Дик еще не договорил, как чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. То был Беннет Хэтч, незаметно подошедший сзади. Он знаком отослал жену.

– Друг Дик, – сказал он, когда они остались наедине, – да что вы в самом деле – сошли с ума, что ли? Если вы не оставите в покое некоторые вещи, то лучше бы вам быть в соленом море, чем здесь, в Тонсталлском доме. Вы расспрашивали меня; вы закидывали удочку Картеру; вы напугали своими намеками священника. Ведите же себя умнее, безумец, и сейчас, когда вас позовет сэр Дэниел, придите к нему с ласковым лицом, будьте благоразумны. Вас будут подробно расспрашивать. Обдумайте свои ответы.

– Хэтч, – возразил Дик, – во всем этом чуется мне нечистая совесть.

– Если вы не будете умнее, то скоро почуете кровь, – ответил Беннет. – Я только предупреждаю вас. А вот идут за вами.

И действительно, в эту минуту по двору шел посланный, чтобы позвать Дика к сэру Дэниелу.

Сэр Дэниел был в зале. Он в гневе расхаживал перед камином в ожидании Дика. В комнате, кроме него, не было никого за исключением сэра Оливера, который скромно сидел вдали, перелистывая требник и бормоча молитвы.

– Вы посылали за мной, сэр Дэниел? – сказал молодой Шелтон.

– Да, я посылал за тобой! – ответил рыцарь. – Что это дошло до моих ушей? Неужели я был для тебя таким жестоким опекуном, что ты поспешил поверить всему дурному, что тебе наговорили обо мне? Или, может быть, ты хочешь перейти на сторону моих врагов, потому что в настоящее время я потерпел неудачу? Клянусь мессой, отец твой был не таков! Он всегда стоял за своих близких, что бы с ними ни было. А ты, Дик, по-видимому, друг только в счастливые дни и теперь хочешь отделаться от своих.

– Извините, это не так, сэр Дэниел, – твердо проговорил Дик. – Я благодарен и верен тем, кому обязан благодарностью и верностью. И прежде чем говорить о другом, я благодарю вас и благодарю сэра Оливера: никто больше вас обоих не имеет прав на меня; я был бы настоящей собакой, если бы забыл об этом.

– Это хорошо, – сказал сэр Дэниел и потом продолжал с возрастающим гневом: – Твоя благодарность и верность – одни слова, Дик Шелтон, а я обращаю внимание на поступки. В час опасности, когда мое имя запятнано, мои земли конфискованы, когда этот лес полон людьми, жаждущими моей гибели, что значит благодарность? Что значит верность? У меня остался только маленький отряд. И что же, в знак благодарности или верности ты отравляешь сердца моих людей своими коварными нашептываниями? Избавь меня от подобного рода благодарности. Ну, чего ты желаешь? Говори, мы здесь для того, чтобы отвечать. Если ты имеешь что-нибудь против меня – выступи и скажи прямо.

– Сэр, – отвечал Дик, – отец мой умер, когда я был еще ребенком. До моего слуха дошло, что с ним поступили низко. До моего слуха дошло – я не хочу ничего скрывать, – что вы принимали участие в его гибели. И, честно говоря, я не могу ни успокоиться, ни помогать вам, пока не получу разрешения этим сомнениям.

Сэр Дэниел опустился на скамью. Он подпер рукой подбородок и пристально взглянул на Дика.

– И ты думаешь, что я мог быть опекуном сына убитого мной человека? – спросил он.

– Простите, если я отвечу вам невежливо, – сказал Дик, – но ведь вы отлично знаете, что быть опекуном чрезвычайно выгодно. Разве все эти годы вы не пользовались моими доходами и не управляли моими людьми? Разве у вас в будущем нет расчета на мою женитьбу? Не знаю, что она может принести вам, но чего-нибудь да стоит. Простите меня еще раз, но если вы были настолько низки, что убили доверявшего вам человека, то, может быть, у вас было достаточно поводов для менее низких поступков.

– Когда я был юношей твоих лет, – сурово проговорил сэр Дэниел, – мой ум не был так склонен к подозрениям. А сэр Оливер, – прибавил он, – как мог он, священник, оказаться виновным в этом деле?

– Ну, сэр Дэниел, – сказал Дик, – собака идет, куда ей приказывает ее господин. Всем известно, что этот священник – только орудие ваших замыслов. Я говорю совершенно откровенно, теперь не до вежливости. Я хочу, чтобы мне ответили так же искренно, как я говорю. Но ответа я не получаю. Вы только задаете мне еще больше вопросов. Советую вам остеречься, сэр Дэниел, – таким образом вы только увеличиваете мои подозрения, а не удовлетворяете их.

– Я отвечу тебе откровенно, мастер Ричард, – сказал рыцарь. – Я не был бы честным человеком, если бы сказал, что ты не возбудил гнев во мне. Но я буду справедлив даже в гневе. Приди ко мне с этими словами, когда вырастешь и станешь мужчиной, а я не буду уже опекуном, который не может отплатить за них. Приди ко мне тогда, и я отвечу тебе, как ты этого заслуживаешь, – ударом в зубы. А до тех пор у тебя два выхода: или проглоти эти оскорбления, держи язык за зубами и старайся за человека, который кормил тебя и сражался за тебя в детстве, или… Дверь открыта, леса полны моими врагами – ступай!

Решимость, с которой были произнесены эти слова, взгляды, которыми они сопровождались, – все это поколебало Дика; однако он не мог не заметить, что не получил ответа на свой вопрос.

– Я ничего так не желаю, как поверить вам, сэр Дэниел, – сказал он. – Убедите меня, что на вас нет этой вины.

– Ты примешь мое честное слово, Дик? – спросил рыцарь.

– Приму, – ответил юноша.

– Даю тебе это слово, – сказал сэр Дэниел. – Подтверждаю моим честным словом, клянусь вечным спасением моей души и будущим ответом на суде Божьем: я не принимал никакого участия в смерти твоего отца!