Берков(молча смотрит на коленопреклоненного). Вы великий артист, Василий Иванович. Спасибо.

Помогает Качалову подняться.

Как вы это делаете?

Качалов. Что?

Берков. Вам удается быть коленопреклоненным, и в то же время стоять, гордо выпрямившись.

Качалов. Внутренняя концентрация.

Берков. Нет, здесь нечто значительно большее. Огромный талант. Обыкновенный человек имеет альтернативу — либо жить на коленях, либо умереть стоя. А гению дано — стоять на коленях, не будучи коленопреклоненным.

Качалов. Спасибо.

Берков. В рецензии говорилось: «Глядя на Качалова, человек становится лучше». А он ведь на вас часто смотрит и — не меняется.

Качалов. Кто?

Берков. Он. Так и не позвонил Булгакову.

Качалов. Кто?

Берков. А ведь мы просили. Письмо передали через Поскребышева.

Качалов. Теперь все это уже совсем неважно.

Берков. Булгаков тоже так мог. На коленях без коленопреклонения.

Качалов. Великолепный художник.

Берков. Но — что важнее всего — он первый сообразил, что дело тут вовсе не в сатане. Сатана — он в порядке.

Качалов. Ты так полагаешь?

Берков. Что такое сатана по сравнению с НКВД?

Гремит гром.

Он может самое большее мечтать о том, что они возьмут его на работу в свой ансамбль песни и пляски. Сам мне сказал.

Качалов. Вот как!

Берков. У меня было ужасно много иллюзий. Мне казалось, например, что великим артистом может стать любой, нужно только много работать.

Качалов. Хм…

Берков. И что все люди равны.

Качалов. В некотором смысле это так.

Берков. Только какой в этом смысл? Вы бы уж шли, Василий Иванович. Вон какой гром. Может, успеете до грозы. Желаю здравствовать.

Качалов. Спасибо. А ты?

Берков. Я жду кое-кого.

Качалов. Здесь, в театре?

Берков. А где же еще?

Качалов. Может и в самом деле лучше успеть до грозы.

Качалов уходит.

Берков(поет). И когда в тот час, а-а-а…

он дойдет до нас, а-а-а…

пусть ваше сердце на мой призыв найдет ответ.

Входит Аннушка.

Аннушка. Сто раз велели, чтобы в театре на ночь никто не оставался! Ты кота не видел?

Берков. Какого кота?

Аннушка. Здоровый такой был. Черный, усатый. А вчера отраву разложили.

Берков. На черного кота. А ты подсолнечное масло разлила?

Аннушка. Отраву разложили.

Берков. А ты разлила!

Аннушка. А, чтоб тебя… чертово семя! Заладил — разлила да разлила! Споткнуться может любой!

Берков(кричит). Не любой! В том то и дело, что не любой! Нужно только это понять, тетка! У каждого своя судьба!

Аннушка. Если спать негде, так нечего сразу кричать! Мы делаем, что велели. Приказали выгонять из театра, мы и выгоняем.

Берков выбегает.

Аннушка выходит. Некоторое время сцена совершенно пуста и темна. Слышится гром и при свете молнии видны пробегающие тени. Входят Ольга, Елена и Эрдман.

Ольга. Тебе надо поспать

Елена. Нет, еще нет.

Ольга. Тогда пойдем со мной. К завтрашнему утру я должна напечатать выступление для Немировича. Должна.

Елена. Подождите. Я сейчас вернусь.

Ольга. Осторожнее. Там темно.

Елена. Ладно, ладно.

Елена выходит.

Ольга. И совсем не плачет. Может, нам что-нибудь сделать, чтобы она заплакала.