Сто стихотворений
Читать

Сто стихотворений

Стихи и поэзия

:

поэзия

.
1979 г.
Аннотация

В эту книгу входят наиболее известные лирические стихотворения, написанные Михаилом Дудиным в период с 1942 по 1976 год.

 

Соловьи

О мертвых мы поговорим потом. Смерть на войне обычна и сурова. И все-таки мы воздух ловим ртом При гибели товарищей. Ни слова Не говорим. Не поднимая глаз, В сырой земле выкапываем яму. Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас Остался только пепел, да упрямо Обветренные скулы сведены. Трехсотпятидесятый день войны. Еще рассвет по листьям не дрожал, И для острастки били пулеметы… Вот это место. Здесь он умирал — Товарищ мой из пулеметной роты. Тут бесполезно было звать врачей, Не дотянул бы он и до рассвета. Он не нуждался в помощи ничьей. Он умирал. И, понимая это, Смотрел на нас, и молча ждал конца, И как-то улыбался неумело. Загар сначала отошел с лица, Потом оно, темнея, каменело. Ну, стой и жди. Застынь. Оцепеней. Запри все чувства сразу на защелку. Вот тут и появился соловей, Несмело и томительно защелкал. Потом сильней, входя в горячий пыл, Как будто настежь вырвавшись из плена, Как будто сразу обо всем забыл, Высвистывая тонкие колена. Мир раскрывался. Набухал росой. Как будто бы еще едва означась, Здесь рядом с нами возникал другой В каком-то новом сочетанье качеств. Как время, по траншеям тек песок. К воде тянулись корни у обрыва, И ландыш, приподнявшись на носок, Заглядывал в воронку от разрыва. Еще минута. Задымит сирень Клубами фиолетового дыма. Она пришла обескуражить день. Она везде. Она непроходима. Еще мгновенье. Перекосит рот От сердце раздирающего крика, — Но успокойся, посмотри: цветет, Цветет на минном поле земляника. Лесная яблонь осыпает цвет, Пропитан воздух ландышем и мятой… А соловей свистит. Ему в ответ Еще — второй, еще — четвертый, пятый. Звенят стрижи. Малиновки поют. И где-то возле, где-то рядом, рядом. Раскидан настороженный уют Тяжелым, громыхающим снарядом. А мир гремит на сотни верст окрест, Как будто смерти не бывало места, Шумит неумолкающий оркестр, И нет преград для этого оркестра. Весь этот лес листом и корнем каждым, Ни капли не сочувствуя беде, С невероятной, яростною жаждой Тянулся к солнцу, к жизни и к воде. Да, это жизнь. Ее живые звенья, Ее крутой, бурлящий водоем. Мы, кажется, забыли на мгновенье О друге умирающем своем. Горячий луч последнего рассвета Едва коснулся острого лица. Он умирал. И, понимая это, Смотрел на нас и молча ждал конца. Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле Когда он, руки разбросав свои, Сказал: «Ребята, напишите Поле: У нас сегодня пели соловьи». И сразу канул в омут тишины Трехсотпятидесятый день войны. Он не дожил, не долюбил, не допил, Не доучился, книг не дочитал. Я был с ним рядом. Я в одном окопе, Как он о Поле, о тебе мечтал. И может быть, в песке, в размытой глине, Захлебываясь в собственной крови, Скажу: «Ребята, дайте знать Ирине: У нас сегодня пели соловьи». И полетит письмо из этих мест Туда, в Москву, на Зубовский проезд. Пусть даже так. Потом просохнут слезы, И не со мной, так с кем-нибудь вдвоем У той поджигородовской березы Ты всмотришься в зеленый водоем. Пусть даже так. Потом родятся дети Для подвигов, для песен, для любви. Пусть их разбудят рано на рассвете Томительные наши соловьи. Пусть им навстречу солнце зноем брызнет И облака потянутся гуртом. Я славлю смерть во имя нашей жизни. О мертвых мы поговорим потом.

1942

Жаворонок

Памяти К. Мархеля

Под сапогами оползает глина, И вот опять встает перед тобой Снарядами разрытая равнина, Где третьи сутки колобродит бой. Дрожит земля от бешеного гуда, На сорок верст ворочается гром, А он вспорхнул и с вышины, оттуда, Рассыпался звенящим серебром. Свистели бомбы. Тявкали зенитки. Протяжный гул, невероятный вой… А он висел на золотистой нитке Между разбитым небом и землей. Как будто бы пронизывала тело Животворящей радости волна. Моя земля травинкой каждой пела, Таинственного трепета полна. И раненый смотрел на клубы дыма, Прислушивался к пенью, не дыша. Здесь смерть была, как жизнь, необходима, И жизнь была, как песня, хороша.

1943

Весна

Виталию Василевскому

…Мне грустно от сознанья, Что так невыразительны слова. Полна таинственного содроганья Весенняя природа. Синева Сквозит над лесом. Робкая трава На солнцепеке зеленеет. Ломок Схвативший за ночь лужи у каемок С ажурными прожилками ледок. Седой лишай на валунах намок. Снег ноздреват. Прозрачен и хрустален Ручья стремительного перелив. Серебряные почки тонких ив Горят на солнце. Пятнами прогалин Покрыто поле. Черные грачи Сидят на кучах темного навоза. Сквозь легкий пар скользящие лучи Нисходят в землю. Тонкая береза, Как девочка, стоит на берегу. Я счастлив тем, что увидать могу, Как утром занимается заря, Подслушать бормотанье глухаря, Понять в тиши упрямый рост растений, Язык неумирающей воды, Перемещенье воздуха и тени, Сверканье звезд, звериные следы, Движенье соков по стволу сосны, — Я счастлив ощущением весны. Она во мне. Я вижу — надо мною В сиянье ослепительного дня, В лазури растекаются, звеня На тонких струнах, жаворонки. Хвою На синих елях ветер шевелит. Мне давнее предчувствие велит Поторопиться, не теряя мига, Не обойти вслепую стороной. Природы неразрезанная книга, Как жизнь моя, лежит передо мной. И в этот миг, наперекор покою, Наперекор забвенью, не спеша, Невыразимым счастьем и тоскою, Как чаша, наполняется душа. Прекрасен мир! Он нерушим и прочен. Непобедим и вечен человек. Блестят ручьи, и оседает снег В канавах развороченных обочин. Но, повстречавшись с пулею слепой, На желтую разъезженную глину Он здесь упал с пробитой головой И в грязь густую вмерз наполовину. Мели снега. Звенели холода. И солнце вновь дробится в каждой склянке. Еще не унесла его останки Холодная весенняя вода. Они лежат, промытые насквозь. Шинель, как пепел, на ветру истлела, И выпирает ключевая кость Из темного, бесформенного тела, И вылезает за ребром ребро, Со лба сползает кожа, как повязка, И зеленью покрылось серебро, И свастика заржавела, и каска. И сжатый рот, как серый камень, нем. Что делал он и шел сюда зачем? Ведь этот мир, в накрапах желтых пятен, Наш до конца — и только нам понятен И чужд ему. Мир им обезображен: Не счесть воронок и глубоких скважин, Подкошенных деревьев. От села Остались только пепел да зола. Летучий прах и мусор ветром скучен. На кольях уцелевшего плетня Горшки торчат, как головы. Как скучен Тяжелый вид. Ни дыма, ни огня. Ревет река, и берега покаты. У переката пенный бьется вал В быки и сваи черные. Пока ты В оцепененье каменном стоял, Уже расцвел подкошенный орешник, Заплыл смолой в стволе сосны свинец. И в чудом сохранившийся скворешник Веселый возвращается скворец. Малиновка у ржавого лафета Свила гнездо и вьется у гнезда, Поет и заливается с рассвета. Гори, моя солдатская звезда! О, дай мне сил и мужества, наполни Мои глаза сверканьем синих молний, Весенним громом уши оглуши, Наполни сердце самой едкой желчью, Дай мне азарт, и дай повадку волчью, И вырви жалость из моей души. О, проведи меня по бездорожью, Развей по ветру горький смрад и прах, Чтоб мир опять заколосился рожью, Чтоб хмелем и смородиной пропах. Пленительна, печальна и ясна. За наступленьем шествует весна. Цветет земля. Отныне и вовек — Прекрасен мир и вечен человек!

1944

«Есть радость ясная в начале…»

Есть радость ясная в начале, Обида темная — в конце. А ты живешь одна — в кольце Своих страстей, своей печали. Твоя судьба в твоих руках, Она легка и одинока. Я ни обиды, ни упрека Не вижу в медленных глазах. Меня гнетет одна досада, Тот молчаливый приговор Непоправимого, в упор, Случайно брошенного взгляда.

1944

«Совиных крыл неслышный взмах…»

Совиных крыл неслышный взмах, Потом дождя прямые струи И первые вполупотьмах Слепые наши поцелуи. Когда одна из полутьмы Ты шла задворками из дому, Когда почувствовали мы Еще неясную истому, Когда над лесом круглый гром На части разлетелся с треском, Когда горело все кругом От фосфорического блеска, — О, как та ночь была светла, Как, светляков не замечая, Она густой росой текла Со щавеля и молочая, Когда глаза твои мою Насквозь пронизывали душу, — Нет, я прощенья не молю За то, что этот мир разрушил, За то, что я в глаза другим Смотрел и обнимал за плечи. И вместо сердца горький дым, И мне оправдываться нечем. Меня твой образ сторожит И дожидается ответа. На грешных днях моих лежит Упреком след ночного света.

1944

«В какой-то миг мне стала ясной…»

В какой-то миг мне стала ясной Вся неизбежность этих встреч, И воля в ярости напрасной Нас не могла предостеречь. Сад, хрупким золотом пронизан, Горел последнею листвой. Закаты плыли по карнизам И умирали над Невой. И звезды крупные смотрели В разбег медлительной волны, Как будто в мире в самом деле Нет больше мира и войны.

1944

«Какая нива встанет на местах…»

Какая нива встанет на местах, Где вся земля в могилах и крестах, Где солнце поднимается во мгле? Но мы живем на зависть всей земле! И дерзости в простых сердцах у нас Огонь неистребимый не угас. Хочу, чтоб мысль и кровь друзей моих Вошли в суровый откровенный стих, Чтоб он неправдою не оскорбил Торжественную тишину могил, Чтоб он вошел как равный в честный круг Моих друзей.

1945

«Мне все здесь дорого и свято…»

Мне все здесь дорого и свято, У черных Пулковских высот: Могила русского солдата, На желтом бруствере осот, Мать-мачехой и повиликой С боков обросший капонир, Перевороченный и дикий, — Какой-то первозданный мир. Кирпичная щербатая стена, Моих друзей простые имена. Мне хочется, чтоб девушки и дети Пришли сюда на утреннем рассвете, Чтоб день был светел, чтобы ветер тих, Чтоб солнце золотилось на дороге. …Забудь свои печали и тревоги, Здесь мертвые спокойны за живых.
в официальном магазине Литрес

Без серии

Стихи
Заклинание с полюса
Песня Победы. Стихотворения
Когда гремели пушки
Сто стихотворений
Строки, добытые в боях