Колоколов поднимается с бумагой в руках.

Глаголин. Гуляй… но только ты… А впрочем, гуляй, Микола.

Гололоб. Не беспокойся, товарищ Глаголин, за мою этику. Этой этики теперь набрался, сам ее могу преподавать. Не в этом дело. (Поет.) У каждого своя натура. Хожу и чувствую — хочу гулять. И делаю я остановку на своем жизненном билете: загулял… Потом опять сажусь на поезд и продолжаю ехать вперед. Вот какая у меня выработалась этика.

Колоколов. Это не этика, а целая философия.

Глаголин. Интересно, Гололоб, что же ты на будущее думаешь?

Гололоб. На будущее… Мне думать много не приходится. Моя Марусенька на село ехать не хочет — там наши девочки пропали. (Вдруг.) Поеду в партизанский штаб, пускай меня на «Дугласе» забрасывают дальше перед фронтом! Я только тем довольный, что моя особа, фигура моя на ходу.

Глаголин. А вот кончим воевать… куда тебя забрасывать?

Гололоб(смешался). Когда кончим? Да, я понимаю — скоро… Що ты хочешь мне сказать?

Глаголин. А вот что, товарищ командир: переключай свою особу на мирный путь. Андрей, документ у вас? Короче говоря, я председатель, а ты мой заместитель. Договорились?

Гололоб. Що договорились?

Глаголин. Записано… записано!

Гололоб(оторопел. Искренне, со смешанными чувствами). Постой записывать… Ото ж махнули! Нет, вы как? Серьезно?

Колоколов. Ты сам сообрази, как тебя возвысила война!

Гололоб(юмор, ирония, удовольствие). Да. Возвысился. (Вдруг иной тон.) А що вы думаете — да! От трактора ушел, механик, больше ничего. Я на войну не плачусь. Она меня два раза в землю загоняла, а я опять наверх выскакивал. Везучий у меня характер. (Читает поданную Колоколовым бумагу. Пауза). А що, хлопцы, это правильное решение. Понимаете ли, какое дело, — я знаю, пользу принести могу… Бывает это с человеком — могу, и больше ничего.

Глаголин. Стой, Гололоб! Садись! Слушай, нам с тобой сейчас надо разрешить важнейшую проблему.

Гололоб(выпил воды). Что ты говоришь? Проблему?

Глаголин(показывая электрическую лампочку). Вот! Понимаешь?

Гололоб. Понимаю, лампочка… обыкновенно… волоски целые…

Глаголин. Но не горит.

Гололоб(хитрость). Вот удивительно! А почему?

Глаголин. Наша проблема — электроэнергия. Ты меня понимаешь?

Гололоб(обиделся). За кого ж ты меня принимаешь, Георгий Львович! У меня только разговор простой, но я же техник по своему образованию.

Глаголин(ищет слова). Ты человек широкий, по натуре смелый… Ах, если б ты мне помог!

Гололоб. Слушай, хозяин, ты только меня не агитируй, я сам умею агитировать. Скажи мне прямо, чего тебе надо?

Колоколов. Людей.

Глаголин. Хороших, настоящих людей.

Гололоб. Настоящих и хороших? Сколько?

Глаголин. Пятьсот душ.

Гололоб. Пятьсот? Так! Надолго?

Глаголин. На три дня.

Гололоб. Проблема! (Помочил лоб водой.)

Глаголин. Может быть, помочь выступить, сказать?

Гололоб. Що? Ты думаешь, я буду их агитировать? Ты с кем имеешь дело? Ты же имеешь дело с прославленным народом, это же все мои люди… а я у них еще своего авторитета не потерял. Пятьсот? На три дня?

Колоколов. На три, четыре, на пять дней.

Гололоб. Обрадовался… на год. Я сам приму решение! Не такие, кажется, проблемы проходили…

Глаголин(интимно, Гололобу, Колоколову). Ах, друзья, друзья, у каждого человека бывает день его зенита, вершина! Может быть, этот день и есть мой зенит…

Занавес

Вековой лес. Просека. Дорога. Здесь на поляне расположен центр управления работами в лесу на воскреснике. Лежат топоры, пилы, имущество, к деревьям приставлены знамена, духовой оркестр оставил свои инструменты, наскоро устроен стол. Где-то в глубине леса идет работа множества людей. По временам слышится гул падающих деревьев. Далекие голоса людей. Маруся одна. Она устало сидит, дремлет.