Велизар

– Папочка, вы просыпаться вообще собираетесь?
– из беспамятства меня вывел незнакомый голос. Разлепил глаза. Яркий свет, струящийся сквозь окно, слепил. Прищурился, стараясь разглядеть комнату, в которой я находился. В дальнем от меня углу стояла кровать, на которой спала моя девочка. Вскочил с кушетки, отчаянно желая как можно быстрее оказаться рядом с женой.

– Не так быстро, папочка, - остановил меня веселый голос все той же медсестры, - Пусть мамашка поспит, устала она.

Застыл, так и не подойдя к любимой. Взгляд намертво приклеился к крохотной кроватке, в которой лежал малыш. Спал, кажется, хотя я в детях мало понимал. Вернее, не понимал совершенно ничего, пусть и книг кучу прочитал за последние месяцы, но это ведь все теория, а практика она отличается.... Мысли путались, и я все никак не мог сделать шаг. Будто парализованный, стоял и смотрел на два моих чуда, переводя взгляд с любимой на сына.

– А я... а мне можно...?
– как-то сипло пробормотал я, обращаясь к медсестре.

– Давайте сыну вашему подгузник сменим, - спокойно проговорила медсестра.

– Я ... я не умею...
– потерянно проговорил я, делая шаг ближе.

Медсестра только улыбнулась. Подвела меня к малышу, сунула сопящий сверток мне в руки, и велела идти к маленькому столику. Не знаю как, но я дошел. Понял, что ноги дрожат, как и руки. И сын такой крошечный, и сказать хочется столько всего, а не могу. И слов подобрать не могу, и голос отказался слушаться. В общем, полный завал.

– Вот сюда укладываем малыша, - раздавала указания медсестра, - Аккуратненько снимаем ползунки....

Спустя несколько минут, я уже вновь держал малыша на руках. Более уверенно, руки не дрожали. Сын открыл глазки и как-то слишком серьезно посмотрел на меня. А я едва не разрыдался. Вот так-то. А еще я был очень горд за свой совершенный несколько минут назад подвиг первого пеленания сына. И был счастлив. И просто безумно был благодарен жене, и любил ее, так сильно, что даже дышать не мог, если ее не было рядом.

Сынок смешно сморщил носик и открыл рот, скорее всего, собираясь заплакать. Я растерялся. Что делать-то?

– Спокойно, Велизарка, - услышал голос любимой, проснувшейся и, как выяснилось, наблюдавшей за мной, - Он кушать хочет.

Выдохнул, шумно и с облегчением. Подошел к жене. Она легла на бок, а я аккуратно уложил сверток, уже пищащий все громче с каждой секундой, рядом с любимой. Девочка моя принялась кормить Захарку, а я присел рядом на корточки и, словно блаженный, наблюдал за картиной.

– Настоящий мужик, - констатировал я очевидный факт, наблюдая за сыном. Захар крохотной ладошкой прикасался к груди Агашеньки.

– Теперь Вам, Велизар Ильич, придется делиться мною, - рассмеялась любимая.

– Думаю, смогу с этим смириться, - прошептал я. Перевел взгляд с сына на лицо жены. Осторожно, стараясь не мешать, погладил по щеке. Чуть придвинулся, поцеловал в макушку, в щеку, пробираясь к губам.

– Девочка моя, - хрипло выдохнул я. Собирался сказать все, что чувствую, как люблю ее, как благодарен ей, но опять не смог.

– А я тебя усыпила, - покаялась моя малышка. Вот только раскаяния в ее глазах не было, только озорство и хвастовство.

– Спасибо?
– шепнул я, стараясь скрыть улыбку.

Сын перестал причмокивать, уснул.

– Поели, теперь можно и поспать, - улыбнулась моя девочка, - В кроватку его уложишь?

Закивал, словно китайский болванчик. Агафья тихо рассмеялась.

Как только сын оказался в своей кроватке, сразу же вернулся к жене.

– Как ты?
– спросил я, обнимая жену. Так хотелось прижать ее к себе, вдохнуть родной запах, чтобы успокоиться, хоть немного.

– Хорошо, - ответила Агефенок, устраиваясь в кровати удобнее, - А ты сильно на меня обижен?