– Это кошка? – удивлённо спросил старик странным голосом. Из-за полипов в носу и неудачного зубного протеза он говорил со своеобразным присвистом.

– Да, сиамская, – ответил Квиллер, опуская мягкий меховой сверток на одеяло, лежащее на коленях больного.

– Киска, – сказал он, гладя её дрожащей рукой. – Мягкая. Голубые глаза! Никогда такую не видел. – Он говорил короткими предложениями, медленно произнося слова.

Квиллер пытался развлечь мистера Хорнбакла анекдотами про сиамских кошек, но вскоре понял, что старик предпочитает говорить, а не слушать.

– Я вырос на ферме, где были животные, – сообщил он. – Коты в амбарах, охотничьи собаки, коровы, куры…

– Я слышал, вы работали у доктора Галифакса…

– Около пятидесяти лет. Я был как член семьи. Он был очень хорошим человеком. Как вас зовут?

– Квиллер. Джим Квиллер.

– Давно вы здесь живете?

– Пять лет.

– Вы знали доктора Галифакса? Я работал у него сторожем. Жил над гаражом. Если его ночью вызывали, я его отвозил. Ему часто звонили по ночам. Мы спасали людей. Очень многих.

Юм-Юм, нежно мурлыкая, с довольным видом лежала на одеяле, подложив передние лапки под грудь. Время от времени брызги слюны старика попадали кошке на ухо, и она им дергала.

– Легла на грудку! Ей хорошо здесь, – радостно улыбнулся старик.

– Я знаю, что доктор Галифакс уделял много времени лечению своих пациентов, – сказал Квиллер. – А как он отдыхал? Были у него какие-нибудь увлечения, вроде рыбной ловли или гольфа?

Старик исподтишка взглянул на него, словно собирался раскрыть какой-то неприглядный секрет.

– