилами в свидетельство о смерти... (2011) НА СТАРОЙ ЛУНЕ Я просыпаюсь, ворочаюсь я: снова мешает мне свет из окна. Там, пол-лица за туманом тая, старая бродит по небу Луна. Чайник поставлю, согрею печаль и заварю её цветом весны. Сколота с кухонной чашки эмаль, спрятаны в чашке любимые сны. – Милая, где ты? В какой стороне? – Я обитаю на старой Луне. Здесь, на границе тумана и дня ты через час потеряешь меня. (2015) НАД КРУГОВЕРТЬЮ ПЛОЩАДЕЙ Над круговертью площадей, над главным из холмов Парижа опять царит сезон дождей и небо падает всё ниже. Почти касается домов, и расцветает вечерами весёлой радугой зонтов Монмартр мокрый перед нами. Здесь время, словно колесо, скрипит и вспять кружится ветром, гуляет Пабло Пикассо по узким улочкам с мольбертом, и сонным утром на заре, как будто бы застыв в сомненье тень Габриэллы д`Эстре дрожит в оконном отраженье. Здесь наклоняются дома, чтоб лучше разглядеть прохожих, едва ночная полутьма скрывает холм под влажной кожей до нитки вымокших небес, и убаюканный дождями, рождает призраки чудес ночной Монмартр перед нами. (2012) НЕ В ЭТОЙ ЖИЗНИ Не в этой жизни, миром выше, где линии и звуки странны, ходил пушистый кот по крыше и ел на завтраки туманы. Висел на звездах, спал годами, ждал, когда кончится свобода и оставлял следы когтями на занавеске небосвода. Мурлыкал громко – пусть проснутся кометы с длинными хвостами. И молоко луны из блюдца лакал безлунными ночами. А в этом мире жизнью выше, где мысли и желанья странны, мне вдруг приснился кот на крыше и кисло-сладкие туманы. (1986) НЕ ПЛАЧЬ, ЗИНАИДА Не плачь, Зинаида, твой муж, наконец-то богат. В парадном костюме он вышел сегодня из дома, собрал всех друзей и родню – человек пятьдесят – и пять или семь ни ему, ни тебе незнакомых. Он ехал один перед этой притихшей толпой в украшенной тканью и золотом пышной карете. Хотел он похвастаться приобретённой землёй, а то всё бедняк да бедняк – надоело до смерти. Не плачь, Зинаида, твой муж, наконец-то любим. Ты слышишь, слова, словно патока сладкая льются? Узнаешь сегодня ты, чем он так нравится им, что даже враги, не краснея, в любви признаются. В построенный дом он не пустит пока никого. Ещё не обставлена мебелью в спешке квартира и мраморной крыши с крестом ещё нет у него, едва лишь ключи получил он от нового мира. Не плачь, Зинаида, твой муж, наконец-то не пьёт. Смотри, уже все осушили за проводы-встречи, а он незаметно обходит по кругу народ и нежно их всех обнимает, прощаясь, за плечи. Они разойдутся. И выветрив курева дым, и вымыв посуду, и всё проклиная на свете, заплачь, Зинаида – тебе ещё рано за ним... богатым, любимым, непьющим мужчиной в карете. (2010) НЕ ПОЁТСЯ Что-то загрустил я... Не поётся. Ты сказала сонно: – Выпей солнца, если на душе тоскливо стало. Я вчера на небе оставляла. За окном темно. Ты спи, подруга! Снег из тучи разгружает вьюга. Вместо солнца – чай и сигарета. Спи, моя подруга, моё Лето... (2016) НЕ СТАНЕШЬ ГЕРОЕМ БЕЗ НУЖНЫХ ПОДСКАЗОК Не станешь героем без нужных подсказок, без камня, стоящего на перепутье дорог. А в нашем дворе проживают из сказок герои, которым в их жизни никто не помог. Вот Золушка. Моет подъезды устало. Она не имела знакомств среди фей. Она на балу никогда не бывала, а тихо состарилась вместе со шваброй своей. Вот Карлсон. Асфальт за неделей неделя метёт, ночевать отправляясь в подвал. Никто не дарил ему в детстве пропеллер, он выше пивного ларька никогда не взлетал. Не станешь героем без нужных подсказок, без камня, стоящего на перепутье дорог. А в нашем дворе проживают из сказок герои, которым в их жизни никто не помог. На клумбе не рос во дворе семицветик, волшебный цветок исполненья мечты. И дуба с цепями оранжевым летом по близости с нашим двором не видали коты. Казалось бы, нужно какую-то малость, лишь маленький шанс у судьбы на заре. Но сказка, увы, так и не рассказалась ни для кого в нашем старом забытом дворе. (2012) НЕ СТОИТ ОТКРЫВАТЬ ЛЮБУЮ ДВЕРЬ Не стоит открывать любую дверь: за каждой дверью спрятана дорога, и сторожит её лукавый зверь, что часто выдает себя за Бога. Но трудно в Коридоре меж Миров идти и не заглядывать за двери и различать подарки от даров, и суеверья отличать от веры. (2012) НЕБЕСНЫЙ ДВОРНИК Замёрзший опустевший дворик мечтает сонно о весне, но с облаков небесный дворник лопатой сбрасывает снег. Лениво падают снежинки. И, стоя в свете фонарей, я слышу, как его ботинки скрипят над головой моей. И мнится мне, что он при теле подался в бестелесный край. Там просто ангелы при деле и некому почистить рай. Ворчат они, что им помеха уборщик снега с облаков, что он тут, грешный, «понаехал» и понавёз своих грехов, что он патлатый, словно байкер, небритый, Господи прости, что этот глупый гастарбайтер не знает, как себя вести… ...Но среди ангелов успешных во все последние века трудолюбивый дворник грешный один лишь чистит облака. Лениво падают снежинки. И, стоя в свете фонарей, я слышу, как его ботинки скрипят над головой моей. (2010) НЕЛЮБИМЫЙ СЫН НЕДЕЛИ Я – Понедельник, нелюбимый сын Недели. Скажу вам, люди, напрямую без прикрас: как вы нытьём своим за утро надоели! И хоть бы кто-то улыбнулся мне из вас... Пусть я безделием и ленью не отмечен, зато как старый конь не порчу борозды. Но хоть бы кто-нибудь сказал при личной встрече: – Какая радость! – Здравствуй, милый! – Вот и ты! Неблагодарные не помнят про заботу, а я ведь каждого из них наверняка когда-то принял в понедельник на работу и регулярно начинал им отпуска. Себя спросили бы они по старой дружбе, недосыпание с похмельем не кляня: с какого дня они повышены по службе? Ведь большинство из них повышено с меня! Да что работа, отпуска или карьера! Всё это мелочь, мишура... И в нужный час кто на судьбу ругался матерно и скверно – тот начинал с меня жить заново не раз. Так отчего когда закат впадает в детство, рисуя длинную за каждой вещью тень, мне люди в спину выдыхают: – Наконец-то прошёл, закончился тяжёлый этот день... (2013) НЕТ НОТ Который день молчит в углу рояль. Нет нот. Пустая тишина, котом свернувшись у окна, чего-то ждет, вылизывая даль. Рассвета пыль с плывущих облаков, снег с ног прохожих за окном и клавиш робкую игру в немом кино из улетевших снов. Сухие пальцы держат нотный лист. Был бал. Состарилась душа. И звуки прошлого кроша в пустой бокал, пьянеет пианист На вылизанной шерсти тишины нот нет. Лишь память о былом. В бокале музыка со льдом и лунный свет невыпитой весны. (2008) НИЧЕГОНЕВРЕМЕНЬЕ Рек судьбы течения принесут напастия: ничегоневременье, ничегоневластие. Тихое безмолвие, легкое присутствие: ничегонесловие, ничегонечувствие. Для врага раздолие воевать без выстрела: ничегоневолие, ничегонемыслие. Пыль да бездорожие, полное безветрие: ничегонебожие, ничегоневерие... (2010) НОГА СУДЬБЫ Это, вы знаете, очень и очень странно. Это, вы знаете, просто удар под дых. В век двадцать первый Россию покинули тараканы, бросили, твари продажные, нас доживать одних. Видно, однажды решили в глубокой тайне и, поплевав на лапы, оставив за дверью грусть, в полночь собрались, сволочи, и молча как англичане, не попрощавшись, покинули скопом святую Русь. Это, товарищи, странно и неприлично. Это, товарищи, фига со всех сторон. Ведь люди теперь пугаются: кабы чего не вышло! Родина без тараканов – эдакий оксюморон. Видно, почуяли, гады: чудит природа. И, не сказав ни слова, толпой за кордон в бега. Все тараканы отныне и присно – враги народа. Всех их догонит мозолистым тапком судьбы нога! (2011) НОЧНАЯ ТИШИНА Ночная тишина. Устав от танцев, ты нитку амулета оборви. На расстоянии из шёпота и пальцев бессильны обереги от любви. Предутренний туман над светофором. Квартиры дверь, приоткрывая щель, провалится вдруг тёмным коридором в чужую незнакомую постель. На простынях проулков междумирья так просто позабыть скупой удел и целовать невыросшие крылья на перекрестке двух случайных тел. И пить вино из губ – не из бокала, не отрываясь от Земли – лететь, и чувствовать, как плавится металла – души твоей – огрубленная твердь. Как соло, превращаясь в звуки микста, смеётся над несбыточной мечтой, и неизбежно пальцы пианиста коснутся клавиш утренних с зарей. В метро на бесконечном перегоне рассыпется, растает яркий свет. Ты вновь одна, и на твоей ладони овалом потемневшим амулет. (2009) О О БУДУЩЕМ МЕЧТАЯ СЛАДКО О будущем мечтая сладко, мы всё же чувствуем нутром, что будет жесткою посадка на старенький аэродром. Начальник паспорта отметит. И нас, сомлевших от жары, не духовой оркестр встретит, а рой таёжной мошкары... (2015) О ВОЗРАСТЕ (монолог Оксаны Аболиной) Наше тело – вода, утекает оно на закат. Но не стоит печалиться этому, это пустое... Мы взрослеем. И в старости тоже взрослеем душою. А душа повзрослевшая тела важнее стократ. Есть у каждого возраста свой отличительный слог. Перепутает жизнь их – получится странная помесь: то ли притча с иронией, то ли печальная повесть о душе заблудившейся между житейских дорог. Мы прочтём «босоногое детство» и фразе с листа улыбнёмся, припомнив ребячью невинную шалость. Но совсем по-иному звучит «босоногая старость» – в этой фразе слышны одиночество и нищета. «Зрелый муж» – это гордо, он в жизни чего-то достиг. «Пылкий юноша» – это с улыбкою и романтично. Но, запутавшись в возрасте, будет звучать неприлично «Пылкий дед» и со скверной иронией – «Зрелый старик». Наше тело – вода, утекает оно на закат. Но не стоит печалиться этому, это пустое... Мы взрослеем. И в старости тоже взрослеем душою. А душа повзрослевшая тела важнее стократ. (2013) О КОНЦЕ СВЕТА Однажды в такое же чудное лето случится предсказанное давно: наступит конец календарный света и станет холодно нам и темно. Не бойся, сейчас я тебя утешу: всё справедливо, всё без обид. Бог файлы без вирусов скинет на флешку, а все заражённые – удалит. Почистит систему, заткнёт все дыры, напишет ей новый исходный код и всё, что на флешке осталось от мира, в новую версию перезальёт. А если замкнуло твой плюс на минус, пока мы не стёрты ещё – спеши! Хотя бы с торрента скачай антивирус для файла заблудшей своей души. (2011) О ТЕКУЩЕМ МОМЕНТЕ Он казался всем вечным, солидным: ни конца и ни края не видно. А теперь наш момент протекает, и народ это сильно пугает. Взвились сразу же интеллигенты, пишут в блоги, очки нацепили: – Растранжирили власти моменты! Не воспользовались! Упустили! А ведь был тот последний, наверно, не простой, а, как минимум, верный! Что ж такое творится ментально, что течёт у нас всё моментально?! Власти, выслушав интеллигента, отвечают народу достойно: – На момент протеканья момента было всё хорошо и спокойно! Не волнуйтесь, вот мы соберёмся, всё решим и во всём разберёмся: как рабочий момент стал текущим, а потом был и вовсе упущен. Но пока словеса да разборки и другие подобные вещи, на народ наш реальностью горькой из момента всё хлещет и хлещет... (2015) ОБ АВТОРАХ И ГЕРОЯХ Век таланта – короткий миг: вспыхнет, выгорит – и прощай. Но герои хороших книг попадают в бумажный рай. Будь ты рыцарь и будь злодей: дверь открыта героям всем. Даже ведьмы – изнанка фей – вхожи запросто в тот Эдем. – Если Бог принимает их, для кого существует ад? – Там герои из книг плохих вместе с авторами горят. (2011) ОБРАЗЫ-ГОСТИ Ночью пространство Луна исковеркала, вышло из этого дивное чудо: я раздвоился и спрятался в зеркало и наблюдал за собою оттуда. Как разлетаются в разные стороны образы-гости моих сновидений: люди и призраки, звёзды и вороны, витязи в шкурах и бледные тени, старые книжки и барды с гитарами, здания, кошки и автомашины, парки, деревья, влюблённые парами и тротуаров сутулые спины, кофе в кофейне, собаки почтовые, тайное слово в плаще с капюшоном, взгляды, шаги, полотенца махровые, двор и старуха с молочным бидоном, И, наконец, как в халате с узорами, дверь в мои сны на замок закрывая, ты вылетаешь в окно между шторами и превращаешься в зарево мая. Ночью пространство Луна исковеркала, но всё исправлено будет судьбою: я загляну в это странное зеркало и повстречаюсь глазами с собою. (2012) ОДА ЦЕПНОМУ ПСУ (посвящается псу по кличке Скипидар, прожившему на цепи всю жизнь на окраине Новосибирска) На небе закат погас, и ветер стих, и лает с тоской в ночи мой дальний брат. Никто не споёт о нас, о псах цепных, несущих на той цепи и дом, и сад. Не сложит никто о нас, о верных псах, хранящих покой и сон своих господ, ни стансов хвалебных и ни дивных саг, ни долгих ночных баллад, ни стройных од. На небе луна как гость, и вечер тих, мне рваная ночь – постель, земля – кровать. Мне бросят на ужин кость – нас, псов цепных, не принято ни любить, ни баловать. (2012) ОДНАЖДЫ Однажды приснится мне чёрное-чёрное море. Однажды приснится мне белая-белая шхуна. И с борта о тайне расскажет мне древняя руна, и я уплыву неизвестно к каким берегам. Там будут звучать тамбуринами звонкие зори. Там будут закаты взлетать, словно рыжие стаи. И вытянут шеи жирафы, до звёзд доставая, и жёлтые звезды уронят неслышно к ногам. Я здесь не бывал, но мне это как будто знакомо. Я здесь не бывал, только помню, что будет с рассветом. Под звук тамбуринов наполнится негой и светом душа, что скиталась со мною по грешной земле. Когда я вернусь и причалю у самого дома, когда я проснусь, ничего ещё не понимая, в окошко заглянет жирафа и тут же растает, оставив улыбку на чистом оконном стекле... (2008) ОНА ЛЮБИЛА В НЁМ ПОЭТА Она любила в нём поэта и застывала за спиной, когда ловил он нить сюжета худою тонкою рукой. Она, казалось, не дышала те первых несколько минут, чтоб это робкое начало своим дыханьем не спугнуть. Поэт летел из строчки в строчку, поэт закладывал вираж, пока о маленькую точку не спотыкался карандаш, пока из точки многоточья не расползались на листе – тогда он рвал бумагу в клочья и, оказавшись в пустоте, искал потерянное слово, не доверяя словарям, ходил по комнате и снова всё перечёркивал к чертям. На стенке ходики зависли, зависли строчки и сюжет. Разноголосье слов и мыслей и рифм избитых пустоцвет. Она, казалось, умирала на эти несколько минут, пока душа его искала в миры потерянные путь, и возвращалась к битой строчке в квартиру на второй этаж, и вновь летел от точки к точке его усталый карандаш. А за окном дождило лето, но было им вдвоём плевать, она любила в нём поэта и оставалась ночевать. (2010) ОПУСТЕВШИЙ ГОД Год опустел, как старый дом, закрыт на ключ и сдан в аренду воспоминаньям о былом, досужим сплетням и легендам. Привольно в здании Теням бродить средь пыльных коридоров и подбирать забытый хлам чужих обид и разговоров. Судить с ухмылкою мечты, пить из оставленных стаканов, и по слогам читать листы из не случившихся романов. Все отраженья в зеркалах дотошно разбирать на части, в осколках битого стекла ища нечаянное счастье. Подсматривать из-за двери, нахально и нетерпеливо, и шумно заключать пари о наших истинных мотивах. Пускай их... Сплетням на прокорм оставим всё, что было с нами, и в Новый год, как в новый дом мы въедем с новыми мечтами. (2010) ОСЕННИЙ ДОЖДЬ Осенний дождь...Последняя глава, под ней пустое место для заметок. Холодный ветер обрывает с веток души подросшей смыслы и слова. Чем меньше день, тем больше суеты, чем дольше ночь, тем дальше до рассвета. Душа дрожит – она почти раздета, страницы книги перед ней чисты. И вновь с пером справляюсь я едва, не слышу слов, не замечаю меток. Листва под ноги облетает с веток. Осенний дождь... И первая глава. (2010) ОСЕНЬ НАШИХ ДНЕЙ У осени наших дней шаги и повадки лисьи. И я тороплюсь прочесть побольше до сна страниц, пока в голове моей ещё не сжигают листья и дым от костров не скрыл любимых лиц. Пусть автор, властитель дум, меня подгоняет тоже: мне дорог теперь любой свободный и тихий час, пока на меня костюм не сшили из старой кожи, из дряблых морщин, из тьмы потухших глаз. Срываю слова с петель, что были из тех немногих душе заменявших дверь в течение долгих лет, пока изнутри метель мне не замела дороги на утренний тёплый свет, к тебе на свет. (2012) ОЧЕНЬ ЖЕСТОКИЙ ПИРАТСКИЙ РОМАНС Был крепкий ром заката разлит в пустые чарки, едва вокруг закончились сраженье и стрельба. И над «Веселым Роджером» кружились в небе чайки, и плакали гитара, скрипка и труба. Старались музыканты, спасая жизнь игрою, тонуло солнце медленно и гасло вдалеке, и танцевал с мулаткой, как с собственной судьбою пират с повязкой черной и шрамом на щеке. О, этот миг заката, когда еще пылает душа веселой страстью и жаркою борьбой! Последний миг заката, когда еще не знает душа о том, что скоро приют покинет свой. Туман сырою тряпкой болтается на рее, давно умолкли скрипка, гитара и труба. А полночь острым лезвием поцеловала шею, и сонного пирата нашла его судьба. Холодный бриз восхода не унести с собою, и жизнь в погасшем теле душе не удержать. Взяв со стола бутылку дрожащею рукою, мулатка смыла ромом кровь с лезвия ножа. (2010) П ПЕРВОМУ ПОВЕЗЁТ ОБЯЗАТЕЛЬНО Первому повезёт обязательно, второму – скорее всего, третьему – по касательной, а последнему – ничего. Он сидит над пустою кружкою, будто спит над чужою книжкою, и над треснувшей старой дужкою на очках перемотан скотч. Смотрит в небо он с обреченностью до мечтаний он не охоч, он смирился давно с никчемностью: отовсюду послали прочь. Бог когда-то сказал (наверное), что последние станут первыми. Но последних не так уж мало – вон какая толпа набежала: первому повезёт обязательно, второму – скорее всего, третьему – по касательной, а последнему – ничего. (2016) ПЕРВЫЕ СЛОВА Ещё не сказано меж нами первых слов, ещё не склеены в одну путей полоски, и паутину из твоих-моих шагов ещё не сплёл Паук Судьбы не перекрёстке. Ещё о паузу споткнувшись между фраз, свиданья нить ловя за краешек рукою, не обменялись у подъезда в первый раз полунечаянно дыханием с тобою. Ещё не встретили за окнами рассвет, касаясь с нежностью друг друга головами, а это значит, нас ещё с тобою нет, и мы родимся только с первыми словами. (2006) ПЕСОЧНОЕ ВРЕМЯ В позабытые былые века, подражая всемогущим богам, создал время человек из песка и рассыпал по песочным часам. Стала жизнь его с тех пор коротка, стало много в ней коварства и лжи, ведь не каждому хватало песка на счастливую и долгую жизнь. Кто-то думал, что хитрее других, он чужие дни таскал под шумок. Но ещё до старости из таких сыпался на землю грязный песок. У других же в жизни были мечты не о власти, красоте и деньгах – на песке свои оставить следы, том песке, что у потомков в часах. Завораживает зрелище взгляд и у слабых вышибает слезу, как песчинки – наши годы – летят, насыпая холм могильный внизу. Нашей жизни наша смерть – не предел. Ведь песчинки-годы – это весы: если правильно по жизни летел, то твои перевернутся часы. (2012) ПЁС ПЕЧАЛИ По углам разгоняя шторы, утро зимнее к окнам чаль – там на улицу и на заборы пролит солнца остывший чай. Из потрескавшейся эмали уходящего января жадно вылакал Пёс печали дни, что прожиты нами зря. Пёс – уродлив, лохмат, безобразен. Он роняет слюну с клыков. Он кусается. Он – заразен. Он любого порвать готов: на года, на куски, на части, с потрохами сожрать всего. Но не трогает тех, кто счастлив и живёт, не боясь его. Отшучусь, позабыть желая как грызёт моё сердце зверь. И, укусов следы скрывая, за собою закрою дверь. Но удастся солгать едва ли – этот вкус и тебе знаком. И целуя, ты яд печали слижешь с губ моих языком... (2013) ПО НОЧАМ МНЕ СНИТСЯ ПИТЕР По ночам мне снится Питер, сотканный из ожиданий. И зеленый в дырку свитер реставрируемых зданий. Переулки и кафешки, разговоры, лица, тайны, словно записи на флэшке моей памяти в оффлайне. Вдоль Фонтанки тащат сумки с сувенирами туристы. Чижик-Пыжик пьет из рюмки за день раз примерно триста. Медный всадник, старый ботик, мраморные балюстрады, и неловко прячет кортик Крузенштерн от наших взглядов. Парки, замки и соборы, над Невой Луны светильник.... ...Жаль, что выстрелом "Авроры" вновь убьет меня будильник. (2008) ПО СРАВНЕНЬЮ СО МНОЙ По сравненью со мной он сама простота и беспечность. И на вид туповат, и доверчив со всеми, как пёс. Но закроет глаза, а внутри у него – бесконечность, шесть галактик и тысяча тысяч пылающих звёзд. Ну а я? Что со мной? Я, быть может, не меньшая глыба! И умён, и не промах, и ждёт меня тысяча дел. Но закрою глаза, а внутри меня – пиво и рыба. И ещё чебурек, если правильно я разглядел. (2012) ПО ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЕЙ На небе возле райских кущ грустит Создатель, ему нектар сегодня в горло не идёт. Господь для нас, бессмертных душ, работодатель, а наши души нарушают грубо КЗоТ. Такое было ведь уже. И на рассвете с небес обрушилась вода и смерть за ней: Бог всех уволил по статье, по тридцать третьей, и только Ною отпуск дал на сорок дней. Не помогло. И вот опять разбухли штаты: семь миллиардов нас – неисчислима рать. Но, если честно, мало кто из нас, ребята, способен должность человека занимать... ... Пустует место возле кущ, без Бога стынет, а Он на небе, чтобы было видно всем: «Работа вахтой, – написал. – Беру отныне лишь души с опытом хотя бы жизней в семь». (2012) ПО ЧАСТЯМ Я не верю давно новостям, ведь Вселенная стала иною. Я свой мир узнаю по частям, и всё меньше их с каждой весною. Я свой мир узнаю по частям, по отдельным знакомым предметам: по кондукторам и поездам, по столбам и трамвайным билетам. По троллейбусам, по фонарям, по вокзалам, метро и перронам, по клюющим свой хлеб голубям и старушек молочным бидонам. Вон – знакомые с детства дома, вон – аллея с рябиной и клёном, а меж ними мир сходит с ума в небе тонущим стеклобетоном. Мироздания ткань предо мной