– Вы очень хорошо рассказали о Панкин. А вы помните какие-нибудь другие истории?

– Я знала… много историй… Я их записала… не знаю, где они…

– Эмма, милая, они в целости и сохранности лежат в вашей комнате, – успокоила её «канарейка» и, поймав взгляд Квиллера, многозначительно постучала по стеклышку часов. Эмма выглядела очень слабой.

– Мы увидимся как-нибудь ещё, – пообещал Квиллер. – А пока что до свидания. – Он сжал холодные руки Эммы.

– До свидания, – еле слышно отозвалась она, прижав к себе цветы.

Эмму увезли, а он отправился в регистратуру, чтобы поговорить с Ирмой Хасселрич.

– Кажется, Эмма сдаёт, – сказал он.

– Ничего подобного! – живо возразила мисс Хасселрич. – Деревенские женщины имеют огромный запас жизненных сил. – «Канарейки» всегда оптимистически отзывались о здоровье своих подопечных.

– Редакция хочет опубликовать целый цикл воспоминаний «гвардейцев». Сколько их у вас здесь живёт?

– Шестьдесят пять, и ещё есть те, которые стоят на очереди.

– Скажите, возможно ли будет провести среди них своего рода отбор? Наверное, сестры знают, у кого из них хорошая память и кому есть что порассказать.

– Я подниму этот вопрос на встрече с администрацией в ближайшее время, – пообещала мисс Хасселрич, – но вы же не хотите, чтобы интересы одних ущемлялись за счёт других? Некоторые старики могут обидеться! Они словно дети.

«Её доброта привлекательна, – подумал Квиллер, – да и сама она так утонченно красива». Квиллера поражала эта сногсшибательная женщина. Наверное, ей уже около сорока, не замужем, живет с родителями в Индейской Деревне, посвящая свою жизнь другим людям. Квиллер случайно узнал всё это от её отца, весёлого поверенного в делах Фонда Клингеншоенов.

– Вы бы мне здорово помогли, если бы рассказали о деятельности вашей благотворительной организации. Может, мы как-нибудь поужинаем вместе? – предложил Квиллер.

– К сожалению, – ответила мисс Хасселрич, – на этой неделе я все вечера дежурю, но всё равно спасибо за приглашение.

– А в субботу вечером?

– Я бы с радостью, но в субботу у моего отца день рождения.

Квиллер заготовил уже дежурную улыбку, как вдруг его позвали:

– Мистер Квиллер! Мистер Квиллер! Хорошо, что вы ещё не уехали. – Это была «канарейка» Эммы. Она размахивала какой-то сумкой. – Эмма хочет, чтобы вы хранили эти вещи у себя.

– Что это за вещи?

– Всякие памятные безделушки и некоторые истории из её жизни.

– А почему она не передаст это своей семье?

– Её семье они не очень-то интересны, и Эмма говорит, что вы лучше знаете, как с ними поступить. Там есть коробка из-под конфет, которую ей подарил муж на День святого Валентина семьдесят лет назад.

– Передайте Эмме мою благодарность, – растроганно произнёс Квиллер. – Скажите, что я напишу ей письмо.

Когда он обернулся, чтобы закончить разговор с Главной Канарейкой, вместо неё за стойкой стояла менее важная особа в жёлтом халате.

– Мисс Хасселрич ушла на собрание, – сказала особа. – Ей что-нибудь передать?

Передавать было нечего. Квиллер распрощался и пошёл к машине. «Что я вообще здесь делаю? Сидеть бы мне в Центре и работать криминальным репортёром», – думал он на ходу.

Сумка и её содержимое сразу же привлекли внимание Коко, живо интересующегося всем новым в доме. Вещи миссис Уимзи, семьдесят лет пролежавшие на ферме, наверное, несли в себе какой-то притягательный для него аромат. Среди записных книжек, конвертов и всяких бумажек лежала коробка из-под конфет, обтянутая выцветшей красной парчой. На крышке коробки жёлтым контуром было выложено сердечко: трогательное воспоминание о былом счастье. Квиллер положил бумаги обратно в сумку и поставил коробочку на стол вместе с другими безделушками. Коко тщательно обнюхивал каждый дюйм старой ткани и стучал хвостом по столу Шлёп-шлёп-шлёп .

В понедельник утром, когда Квиллер собирался дать котам говяжий фарш с творогом и томатным соусом, в лесу произошла серия взрывов, и на лужайку выкатился ржавый пикап.

– Игги вернулся! – взволнованно и в тоже время несколько испуганно провозгласил Квиллер. – Наверное, ему не на что купить сигареты.

Хотя Квиллеру и не терпелось забросать Игги вопросами и упрёками, он сдержал себя и стал ждать, пока плотник соизволит выйти из фургона. Игги потащился к пристройке со скоростью уставшей улитки, Квиллер последовал за ним.

– Хороший денёк! – сказал он своему блудному работнику.

– Надо сегодня покончить с этими штуками , – проговорил Игги.

– О каких именно штуках вы говорите? – вежливо поинтересовался Квиллер.

– О досках! – Игги показал на обшивку.

– Хорошо. И ещё, пожалуйста, уберите этот мусор. – Квиллер имел в виду стружки и обёрточную бумагу. – Сегодня мне надо ехать в Пикакс по делам, но я вернусь и заплачу вам за работу. Увидимся после обеда.