Оруженосец ещё сильнее притиснул её к себе, и ладонь правой руки прижала голову рыдающей баронессы к груди. Эрвин сейчас обнимал Анию, как любой супруг утешал бы свою жену в подобном положении, и воины на конях замерли, рассматривая парочку на дороге. Видимо, женские слёзы действуют на всех одинаково, с какого бы военного лагеря ни находился солдат. Может быть, каждый в такой момент вспоминает об оставленной дома матери или, может быть, о возлюбленной, провожающей в далёкий поход. Все молчали, думая о своём.

– Что будем делать?- спросил арбалетчик.- Если я выстрелю сейчас, я задену её или убью их обоих...

Странно, что первым опомнился именно он, воин с арбалетом, и другие ожили, загомонили:

– Да ладно тебе...

– А ребёнку-то сколько лет?- спросил самый старший.

– Три месяца...- Эрвин перевёл взгляд исподлобья.

– Мальчик?

– Мальчик...

– Первенец?

Эрвин согласно кивнул и на этот вопрос.

– И вы думаете, молитва поможет?

Он пожал плечами, не говоря ни слова. Молчание затянулось, и, казалось, сейчас всё закончится, и воины под действием женских слёз проявившие слабость, отпустят их, и всё обойдётся, но заговорила Ания:

– Пожалуйста...- Она упёрлась ладонями в грудь Эрвина, пытаясь освободиться.- Нам надо в Берд... Мне надо в Берд... Мы не шпионы... Мы не из Дарнта... Нам всё равно, что здесь происходит... Эта война...

Но её уже никто не слушал. Эрвин почувствовал, как от её слов невольно стискиваются челюсти. Зачем? О, Боже, зачем?

У воинов вытянулись лица, нахмурились брови от услышанных слов о Дарнте, о шпионах, о войне... О, милая баронесса, вас же просили молчать... Эрвин хрипло выдохнул, и плечи его поникли.

– Эй, ну-ка, отвали-ка от неё...- угрожающе предупредил арбалетчик и выставил вперёд самострел, направляя его на Эрвина.- Отойди! Быстро!

Эрвин смотрел на него снизу и понимал, что если сейчас он сделает только шаг в сторону, его убьют, убьют прямо здесь, на месте. Во рту пересохло, и руки, всё ещё державшие тело баронессы в объятьях, показались неподъёмно тяжёлыми, словно налитыми свинцом.

Неужели всё? Именно здесь и сейчас?

Он с места сдвинуться не мог, как окаменевший вдруг.

– Отойди от неё... Она закрывает тебя... Или я застрелю вас двоих или выстрелю тебе в лицо? Выбирай...

Арбалетчик решительно хотел убить Эрвина, но другие воины загомонили, останавливая его:

– Эй, Витус, ладно тебе. Что ты взъелся на него? Давайте доведём их до барона, пусть он сам разбирается, кто они такие...

– Да проще грохнуть его здесь, а девку забрать с собой.

– А что мы скажем барону?

– Мы ничего не будем говорить.

– Он же приказал, не творить здесь расправ и насилия над местными.

– Ну и что?

Один из воинов, подъехав поближе, отодвинул в сторону заряженный арбалет товарища, а старший, сержант, наверное, коротким замахом ударил Эрвина по лицу кулаком в перчатке. Удар пришёлся поверх головы баронессы, и Ания не увидела его, только оруженосец вдруг дёрнулся назад, выпуская её из своих объятий. А потом Ания увидела кровь на его лице и вскрикнула. Ей показалось, что его убили, как собирались, выстрелом в лицо из арбалета. И она кричала, захлёбываясь новым потоком слёз.

– Заткнись!- Сержант хлестнул её плетью по спине, по лицу, по ладоням, поднятым ко рту.

– Не трогайте её!- закричал Эрвин, и от его крика Ания захлебнулась и примолкла, понимая, что молодой оруженосец ещё жив, и она не одна здесь, среди чужих воинов.

Сержант набросился на Эрвина и принялся хлестать его своей плетью быстро-быстро, нанося удары куда придётся, пока тот не упал на колени прямо под копыта коня, месившего дорожную грязь. Ания, замершая от происходящего, не могла сдвинуться с места, просто стояла и смотрела на то, как избивают её сопровождающего. И молилась. Только тогда, когда всадник, уставший махать плетью, отъехал, Ания поняла, что читает молитвы не про себя, а вслух, в полный голос.

– ...Благодатная Мария, Господь с Тобой... Благословенна Ты среди жён...

– Ладно... Поедем, что ли... Вставай! Шевелись!- Это уже к Эрвину.

Всадники ждали, когда он поднимется на ноги, а потом и Анию и её слугу окружили и заставили идти по дороге. Кони, не желая мочить ног, старались обходить лужи краями, и тогда Эрвина с баронессой толкали прямо в воду грязных луж, и усмехались.

Уже порядком рассвело, и Ания поняла, что их гонят обратной дорогой, получается, что она возвращалась в Дарнт. А Берд? Он оставался далеко за спиной и с каждым шагом делался всё дальше и дальше. И от понимания этого, от осознания тщетности сделанного с таким трудом, оттого, что она не сможет попасть в церковь Богоматери Страдающей и спасти своего мальчика, Ания заплакала, заплакала тихими скорбными слезами боли и безмерной тоски.