рвётся, звук порождая невнятный. И сквозь дыры я вижу чужой непривычный мне мир, непонятный. (2012) ПОД СНЕГОМ ПОГАСЛИ РЯБИНЫ Под снегом погасли рябины, и взяв горизонт на излом бетонные крыши, как спины, все выгнулись белым горбом. В такую погоду, я знаю, согревшись каминным огнём, ты будешь, грустя и читая, обманывать время вином. Оно преломляет, как призма ход времени, слепо храня все наши любовные письма на сервере прошлого дня. По окнам скребя и карнизам, ища в них заветную щель, срываясь от хрипа до визга, собакою воет метель. Ты знаешь – в такую погоду, забыв про метель за окном, я в полночь прошедшие годы обманывать буду вином…. (2011) ПОЛУЗИМА Как уныла и зябка вся эта полузима! Шавкой ноет ноябрь и скулит под дверями позёмка. На замерзшей траве – снега тонкая кромка. То ли день, то ли вечер – туманная полутьма. Ещё рано для тостов, бокалов и оливье. Не летит самолётом навстречу Н(н)адежде Лукашин. Серпантинами город ещё не украшен, словно замер в раздумьях и нижнем белье. Ещё рано для ёлок, игрушек и «Огонька», лишена предвкушения праздника мысль и походка. Сонно плавает в море Балтийском селёдка и о будущей шубе не знает пока. (2016) ПОСЛЕДНИЙ ПЕШЕХОД В Петербурге в отдельной квартире где-то возле Московских ворот, жил последний оставшийся в мире настоящий простой пешеход. По утрам – и в жару, и в метели – ещё не было видно ни зги, он легко поднимался с постели и тотчас надевал сапоги. И ГАИ ему жить не мешало, и от цен не страдал на бензин, по нему во дворе не скучала ни одна из стоявших машин. Был он счастлив как вольные птицы и свободен он был, как ветра. И решили тогда покуситься на свободу его шофера. То ль от зависти, то ли от скуки, но у выхода подстерегли, заломили вдвоём ему руки и в какой-то седан повели. Заставляли давить на педали и рулём, издеваясь, крутить, а ведь мать и отец воспитали в пешеходной семье его жить. Из окна наблюдала старуха, как он дал от души по газам, как скатилась до самого брюха вниз по парню скупая слеза. И когда он, качаясь нетрезво, вышел – в голову стукнула блажь, и в отчаянье тут же полез он жизнь закончить на чей-то гараж. Удержали, скрутили, не дали, отпоили плохим коньяком. И с тех пор давит он на педали и, как все, целый день за рулём. (2012) ПОСЛЕДНЯЯ СТЕНА Печально падала стена Пизанской башни... Стояла ранняя весна. По голой пашне неспешно в поисках еды грачи бродили да тучи, полные воды, по небу плыли. Текли, как бурная река, тысячелетья – и стёрла времени рука дворцы и клети, и раскидала по векам стекло и камни, как будто била по щекам с обидой давней. Так всё ушло на дно земли, под дёрн с травою – и страны, и Шекспир с Дали, и мы с тобою. Спокойно стало в стороне, где выжил охлос: вернулись к плугу, к бороне, забыв про космос. Но странной тенью прежних дней, чужой и редкой, пугая тайною людей забывших предков, поднявшись из земли, со дна, средь новой пашни всё также падала стена Пизанской башни... (2014) ПОТЕРЯННАЯ ТЕНЬ Мелькают люди, но не те на перекрёстке шумных улиц, а я – потерянная тень, бреду за ними как безумец. Держу оторванную нить, дрожу – свободы наглотался: ну, где же, Бог её храни, та, от которой оторвался? Как отыскать между людьми её одну себе в итоге, и как же, чёрт меня возьми, мне различить её средь многих? Ногами талый снег меся, бреду – и вдруг мне озаренье! Она ведь без меня – не вся и не отбрасывает тени! (2011) ПРИХОДИЛ КО МНЕ ПУШКИН Приходил ко мне Пушкин, грозился убить на дуэли, неприлично ругался, размахивал тростью, орал: – Как же, сволочи, все вы за пару веков надоели, кто хоть раз в своей жизни бумагу стихами марал! Что ж ты с Музой творишь, что ты делаешь с Музой, двуличный?! Ох, пора тебе пулю, давно тебе пулю пора... Ты опять против воли и в форме особо циничной к неестественной связи склонил её позавчера. Что сказать мне в ответ? Да, деянья мои некрасивы. И стихи средь грехов этих мелкий невзрачный пустяк. Я и прозу пишу, и фантастику, и детективы. Я – маньяк, Александр, я – опасный серийный маньяк... (2011) ПРОШЛА НАД ГОРОДОМ ГРОЗА Шумела первая гроза. Почти сухая. И от простуды небеса освобождая надсадный кашель громовой над голым парком, над скамьёй катился хриплою волной, не утихая. Скрипя, качались тополя карандашами – зашевелился великан под их корнями, своей могучею рукой схватил за корни под землёй, под этим парком и скамьёй, где спал веками. В бою с титанами во мгле веков контужен, он лишь теперь грозой и громом был разбужен. Его засыпали землёй и вырос город над горой и спал сто тысяч лет герой – забыт, не нужен. Срывал с прохожих ветер злой платки и кепки, трещали громко тополя, ломались ветки, и чуждый городу людей, из-под земли, из-под корней лез великан на свет огней из тёмной клетки. Прошла над городом гроза, а с нею ветер. И великан закрыл глаза, оставшись в клети. Уснул, не поняв почему, мы вдруг привиделись ему за мутной пеленой в дыму иных столетий. (2014) ПРОЩЕНИЕ Среди миров твоих и вотчин нет без раскаянья спасенья. Даруй мне искренности, Отче, чтоб в нужный час просить прощенья. За показное равнодушье к страданьям и слезам другого, за моё ленное бездушье и неисполненное слово. За все дела мои лихие, за ложь и мелкие обиды, за обещания пустые, что были сказаны для вида. За то, что жить хочу полегче, лишь своей маленькой судьбою, за всё моё черствосердечье, да и за многое иное. Среди миров твоих и вотчин нет без раскаянья спасенья. Даруй мне искренности, Отче, чтоб и другим дарить прощенье. (2011) ПСЫ ПЕРЕМЕН Мне казалось вот-вот одержу, отыграю победу. Пусть и осенью – что ж? Но зато среди ясного дня. Только псы перемен шли исправно по старому следу, не запутались в петлях и все же догнали меня. Пахнут тёмные пасти тревогою завтрашней горкло, псов немытая шерсть забивает мне ноздри, как дым. Не спасло меня бегство. Сейчас они прыгнут, и горло разорвут тишине вместе с горлом охрипшим моим... (2008) Р РАЗБУДИ ВО МНЕ ВЕСНУ Разбуди во мне весну взмахом крыльев надо мною, в долгих серых снах-покоях нарушая тишину. Разбуди во мне меня, дай напиться каплей света, стать на миг строкой сонета из венка сонетов дня. Обними меня крылом, покажи кусочек рая, где до срока ожидая для меня есть тоже дом. Разбуди во мне весну, светлый ангел тихим словом. Сбросив тяжкие оковы, я весь мир переверну. (2008) РАЗДВОЕНИЕ Вдвоём родились мы на свет в единый миг, в едином теле. И я с тех пор всегда при деле, а он – бездельник и поэт. Пока я вкалывал, как вол – так уж сложилось между нами – моими он сорил деньгами и накрывал с друзьями стол. И все же мной он был любим. Один и тот же драный вечер, когда заняться было нечем мы на двоих делили с ним. Всё было общее: еда, простуды, насморки и вещи. Но мы влюбились в разных женщин и разругались навсегда. (2009) РАЙ Однажды весной ты гуляла по улочкам Рая. Забравшись на крышу, с друзьями встречала восход. И кто-то сказал, что сегодня с утра прилетаю нежданно-негаданным рейсом я в аэропорт. Вот зал ожидания. Встречи друзей и объятья. Здесь людно всегда – среди ночи и шумного дня. И ты в своем белом, придуманном только что, платье, танцуя на цыпочках, ищешь в прибывших меня. Неужто ошибка? Неужто мой путь не окончен? А в справочном женщина тихо и грустно в ответ: – Не ждите. Не будет. Он отбыл сегодняшней ночью, но только не к нам ему выдан прощальный билет... Гуляла весна по причудливым улочкам Рая, цвели орхидеи, качался на нитке рассвет. По стенам домов полз, зелёные кольца свивая, задумчивый хмель, устремляясь на солнечный свет. На глади пруда спали лебеди. Облако мелом мальчишки, смеясь, рисовали на плоскости дня. И в этом Раю тихо плакала девушка в белом о том, что грехи не пустили к ней в город меня... (2008) РОМАНС ЧИНАРЫ Я без тебя немножко умерла, сгорела как свеча в окошке зала. И ловят свет мой уходящий зеркала, и бродит тень моя у старого вокзала. Я без тебя забыла все слова, я потерялась в мире в эту полночь. Летит под ноги мне осенняя листва, и пьёт душа разлуки нашей горечь. И где-то в небе колокольный звон качается на паутинке тонкой. Я без тебя – полузабытый давний сон, приснившийся неведомой девчонке (2012) РУФЕР Мой сосед стихов не пишет. Взяв печенья и воды, он шагами мерит крыши, ищет тайные ходы: может, лестницу до рая, может, лучшие миры – меж антенн и труб блуждая, он не скажет до поры. Знает точно каждый руфер, опытный и молодой, то, что крыши – это буфер между небом и землёй. Так устроил Тот, кто выше: мы, кому черед настал, поднимаемся на крыши или вниз идём в подвал. При рожденьи разной масти карты сдали нам на всех: те, кто в нижнем мире счастлив, никогда не смотрит вверх. А сосед по воскресеньям свесив ноги с крыш, босой, звёзды кормит с рук печеньем в свой законный выходной. Если все закроют крыши на чердачные замки, кто приманит звёзды ближе, кто накормит их с руки? Кто заменит многоточье будней жадною мечтой, кто напоит небо ночью чистой свежею водой? Знает точно каждый руфер, опытный и молодой, то, что крыши – это буфер между небом и землёй. Так устроил Тот, кто выше: мы, кому черед настал, поднимаемся на крыши или вниз идём в подвал. (2013) С СВЕТОФОРЫ Маргарите Смирновой Светофоры всегда одиночки. И во все свои ночи и дни так не вовремя красные точки на пути моём ставят они. Я спешу. Мне бы тот перекрёсток проскочить поскорее успеть, пока грустный фонарь-переросток не пролил вновь горячую медь на бетонную мокрую кожу раскалённого летнего дня. Я всего лишь случайный прохожий, не задерживай снова меня! Снова улицы как коридоры, суетливою спешкою жизнь. Люди тоже порой светофоры: просят взглядом нас: – Остановись... (2012) СВИДАНИЕ С НЕБОМ Падал снег за окном обречённо, Вьюга стылый ноябрь заметала, когда юные сёстры Харона завернули меня в одеяло. Я лежал под ним, голый и жалкий, неизвестно на свете котором, и меня на высокой каталке бесконечным везли коридором. А в дверях голос злой, незнакомый просипел: – Вот на этом и хватит. Ишь, по блату добился приёма у начальства в небесных палатах. В круглом зале, как в амфитеатре под софитами, к небу уплыл я... А очнулся в больничной палате, а очнулся – не помню, где был я. Что со мною случилось, что было? Одеяло открыл по наитью: шов на теле – душа выходила – аккуратно заштопанной нитью. И бинты словно давешней вьюгой надо швом намело белым снегом: без ножа не умеют хирурги отпускать на свидание с небом. (2011) СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР День кончался привычный, рабочий, всегдашний: дом, хозяйка и кот, и какой-никакой двор и старенький конь, что работал на пашне – то, что было вчера в этой жизни со мной. Но под вечер нежданно в калитку глухую постучался старик. Был он с тростью и слеп. И спросил меня: – Можно, я переночую в твоём доме, хозяин, за сказку и хлеб? Я впустил его: ночь ветром северным дышит. И за ужином гость, выпив чашу свою, мне рассказывал сказки чудные, как крыши королевских дворцов в иноземном краю. И, не видя глазами, улыбнулся, печален, видно, что-то почуял, коснулся рукой: – Ты ведь тоже так можешь, мой добрый хозяин, но захочешь ли мены: талант на покой?.. …День кончался обычный, бродяжий, всегдашний: корка хлеба, сума и как будто во сне сказ рождался в душе о таинственной башне, о прекрасной принцессе и белом коне. Я под вечер нежданно в калитку глухую постучался, спросил у хозяев двора: – Люди добрые, можно я переночую в вашем доме за сказку свою до утра? (2010) СЕЛЁДКА В БИКИНИ Когда потеплеет глобально, растает на полюсах лёд, наверное, очень печально мы будем встречать Новый год. Развесим на пальме игрушки и, глядя на джунгли в окно, в щербатые старые кружки нальём молодое вино. И жёны мужской половине, закончив на кухне дела, предложат селёдку в бикини как главное блюдо стола. Над закусью нашей колдуя, порубят в тарелки для всех папайю и маракуйю, гуаву и грецкий орех. В очках с металлической дужкой Дед Зной, чисто выбрит и пьян, заявится с внучкой Теплушкой поздравить и выпить стакан. А утром под чьим-то забором, дождавшись рассветной поры, нестройно затянем мы хором: «Ямщик помирал от жары». (2011) СЕМЬ КОСЫХ (детям сотрудников радио «Шансон» посвящается) Семь зайчат у пенька собрались на опушке, ровно в полночь покинув родительский кров. Они взяли ножи, взяли биты и пушки, семь реально косых молодых пацанов. В этом душном лесу, словно в запертой клетке, несвободно душе, просит ширь и простор. А сорока-воровка сидела на ветке и внимательно слушала их разговор. Ночь была эта волком тамбовским зачата для таких же как он фирмачей фраеров. Шли, куря папиросы, в деревню зайчата, семь реально косых молодых пацанов. Не шумел ветерок, не брехали собаки, успокоилась ночь под шалавой-луной, и казалось, что всё обойдётся без драки, и вернутся зайчата обратно домой. Вот уже за спиною осталась ограда... В этот миг тишина взорвалась от шагов. На морковной гряде ожидала засада: то сорока-воровка сдала пацанов. Налетела на них свора злых садоводов, не дала ни ножи и ни пушки достать, и сбежались собаки со всех огородов, и залаяли матом на бедных зайчат. Видел многое встарь тракт проезжий и древний. И на утро опять мимо изб и дворов повели в зоопарк в кандалах по деревне семь реально косых молодых пацанов. (2013) СЕРФИНГИСТ (Юлии Стасенко) На море шторм, а я на берегу. Вздымают волны алчущую пасть. И серфингист, стараясь не упасть закручивает линию в дугу. Кто этот мальчуган? Зачем он здесь в такое утро с ветром и дождём? А ураган бушует и, бог весть, когда утихнет в океане шторм. За гриву он поймал волну и с ней упрямо спорит, чья сегодня власть – так объезжают всадники коней и не боятся дрогнуть и упасть. На море шторм, а я на берегу. И серфингист у бездны на краю, я вслед за ним по берегу бегу и падаю. И падая, встаю. (2016) СИБИРСКАЯ БАЛЛАДА Я родился у райской реки – там, где сосны росли над обрывом, и лениво плели пауки судеб нить меж зелёных ветвей. А над соснами издалека волны утро тащили с приливом – то из рая на землю река вытекала потоком лучей. Я вдохнул запах хвои и слов, древних как письмена на ковчеге, и горячая память веков обожгла моих лёгких мехи – Мать-Сибирь, эта Родина вдов, мне читала свои обереги, и в них слышался звон кандалов и венчальная песня стихий. Сколько было их, блудных и злых, политических и уголовных - невиновных, виновных, лихих, из дворян, из крестьян-бедняков, добровольно ушедших в бега, иноверящих и соплемённых - всех их снегом белила тайга, очищая от прежних грехов. И поныне читают Псалтирь по усопшим, по красным и белым, по прошедшим этапом Сибирь, под крестом завершившим свой путь. Волны бьются о солнечный брег, сосны ждут у реки корабелов, что придут и построят ковчег, и усопшие в нём уплывут. (2011) СКАЖИ-КА, НЯНЯ (Ответ на экзамене по литературе ученика 8-го «в» класса Сергея Капустина) Скажи-ка, няня, ведь недаром мой дядя, самых честных правил, в Москву тайком перед пожаром лошадкой хворосту отправил? В столице назревала драка, француз бродил по околотку, и знала каждая собака его нелёгкую походку. Не победив на поле брани, такого нужно брать обманом, чтобы бежал быстрее лани, дыша духами и туманом. Чтобы над ним кружились грифы, горела почва под ногами, а вслед ему смотрели скифы раскосо-жадными очами. Скажи-ка, няня, где же кружка? Плесни-ка на два пальца рому. Жива ль ещё твоя подружка, что отдана навек другому? Я помню, мучились портные, шептались, выходя за двери: мол, формы чересчур большие - аршином общим не измерить. Прошла всего лишь четверть века, а сколько в городе историй: ночь, улица, фонарь, аптека, больница, скальпель, крематорий! Я б рассказал ещё, быть может, и ту историю, и эту, но пусть вас больше не тревожат стихи. – Карету мне, карету! (2011) СНОВА ПОЕЗД Снова поезд и снова вокзал. Вздох прощанья, до боли знакомый. В тёмном небе бушует гроза – там по тучам идут поезда и гремят их колёса как громы. Пьём дожди мы последнего дня за мгновенье до долгой разлуки. Тишиной и покоем маня, по плечам, провожая меня, вновь стекают любимые руки. (2011) СОЛНЕЧНЫЕ ЭЛЬФЫ Через город гнал пастух к реке туманы. Прячась в них от любопытных и врагов, уезжали в неизведанные страны утром эльфы мимо заспанных домов. Искрой гасли звуки в мареве белёсом, и не слышно было в шаге лишнем, как ржали кони, и тележные колёса тёрли ободом асфальтовый пятак. Как спросонья ныли дети, как печально о покинутом вздыхали старики. Ждал их парусный корабль у причала и осеннее прощанье у реки. Уплывут они, туманами хранимы, в те края, где полны солнца закрома. Остывающей дорогою за ними въедет в город белым всадником зима… (2009) СОННИЦА Связать бы мир из лунных нитей сна. Исчезнуть с головою подушкой. Не чувствовать себя пустой игрушкой, которой заигралась тишина. Сквозь время заглянуть в своё Вчера. Найти одно счастливое мгновенье. И в нём на волоске из сновиденья качаться, замирая, до утра. (2007) СПЛИН Гость незваный – без плаща, промокший – в час ночной пришел ко мне один. Высоченный, в стоптанных калошах, и, сутулясь, руку подал: – Сплин. В уголках приспущенной улыбки прятался унылый тихий дождь. – Днём прошедшим я промок до нитки, разливай, – сказал. –Чего ты ждешь? Я спросил его, налив до края в треснувший от времени бокал: – Что за Сплин? Фамилия такая? Никогда подобных не встречал. Пригубили мы в молчанье виски, он ответил, глядя свысока: – Сплин, приятель, это по-английски, а по-русски осень и тоска... (2008) СТАРОСТЬ АМУРА Это странное время – зима, взгляд цепляет собою взгляд. Бог любви ещё слишком мал и стреляет во всех подряд. Но научится, он – такой. Будет в сердце бить, а не в глаз. И однажды, уже весной, он охотою выйдет на нас. Будут стрелы его точны, как бандитский удар под дых. По весне эти боги сильны, выбирают себе молодых. Но не вечны его дела. И у каждого есть свой срок. Вот и осень дождём пришла, подводить золотой итог. Он ослаб от своих утех, под глазами мешки висят. Он охотится лишь на тех, кому за и под пятьдесят. Но и эта пора пройдет. Жалок, слаб и почти смешон, день последний сожмёт в кулак и уйдёт на охоту он. На закате дрожит рука, скоро будет ему покой, но последнего старика он достанет своей стрелой. (2013) СТАРУШКИ Пятиэтажка, лавка у подъезда. В былые времена старушки тут, собравшись, обсуждали чья невеста ушла в декретный, не окончив институт, кто в доме запил, кто купил обои, кто загорел, как негр, в январе, кто голышом морозною зимою выходит обливаться во дворе. Всё изменилось. И теперь всем миром, забыв про ужин, телик и внучат, сидят старушки по своим квартирам и меж собою в твиттере ворчат. (2011) СТЕНЫ МОЕЙ ДУШИ Шепчет мне порой из пустоты чей-то голос тихий: – Напиши, как живёшь? О чём мечтаешь ты в четырёх стенах своей души? Как живу? На серой полосе... Суета, дела, работа, дом. И ремонт души своей, как все я откладываю на потом. Поучаю тело: не греши, жизнь дана не только для утех. В четырёх стенах своей души я грехи скрываю ото всех... Но над ней – прозрачный потолок, ничего не спрятать мне уже, видит всё усталый старый Бог, что живет на верхнем этаже. (2010) СТРОГИЙ РЕЖИМ Между собою держа расстоянье старательно, в серых, бетонных, забрызганных грязью плащах шли фонари и смотрели под ноги внимательно, двух человек в завечерье осеннем ища. На перекрестках оставлены были дозорные, каждый с трехцветною бляхой, подтянут и бодр. И тормозили машины, приказам покорные возле столбов-светофоров на беглый досмотр. Шумные двери скрипели в подъездах встревожено и доносили о каждом, проникнувшем в дом. Город за мной и тобою следил настороженно: вдруг мы сбежали, чтоб встретиться где-то вдвоём. Нет от судьбы нам на встречу, увы, дозволения. Издан указ и заверен печатью декрет. Суд состоялся и вынес об этом решение: строгий режим друг без друга на тысячу лет. (2010) СУХОГО КОРМА РИФМ Сухого корма рифм не куплено у музы, не кормлены стихи, а в мыслях – суета. И спят голодным сном глаголы да союзы на белой простыне тетрадного листа. Им видится дроттквет и дактиль с квидухаттом, анапест и логаэд в чудесном сытном сне. Увы, на их беду, живу я небогато, и этот знатный корм не по карману мне... (2009) Т ТАНЦУЮЩАЯ ТЕНЬ Ночной подъезд. Скрип заспанной двери – несмазанной, из рыжего металла – она опять кого-то выпускала, себя ворчливо, зло приотворив. А мне теперь не спится – хоть убей. Ищу в оконном лунном заполночье кто растворился в странном многоточье неутоленных снов судьбы своей. Но двор мой пуст. И тихо дремлет дом, под фонарями не гуляют тени, мой старый двор без всяких изменений лежит передо мною нагишом. Хотя вон там – левей, где таксофон, беззвучно на пятнистой лунной смальте танцует тень девчонки на асфальте давно из моды вышедший чарльстон… …А утром вновь заботы да дела, перехватить бы что-то до зарплаты. Сосед мой скажет: – Слышал, на девятом сегодня ночью бабка умерла? Возьмём вина и сядем с ним за стол. Помянем незнакомую старуху – пусть ей земля отныне будет пухом – и мы однажды выйдем на танцпол... (2011) ТВОЙ СОН Я гулял при лунном свете, тени зябкие в витринах постоянно забывая. Пил вино из междометий и писал стихи на спинах засыпающих трамваев Я искал в карманах счастье между крошками и снами и смеялся, интригуя. Украшал твои запястья драгоценными мечтами и шутливым поцелуем. Воровал слова и звуки я из песен менестрелей и дарил тебе губами. И держал тебя за руки, перепрыгивая щели между звездными мирами. А на утро в легкой дымке полусонного тумана, тебя миру возвращая растворялся невидимкой я на донышке стакана в капле утреннего чая. (2006) ТОСКА И ПЛАМЯ Как хорошо, что не решились мы с тобою, не взяли счастья год у времени в кредит, и не расплачивались долгою судьбою, разбившись вместе о невзрачный серый быт. В озябший вечер, когда снег играет вьюга, когда так хочется тепла и нежных нот, не замерзали мы в объятиях друг друга, касаясь душами холодными, как лёд. Любовь и рок, судьба и страсть, тоска и пламя - всё перетерто жизнью в мелкий порошок. Как хорошо, что это было, но не с нами, как хорошо... как хорошо... как хорошо... И наших встреч, скупых и редких, неизбежность не солгала, даря фальшивые мечты, и не с тобой делил я лет прошедших бедность, и упрекала меня прожитым не ты. Как хорошо...