– Спасибо, что вы мне об этом сказали, – поблагодарил Квиллер. – Есть тут хорошая ремонтная мастерская?

– Я могу посмотреть вашу машину. Вы ещё будете здесь? Оставьте ключи.

– Спасибо, Ванс. Я пообедаю у Эми и потом вернусь сюда.

Полненькая и симпатичная владелица закусочной была за стойкой, как обычно встречая посетителей улыбкой, а ребёнок что-то лепетал в своей корзинке.

– Должен признаться, забыл, как зовут малыша, – сказал Квиллер.

– Эшли, – с гордостью ответила Эми. – Два месяца, одна неделя и шесть дней.

– Мне нравятся ваши имена в горах: Эшли, Уэсли, Ванс, Форест, Дьюи. В них чувствуется достоинство.

– В горах всегда были такие имена, не знаю почему, У женщин – Карсон и Тулли, Тейлор и Грие. Мне они кажутся подходящими. А по моему имени – Эми – вы догадались бы, что я из прерий? – спросила она, скорчив смешную гримасу.

– Что привело вас на Малую Бульбу?

– Мы с Форестом встречались ещё в колледже, и мне нравилось, как он рисовал горы – такие земные и такие божественные. Он в Лощине все вывески написал. Приглашали его написать вывески и для «Тип-Топа», но он отказался, поверить не мог в то, что Хокинфилд собирается сделать с Большой Бульбой. Как бы то ни было, мы хотели сыграть свадьбу в прошлом июне у водопада, когда всё цветёт. Вот фотография Фореста. – Она открыла медальон, который носила на груди, и Квиллер увидел лицо худощавого, неулыбчивого молодого человека с длинными тёмными волосами. – И вдруг вся наша жизнь рухнула. Я всегда буду думать о Дне отца с содроганием… Что вы хотите на обед?

Квиллер заказал суп и вегетарианский бутерброд.

– Существуют противоположные версии о том, что произошло в «Тип-Топе» в тот день, – заметил он.

– Я могу рассказать вам чистую правду. Подождите, только сделаю вам бутерброд. – Она налила тарелку овощного супа. – Вот, вы можете начать с этого. Он сегодня особенно удался. Я буквально перед вами закончила готовить его, будьте осторожны – он очень горячий.

– Именно поэтому он мне уже нравится, – сказал он, вспоминая вчерашний суп в гольф-клубе. Суп Эми был густой, со множеством овощей, в том числе и с репой, которую Квиллер проглотил без жалоб. – Отличный суп! Такой можно есть каждый день!

– Иногда едим, – сказала Эми, подходя с бутербродом и садясь за его стол.

Квиллер был единственным клиентом и поэтому удивлялся, как выживает такое маленькое и не очень посещаемое кафе.

– Где вы закупаете продукты? – спросил он,

– Мы входим в кооператив, в котором можно покупать оптом. Часть продуктов – с рынка на реке. Покупаем прямо из ящиков и с грузовиков. На этом мы экономим.

– Вы хотели рассказать о Форесте, Эми.

– Надеюсь, это не испортит вам обед, мистер…

– Квиллер.

– Хорошо. Все началось в субботу, накануне Дня отца, когда Шерри Хокинфилд приехала в ткацкую мастерскую. Форест был в магазине, пока Крис ходила по делам. Он обычно выставлял там горные пейзажи – всех размеров. Туристы покупали небольшие картины, но Шерри захотела большую, в подарок отцу, и попыталась торговаться, чтобы снизить цену. Представляете! Цена была всего триста долларов. Форест сказал ей, что в галерее в большом городе она стоила бы три тысячи долларов, а если она хочет купить что-нибудь дешёвое, пусть едет в универмаг Ламптона. Он никогда не отличался тактичностью.

– Я понял это, – сказал Квиллер.

– Но в конце концов она выписала чек на триста долларов и попросила Фореста доставить картину на следующий день как сюрприз для отца. Она хотела, чтобы он это сделал ровно в час дня… Не хотите эрзац-кофе к бутерброду, мистер…

– Квиллер. Нет, благодарю. Сегодня я не буду пить кофе.

– Ну, он поехал в «Тип-Топ» в воскресенье, и Шерри показала, где повесить картину в холле. Когда он вбивал гвоздь в стену, вбежал Старый Сплетник, так Форест называл Дж. Дж. Старый Сплетник вбежал и завопил: «Боже мой! Что этот чёртов подстрекатель делает в моём доме? Прогони его!» Шерри ничего не ответила, но Форест молчать не мог. «Я доставил картину, и теперь вы узнаете, как выглядели горы до того, как вы начали калечить их, сэр!» – сказал он. Тогда хозяин закричал: «Бон из моего дома и забери эту дрянь, или тебя арестуют за нарушение прав собственности и за то, что ты мусоришь!» – и, схватив трость с вешалки для зонтов, стал угрожать ему. Форест не терпел оскорблений ни на словах, ни в действиях, поэтому заявил: «Продолжайте! Ударьте меня, сэр, и я привлеку издателя "Вестника Спадзборо" к суду за оскорбление действием!» Старый Сплетник покраснел как рак, и Шерри посоветовала Форесту уйти.

– Как я понимаю, картину он оставил.

Эми кивнула:

– Шерри заплатила за неё. В любом случае Форест, хлопнув дверью, вышел из дома и приехал сюда таким взбешённым, каким я его никогда не видела.

– В котором часу он вернулся?

– Думаю, около половины второго. В три часа приехала полиция, и его обвинили в убийстве! Мы ничего не могли понять. Мы растерялись. А потом – когда Шерри стала говорить такую чудовищную ложь на суде – всё превратилось в кошмар!.. Извините меня.

В ресторан вошли туристы, и Эми пошла за стойку, приветствуя их своей обычной улыбкой, хотя в её глазах стояли слезы. Раздался громкий крик Эшли.

– Гу-гу-гу, – прогугукала она в ответ малышу. – Его зовут Эшли, – сказала она посетителям. – Ему два месяца, одна неделя и шесть дней.

Квиллер пригладил ощетинившиеся усы. Если рассказ Эми правдив и если Форест не убивал Дж. Дж., то кто убил? И почему Шерри Хокинфилд защищает убийцу?

Когда Квиллер уходил от Эми, она сказала:

– Если вы хотите настоящий кофе, вы можете выпить чашечку в пекарне на горе.

– Спасибо, Эми. Вы – настоящий друг, – ответил он.