Сэр Дэниел и его люди разместились этим вечером в Кеттли и его окрестностях, в теплых помещениях, и расставили патрули. Но рыцарь из Тонсталла был из людей, вечно гнавшихся за денежной добычей. И теперь, накануне авантюры, из которой он должен был или выйти победителем, или погибнуть, он встал в час ночи, чтобы выжать сок из своих бедных соседей. Он вел большие дела по спорным наследствам: обычно он покупал право наследства у какого-нибудь самого безнадежного претендента и потом благодаря покровительству важных лордов, приближенных короля, добивался неправильных решений суда в свою пользу. Если же для этого требовалось много хлопот, он захватывал спорный замок силой оружия и полагался на свое влияние и на крючкотворство сэра Оливера, чтобы удержать захваченное. Кеттли было одним из таких спорных мест, недавно попавшим в его когти. Сэр Дэниел встречал еще отпор со стороны жителей и, чтобы подавить недовольство, привел сюда свои войска.

В два часа утра сэр Дэниел сидел в комнате гостиницы у очага, так как в этот час среди болот Кеттли бывало холодно. Рядом с ним стояла кружка эля, приготовленного с пряностями. Он снял свой шлем с забралом и сидел, плотно укутавшись в ярко-красный плащ и опустив на руку свою лысую голову. У него было худое смуглое лицо. В дальнем конце комнаты около дюжины солдат стояли на часах у двери или спали на скамьях. Несколько ближе к нему мальчик лет двенадцати-тринадцати растянулся на плаще на полу.

Перед великим человеком стоял хозяин «Солнца».

– Ну, смотри, хозяин, – говорил сэр Дэниел, – только слушайся моих приказаний, и я буду всегда добрым господином. Мне нужны хорошие люди в старшины, а главным констеблем я желаю иметь Эдама-а-Мора; позаботься хорошенько об этом. Если будут выбраны другие, то это не принесет вам никакой пользы, как вы узнаете по горькому опыту. Я приму хорошие меры относительно тех, кто платил Уэлсингему… между ними был и ты, мой любезный хозяин.

– Добрый рыцарь, – сказал хозяин, – я поклянусь на Холивудском кресте, что платил Уэлсингему только по принуждению. Нет, достойный рыцарь, я не люблю бездельников Уэлсингемов – они бедны, как воры, храбрый рыцарь. Дайте мне настоящего лорда вроде вас. Спросите соседей: все скажут, что я стойко держусь Брэкли.

– Может быть, – сухо проговорил сэр Дэниел. – Тогда ты заплатишь вдвое.

Хозяин гостиницы сделал страшную гримасу; но подобного рода несчастье часто случалось с арендаторами в те беспокойные времена, и хозяин, может быть, был рад отделаться так легко.

– Приведи того малого, Селден! – крикнул рыцарь.

Один из слуг ввел бедного, забитого старика, бледного как полотно и дрожавшего, словно от болотной лихорадки.

– Твое имя, бездельник? – спросил сэр Дэниел.

– Конделл. Конделл из Шорби, с позволения вашей милости.

– До меня дошли дурные слухи о тебе, – сказал рыцарь. – Ты заподозрен в измене, затягиваешь взнос арендной платы, на тебя падает тяжелое обвинение в убийстве многих людей. Как? Ты еще так дерзок! Ну, я смирю тебя.

– Глубокоуважаемый и достопочтенный господин, – проговорил старик, – тут вышла какая-то чепуха, не будь сказано в вашем присутствии. Я бедный, честный человек и никому не сделал зла.

– Младший шериф дал мне о тебе самые скверные сведения, – сказал рыцарь. – «Схватите этого Тинделла из Шорби», приказал он.

– Конделл, мой добрый господин, Конделл – так зовут меня, несчастного!

– Конделл или Тинделл – все равно, – хладнокровно ответил сэр Дэниел. – Ты здесь, и я, по правде, сильно сомневаюсь в твоей честности. Если хочешь спасти свою шею, напиши-ка мне поскорее обязательство на двадцать фунтов.

– На двадцать фунтов, мой добрый господин?! – вскрикнул Конделл. – Да это чистое безумие! Все мое имущество не стоит семидесяти шиллингов.

– Конделл или Тинделл, – со смехом сказал сэр Дэниел, – я пойду на риск! Напиши на двадцать фунтов, а когда я получу все, что будет возможно, то буду тебе добрым господином и прощу остальное.

– Увы! Это невозможно, мой добрый господин, я не искусен в письме, – сказал Конделл.

– Увы! – проговорил рыцарь. – Значит, нет другого средства. А мне бы очень хотелось пощадить тебя, Тинделл, да совесть не позволяет. Селден, возьми-ка осторожно этого старого ворчуна, доведи его до ближайшего вяза и нежно повесь за шею там, где я смогу увидеть его, когда поеду. Прощайте, добрый мастер Конделл, дорогой мастер Тинделл! Вы отправляетесь в рай на почтовых! Итак, прощайте!

– Ну, мой остроумный лорд, – ответил Конделл с вынужденной, льстивой улыбкой, – раз вы требуете, как и подобает вам, я исполню ваше приказание, несмотря на все мое неумение.

– Друг, – сказал сэр Дэниел, – теперь ты напишешь на сорок фунтов. Полно! Ты слишком хитер, чтобы иметь состояние только в семьдесят шиллингов. Селден, посмотри, чтобы он написал как следует и чтобы было засвидетельствовано по форме.

И сэр Дэниел, веселый рыцарь – веселее его не было в целой Англии, – сделал глоток эля и с улыбкой откинулся на спинку кресла.

Между тем лежавший на полу мальчик зашевелился, потом поднялся и испуганно оглянулся вокруг.

– Сюда! – сказал сэр Дэниел, и когда мальчик, повинуясь его приказанию, встал и медленно подошел к нему, он снова откинулся назад и громко расхохотался. – Клянусь распятием! – крикнул он. – Что за сильный, здоровый мальчишка!