— Тебя что — били?

— Я — Марта, — невпопад чуть слышно отозвалась девушка. — Меня кто-то ударил по голове. Оглушил так, что я… как это называется? Без чувств упала, да. — От страха она начала сбиваться и путать слова. — Я ничего не помню — кто это был, может, и не один… Пришла в себя в лесной избушке, переодетая вот в это, — дёрнула манжету рукава. — А тут — ваши люди… Всё, — выдохнула. И прижала руку ко рту, сдерживая рыдания. Она боялась, что если сорвётся и заревёт в голос — тут-то её и побьют, наконец. А может — и ещё чего хуже. А ещё — боялась герцога, который отчего-то молчал, и пока она говорила — всё прощупывал шишку у неё на затылке, не побрезговал проверить.

— Зная тебя хорошо, могу предположить, что ты мне назло додумалась сама удариться о дерево, — сообщил он, и Марте стало совсем плохо. Не верит! — Или упала откуда-то — с лошади, например, а теперь выдаёшь ушиб за последствия нападения. Простая крестьянка? Большей глупости ты не могла придумать. С твоими-то изящными ручками…

Он бесцеремонно, как куклу, развернул девушку к себе, перехватив ладонь, затем другую. И умолк, изучая неумело подровненные, кое-где обломанные ноготки, пальчики, хоть и тонкие, но в заусенцах, мелкие шрамы и царапины… и твёрдые мозольки, набитые черенком лопаты. Не барские были у Марты ручки, это точно, хоть её, как хорошую вышивальщицу, работой не мучили, задавали только самое лёгкое.

— Идиоты, — сказал медленно и устало. — Кого я держу? Дали себя провести. Похожее личико, то же платье… А на руки-то никто взглянуть не удосужился. Ноги покажи, — бросил коротко. Повторил: — Идиоты… Почему в сабо? В атласном платье — и в деревянных башмаках, ничего глупее не удумали… Почему, спрашиваю?

— Туфли были велики, — чуть слышно ответила Марта, — слетели.

Господская обувь падала с неё на каждом шагу. Капитан, однако, не растерялся: зорким оком углядел в кустах того самого пастушка-доносчика, жаждавшего узнать, чем всё дело закончится, дабы растрезвонить по всей деревне и стать героем дня. Любопытного наградили подзатыльником, а заодно вытряхнули из обувки, которая, к счастью, пришлась Марте впору.

— Велики? — Его светлость глянул ещё раз на её ноги. Скептически приподнял бровь. Чёрт его знает, в этой бесформенной обуви не разберёшь… — Ну-ка, разуйся. Однако… Да ты и ростом кажешься чуть меньше Анны. — Заложив большие пальцы за жилет, пристально разглядывая, обошёл несколько раз вокруг девушки. — Нет, всё-таки не пойму, Анна — не Анна… Марта, говоришь?

Со вздохом вернулся в кресло.

— Ну, давай, раздевайся, Марта.

Ей показалось, что она ослышалась.

— За… зачем?

— Затем. Врёшь ты или нет — навскидку определить затрудняюсь; вызывать каких-то возможных родственников из деревни для официального установления личности — нет времени, поскольку если ты не моя жена, надо вновь снаряжать людей на поиски… Будем проводить опознание скорейшим методом. У Анны на теле есть кое-какие отметины, которые я хорошо помню. По ним и определим. Если я ничего не найду — ступай на все четыре стороны; а найду… — Он, прищурившись, сообщил ласково: — Найду — на всё моя высочайшая воля. Я здесь и казню, и милую. Поняла?

— По…поняла, — прошептала Марта. Взялась за край лифа — и застыла, краснея.

— Так не тяни, милая. Или мне позвать солдат на помощь? Вот будет для них потеха, ничего не скажешь…Тебе ведь иногда чем больше зрителей, тем лучше?

Похоже, он упорно пытался разглядеть в ней сбежавшую супругу, несмотря на собственные логические доводы. Медлительность жертвы лишь выводила его из себя.

— Ну что ты возишься! — рыкнул он, потеряв терпение, и Марта вновь непроизвольно зажмурилась, что-то прошептав. — Что? Говори громче!

— Не могу…Завязка на спине, ваша светлость… шнуровка. Простите, ваша светлость, я её сама не развяжу.

Герцог внезапно остыл. Задумчиво посмотрел на жертву. Была ли это его родная змея подколодная или и впрямь волею насмешницы-судьбы вляпавшаяся в крупную интригу деревенская простушка, но… она была права. Снять самостоятельно, без посторонней помощи платье с тугой шнуровкой от лопаток до самого копчика не представлялось возможным, если только ты не знаменитый королевский шут Гудди, прославившийся на всю страну умением освобождаться от любых пут.

— Прикажешь самому тебя раздевать? — фыркнул сердито. Молча зашёл девушке за спину и отыскал узел, хитроумно запрятанный в специальный потайной кармашек на верхней пышной юбке. Сильно ослабив шнуровку, отвернулся:

— Дальше сама!

И отошёл — подальше от соблазна. Неопределённость положения выводила его из себя. Допрос давно сбился с намеченного плана, приходилось импровизировать; в иное время эта игра показалась бы ему интересной и увлекательной, но не сейчас. Он сам не знал, чего ему больше хочется: чтобы женщина оказалась всё-таки сбежавшей стервой — и тогда, в соответствии с озвученными недавно условиями, пришлось бы сохранить ей жизнь, сделав, конечно, невыносимой, но его честь, репутация не пострадали бы, а главное — угроза новой разорительной войны растаяла бы, как дым. Или же присмотреться к этой милой простушке, если она такова, как на первый взгляд, проверить, остались ли ещё на земле чистые, свежие, не изолгавшиеся… Свою благоверную он ещё найдёт, из-под земли достанет, это лишь вопрос времени, а пока… Что-то зашуршало, герцог стремительно обернулся, хватаясь за кинжал. Расслабился, болван, потерял бдительность, размяк! А что, если за это время…