– Тогда попрошу доставить сюда одну из вещей Сигурда-ярла.

– Какую именно?

– Раба по имени Трэль Навозник.

Тут уж народ захохотал в полный голос. Скучное судебное заседание становилось все занимательнее. Будет о чем рассказывать домочадцам на дальних хуторах долгими зимними вечерами! Доставить Навозника – «вещь Сигурда-ярла» – тут же взялись Харальд с Ингви. Сразу же и умчались на лошадях, ободряюще хлопнув Хельги по плечу.

Пока они ездили, сын ярла задал очередной вопрос: считается ли злосчастное ожерелье личной собственностью Гудрун, или оно принадлежит всему роду Сигурда, в том числе и ему, Хельги?

– Вызовите хозяйку Гудрун! – кивнул слугам Скьольд.

– Не торопитесь. – Ехидно улыбнулся Хельги. Снорри таращился на него во все глаза – никогда он еще не видал своего друга таким… таким… как тогда, над пропастью. – Не торопитесь, – повторил Хельги. – Объясните народу, что значят слова «хозяйка Гудрун»? Что, у усадьбы Сигурда-ярла уже есть другой хозяин? Вернее, хозяйка?

Это как же так? Ведь отец мой Сигурд – да живет он вечно – вроде еще не в Валгалле.

– Э… – Не зная, что сказать, Скьольд бросил на ответчика весьма красноречивый взгляд, полный злобы и ненависти. А на хозяйку Гу-друн было страшно смотреть! Губы ее посинели, всегда надменное лицо пошло красными пятнами. Видно, она уже не раз пожалела, что пошла на эту авантюру с ожерельем. Все вокруг показывали на нее пальцами и смеялись. Большего позора Гудрун не испытывала за всю свою жизнь. Не выдержав, плюнула и, подозвав маячивших в отдалении слуг с лошадьми, вихрем умчалась прочь, провожаемая скабрезными замечаниями присутствующих.

– Ну вот, одной меньше, – сквозь зубы прошептал про себя Хельги и снова натянул на уголки рта самую разлюбезную улыбку: – Так что там с вещественным доказательством?

– Ведут уже! Вон он, этот Навозник. Ну и образина, как такую земля носит? Вот уж, поистине – Навозник.

– Можем ли мы выслушать его, уважаемый тинг?

– Раб не может быть свидетелем! – Скьольд снова попытался забрать инициативу в свои руки.

– А кто сказал, что это свидетель? Это же вещь. Только – говорящая. Как, например, грамота или рунический камень – вещи читаемые… Чем эта вещь хуже?

– Молодец, Хельги, так их!

Повинуясь воле собравшихся, Скьольд Альвсен махнул рукой. Хотят слушать раба – пусть слушают. Тем более, дело, кажется, оборачивалось совсем не в пользу Гудрун.

– Я знаю, кто украл ожерелье и спрятал его в мешок сына Сигурда-ярла, – подняв глаза, произнес Трэль Навозник, и все затихли.

– И кто же? – вкрадчиво переспросил Скьольд.

– Конхобар Ирландец, – твердо ответил Трэль.

Некоторое время в толпе стояла мертвая тишина, а затем началось: крики, свист, вопли, озвучивающие самые нелепые предположения.

– Так Ирландец пропал сразу после бури!

– Вот потому, видно, и пропал!

– Бежал к Рекину или еще дальше, в Скирингссаль.

– Да нет, подался обратно на Эйрин.

– Нет, скорее, к Хастейну, говорят, это его драккары видали в море.

– А я всегда говорил: нечего принимать в род кого ни попадя…

Скьольд переглянулся с остальными судьями. Пора было закрывать слишком затянувшееся собрание.

– Мы, как и многие из вас, тоже поверили бы Хельги, – пожав плечами, заявил он. – И объявили бы его невиновным… Если б у него нашлось хотя бы несколько послухов, готовых подтвердить под присягой его честное имя. Но ведь таких, к сожалению, нет…

– Есть!

– Есть!!

– Есть!!!

Три друга – Харальд, Ингви, Снорри – выйдя из толпы встали рядом с Хельги плечом к плечу.

– Есть.

К ним присоединилась еще пара молодых воинов, из тех, что были в лагере Эгиля.

– Стойте, и меня возьмите…

– И меня…

– И нас…

Старый Сигурд, не скрывая слез, плакал от счастья. Эта змея, совсем отбившаяся от рук, Гудрун, едва не ввергла его род в век позора. И только благодаря Хельги… Хельги…

А в голове у Хельги по-прежнему били барабаны. Громко, жизнеутверждающе, яростно!

Уже потом, вечером, когда от очага летели под темную прокопченную крышу яркие звездочки искр, Хельги попросил отца подарить ему одну вещь.

– Вещь? Выбирай любую, сынок.

– Я хочу единолично владеть рабом Трэлем Навозником.

– Владей. Я сказал.

– Отлично, отец! Слуги, позовите моего раба сюда.

Пригибаясь, к очагу подошел Навозник – смуглый, черноволосый, тощий – да, по меркам викингов, сущий уродец, ведь красивый человек должен быть белокур, светлоглаз и крепок.

– Слушайте все! – Встав со скамьи, сын ярла положил на плечо раба правую руку. – Отныне и навсегда я объявляю бывшего раба Трэля Навозника равным и свободным человеком. И никто не смеет быть больше хозяином над ним!

– Да будет так! – хором откликнулись друзья: Харальд, Ингви, Снорри… несколько парней с хуторов и прочие, и прочие, и прочие…

Навозник даже забыл поклониться. Вполуха выслушал Сигурда, разрешившего ему вести свое хозяйство рядом с усадьбой и пользоваться общим выгоном и местами для рыбной ловли. Не дослушал и выбежал из дому прочь. Во двор, за усадьбу. В новую жизнь, на свободу, на волю…