и этот список может длиться до бесконечности, но только отчего нам вновь и вновь с тобой обоим ночью снится тот неслучившийся счастливый давний год? Любовь и рок, судьба и страсть, тоска и пламя - всё перетерто жизнью в мелкий порошок. Как хорошо, что это было, но не с нами, как хорошо... как хорошо... как хорошо... (2011) У У ВЕТРА НА РУКАХ Нас девять месяцев готовили к прыжкам. И вот однажды ранним летним утром взмыл самолёт с аэродрома к небесам – из чрева матери я прыгнул с парашютом. Мне было боязно в последний миг, хоть плачь, покинуть тесный, тёплый мир утробы. Но улыбнулся строго мне инструктор-врач. И острым скальпелем он перерезал стропы. Машу руками в этой странной пустоте. Нет крыльев у меня – ведь я не птица! И камнем падаю, и не могу лететь, и так боюсь при приземлении разбиться. Меня пугает каждый шорох, каждый звук, мгновенье в небе кажется веками. Но тёплый ветер материнских нежных рук подхватит ласково меня под облаками. (2011) У ПРОМЗОНЫ Стекала с крыши мёртвая вода по ржавым дождевым отвесам вниз в огромные пустые города без окон, без людей и даже крыс. Здесь ангел смерти распростёр крыло, увидев сквозь заплаканный озон ненужное России барахло забытых и заброшенных промзон. Он ангел, он не против и не за. Стряхнув дождя слезинки с длинных крыл, он на «Доске Почёта» всем глаза ладошкою, как умершим, закрыл... (2012) УЛЕТЕЛИ СТИХИ МОИ Снова рифма в строке сбоит, и пуста, как ладонь, тетрадь, улетели стихи мои на далёкий юг зимовать. В двух пиалах – остывший чай, за столом сидим у окна – приложила к устам печать нам осенняя тишина. У прохожих из-под шагов ветер листьев ворует медь. Мне без тёплых и нежных слов рук и губ твоих не согреть. Не хватает слов на двоих, смотришь мимо, мой милый друг, улетели стихи мои зимовать на далёкий юг. (2013) Ф ФЛЕЙТА (По мотивам рассказа Оксаны Аболиной «О велосипедах, блокфлейтах и булочках с сахарной пудрой за 4коп.») За стенкою детской копилки, где прячутся медные деньги от булочек сладких и фанты бутылки да от соседского Женьки, живет непутёвое чудо, ни на кого не похоже, и хочет забраться на небо, оттуда на флейте играть для прохожих Забраться по лестнице в небо, оттуда на флейте играть для прохожих. Пей, флейта, чистые ноты мягких пушистых облаков. Лей, флейта, в белые соты звуки услышанных шагов. Пусть, флейта, ветер-дорога под ноги ляжет, чист и тих Фей, флейта, очень немного, ты можешь стать одной из них. За дымкою воспоминаний, в картонной копилке случайно ты вдруг обнаружишь осколки желаний, прежние детские тайны. Разбудишь лохматое чудо, что на тебя не похоже, захочешь забраться на небо, оттуда на флейте играть для прохожих. Забраться по лестнице в небо, оттуда на флейте играть для прохожих. Пей, флейта, чистые ноты мягких пушистых облаков. Лей, флейта, в белые соты звуки услышанных шагов. Пусть, флейта, ветер-дорога под ноги ляжет, чист и тих Фей, флейта, очень немного, ты можешь стать одной из них. (2007) ФОТО, НА КОТОРОМ МЕНЯ НЕТ Фото, на котором меня нет. Парк, скамья, и мы едва знакомы. Но с тех пор за мною двадцать лет бродит твоё фото по альбомам. Что ему неймётся? Расскажи. Не пора ль от чар Луны проснуться? Может ли мгновение всю жизнь, к нам прилипнув, по пятам тянуться? Ночь, вино и сигаретный дым, шум на кухне старой кофемолки. И, ревнуя к женщинам другим, вновь оно упало с книжной полки. Фото, на котором меня нет: ты стоишь в неярком лунном свете. Почему за мною столько лет ходишь ты упрямо по планете? Не молчи, а лучше растолкуй смысл того случайного мгновенья, почему шутливый поцелуй памятней, чем страсть и утоленье? (2012) Х ХАБАРОВСК & СИДНЕЙ Возвратимся поздно ночью, незадолго до рассвета, выйдем разными тропинками с тобой из интернета: ты – в Сидней, а я – в Хабаровск, ты – к хайтеку, я – к обоям, очень скоро в разных странах на работу нам обоим. У тебя в разгаре лето, у тебя цветёт каттлея, у тебя чудесный голос и за окнами аллея. У меня – зима и стужа, я о лете не мечтаю, я болею, я простужен, и лечусь горячим чаем. Мы с тобою плюс и минус, две страны и два гражданства, между нами чёрный космос необжитого пространства. Только приходя с работы, на ходу глотая ужин, перепрыгнув океаны, словно маленькие лужи, кнопками клавиатуры через спутник над Землёю снова открываем двери в мир, где вместе мы с тобою. (2011) ХЛЯБИ НЕБЕСНЫЕ По хляби небесной ползёт колесница, усталый возница торопит коней, простуженно ноет его поясница и сложены крылья на мокрой спине. В распутицу небо дождливо и вязко, раскисшими тучами ехать – беда: похожа на боль бесконечная тряска, безумная пляска – туман и вода. Как тут соблюсти расписание строго, когда над Россией не видно ни зги? Здесь каждую осень такая дорога, что ангелам Бог выдаёт сапоги. Возница приказам начальства послушен, мелькает над конскими спинами кнут: везут отлетевшие грешные души лошадки на страшный и праведный суд... (2013) ХОЛОД Холод тоже не тётка, когда пробирает насквозь. Замерзает внутри чувство времени, смысла и долга. Согревает лишь водка под грибы и солёный лосось. Да и то ненадолго... Совсем ненадолго... (2012) ХРОМАЯ ВЕШАЛКА И ПЛАЩ Хромая вешалка и плащ. Звенит в кармане мелочевка. Большое зеркало. Хрущевка. За стенкой слышен пьяный плач. Невысоко. Второй этаж. За стенкой смех сменили шутки. Там моряки вторые сутки берут портвейн на абордаж. Устало снимешь сапоги. Положишь ключ на стол в прихожей. Вы с той, из зеркала, похожи. Вы с той, из зеркала, враги. Она постарше лет на пять. Она уйдет сейчас к соседям мешать портвейн с дешевым бренди, а ты останешься читать. Возьмешь на книжной полке том. Откроешь на лесной дороге. И отведут единороги тебя в знакомый с детства дом. Ты будешь в нем, когда она вернется вновь с чужим мужчиной, смеясь бессвязно-беспричинно, от бренди и тоски пьяна. Хромая вешалка и плащ. Звенит в кармане мелочевка. А жизнь - работа да ночевка, и по утрам беззвучный плач. Все повторяется опять. Тоскливо у судьбы в прихожей. Вы с той, из зеркала, похожи. Она лишь старше лет на пять. (2009) Ц ЦВЕТ ИСТИНЫ (под впечатлением от повести О.Аболиной «Конкурс») В огнях фейерверков, во взрывах петард, в серпантине с лукавой ухмылкой, сжимая меж пальцев бокал, он выйдет с экранов, он спустится по паутине Всемирной сети в почерневший от снега реал. Под крики массовки, восторженный шёпот в народе он будет шутить о победе над злом и добром, он будет красиво словами играть о свободе от пыльных, покрывшихся плесенью, умерших догм. По рыхлому снегу на тёмных конях за святыми по чёткой цепочке оставленных светлых следов отправятся слуги. И истины станут цветными, без чёткой границы меж двух радикальных цветов. (2007) Ч ЧИП В ГОЛОВЕ Говорят, отменят паспорта. Говорят, что это очень важно. Говорят, что с нового листа жизнь начнётся для российских граждан. Вышел паспортам бумажным срок. Бережно и очень аккуратно гражданину каждому в висок чип вживят с экранчиком бесплатно. Жизнь для всех настанет, как в раю: безо лжи, обмана и без фальши. Никаких тебе «я достаю из штанин широких...» и так дальше. Голова теперь – мой кошелёк, телефон, кредит, почтовый ящик, камера слежения, вещдок, калькулятор, плейер и так дальше. Всё отныне будет не как встарь. Скажем, ситуация такая: «ночь, аптека, улица, фонарь», гопников с десяток – в общем, стая. Подойдут: а ну-ка, что за тип? Сколько на счету и чем владеет? – Жизнь, приятель, – спросят, – или чип? Выбирай да только поскорее! Никаких теперь «я встретил вас...»". Время – деньги, то есть золотое. В чипе всё записано про нас: и минувший день, «...и всё былое». Браки станут только по любви. Ведь проверить можно будет дома: кто сегодня нагло USB подключал к жены твоей разъёмам? Но зато в печали и тоске целый мир отыщешь за экраном. Чип понюхал – побывал в тайге. Никаких «я еду за туманом»! Скажем паспортам своим: – Прощай. Всё. Не нужно даже фотоснимка. Подойдёт, приложит полицай, к твоему виску свою дубинку. – Ну, приятель, – скажет, – ты и влип. Видишь, штраф давно уже просрочен. У меня в дубинке – тоже чип. Так что отчипи мне пару сотен. Говорят, отменят паспорта Говорят, их половина – липа. Жизнь начнём мы с нового листа, с нового, я извиняюсь, чипа... (2012) ЧТО НАПИСАТЬ ТЕБЕ В ПИСЬМЕ? Что написать тебе в письме? Здоровы, живы? У вдохновенья выходной и слог скрипуч? Открыв краны на небесах, уснул служивый, и моросит холодный дождь из серых туч. Что написать тебе в письме? Люблю, скучаю? Скандалю с музой у разлуки в кабале? Озябли пальцы и душа, и чашка чая передо мной озябла тоже на столе. (2010) Ш ШАНСОН НОВОГОДНИЙ Будет шум, и будет пьянка, и веселье, будут гости – незнакомый нам народ. Снова мы с тобой справляем новоселье, снова мы с тобой въезжаем в новый год. Поцелую я тебя покрепче в губы, чтоб не думала о бедах наперёд: как весною потекут повсюду трубы, и с соседями по году нас зальёт. Чтоб не думала, как утром замерзая, будем мы лежать в кровати на заре – отопление дадут лишь только в мае и опять его отключат в сентябре. Что рассоримся по осени с тобою, так старался я с ремонтом, только зря: наши новые зелёные обои облетят, увы, ещё до октября. Может быть, пройдёт всего лишь срок недельный, и друг с другом помирившись, мы поймём: развели нас нынче, лохов, на панельный год-хрущёвку с нераздельным санузлом. Всё равно мечтай, любимая, веселье не испортив кислой миной на бегу, что предложит Дед Мороз на новоселье виллу-год нам на Лазурном берегу. (2013) ШЕСТНАДЦАТЫЙ ВЕК Помнишь замок? Шестнадцатый век. Капли солнца на чаре вина. Ты стоишь у окна, воздух замер и снег как упавшая наземь стена. Бродит лошадь по белой стене. Два глотка на прощанье: – Пока! Тихо дрогнет рука. – Не забудь обо мне, когда встретимся через века. Выжжет лето на небе закат. Капли солнца растают во мгле. Сколько сумрачных лет закатали под кат без тебя и меня на Земле? И однажды средь белого дня ты услышишь в метро за спиной тихий голос родной: – Здравствуй, помнишь меня? Я так ждал этой встречи с тобой... (2008) Щ ЩЕПКИ ВО ВРЕМЕНИ Пещера. Собаки. Задумчивый кот ленивой походкою бродит за нами. И медленно время травою ползёт сквозь сонные тёплые камни, и в круг на земле заколдовано пламя. Сейчас за деревья снесёт облака. На волю, ломая усталые клети, кроша и минуты, и даже века в мир вырвутся тысячелетья, а мы это просто с тобой не заметим. Квартира. Собаки. Задумчивый кот… (2006) Э ЭВОЛЮЦИЯ Был холоден нынче у Гизы ночлег. И утром, едва рассвело, верблюд удивленно стряхнул с себя снег, что ветром на горб намело. А где-то в Сибири бесснежной зимой, с осенним листом на носу, медведь полусонный и полуживой бродил всё кругами в лесу. Каков результат этих всех перемен? Почувствовав холод и страх, верблюд себе шерсть отрастил до колен и дремлет у сфинкса во льдах. Двугорбый медведь – тоже опытный зверь. По иглам таёжных дорог в горбах своих снега он носит теперь на пару уютных берлог. (2012) Ю ЮЖНЫЙ ВЕЧЕР Кресло скрипит под усталою ношей, выбиты пальцы о клавиши дня. Плохо пошит и изрядно изношен вечер, что нынче надет на меня. Грустный скиталец, плутаю в маджонге, тает в бокале невыпитом лёд. Солнце-китаец на маленькой джонке к берегу неба с уловом плывет. И не желая с закатом встречаться, окна я прячу за платьем гардин, и исчезает улыбка китайца под паутиною темных морщин. (2007) Я Я КАК БРОШЕННЫЙ КАМЕНЬ, СОЗДАВШИЙ КРУГИ Я застрял между двух параллельных миров. И душа, расколовшись на равные части, ищет в каждом своё непохожее счастье, тёплый кров и скитания, страсть и любовь. Я как брошенный камень, создавший круги. Неужели мне жить в этом непостоянстве? Как такое возможно? Какие шаги настоящие в этом двоичном пространстве? Две цепочки моих параллельных следов - неизвестно куда, непонятно откуда. Где, в какой стороне мне откроется чудо? Я застрял между двух параллельных миров. Распускаются почки, желтеет листва. Перепуталось всё - и разлуки, и встречи. Как такое возможно? Какие слова настоящие в этом смешенье наречий? (2012) Я ХОТЕЛ СТАТЬ ПИРАТОМ Я хотел стать пиратом, носить на плече попугая. Скалить желтые зубы, красоток брать на абордаж. И прощаться легко, поутру навсегда покидая покоренный корабль... и какой-нибудь пятый этаж. Я хотел стать пиратом, курить бесконечную трубку и фальшивой повязкой пугать половину порта. И с высокой кормы подгонять неуклюжую шлюпку, нажимая курок... или, может быть, кнопку лифта. Я хотел стать пиратом, искать острова в океане, научиться ругаться солёным морским языком. И погибнуть на плахе в кино или, может, романе... Ладно, в комиксе пусть... Только самом, конечно, крутом. Я лениво по рифмам стреляю пером-пистолетом, Разрубаю клинком их напопо- лам. Я хотел стать пиратом, а стал почему-то поэтом и хожу на баркасе... по синим чернильным морям. (2006) YA`ABURNEE* 1 Смерть случится со мной неожиданно, даже нелепо, когда тёплые слёзы ручьёв потекут по земле, пробуждая древесные корни. Ты меня похоронишь за кирпичною белой стеной могильного склепа. Ты меня похоронишь под счастливую трель соловьёв о весеннем тепле. 2 Это нужно, поверь! Пусть судьба не рассудит иначе. Это право мужчин – покидать и отыскивать путь, пробуждая уснувшие тропы. Твои волосы - хлопок, ты сплетёшь из них ветер, а дверь распахнётся от плача. И небесные стропы с громким скрипом начнут поднимать мою душу на суд. 3 Под другою луной выйдет в поле весна из острога, по щекам её капля дождя потечёт-побежит, предвещая твоё отправленье. И душа твоя тенью улетит на свиданье со мной от родного порога. И душа моя тенью от разлуки в себя приходя, ей навстречу взлетит. (2016) * Ya’aburnee – это признание в любви на Востоке. Жутковатое и прекрасное, оно означает «Ты меня похоронишь» и показывает надежду говорящего на то, что он умрет раньше собеседника, потому что жить без него было бы невыносимо.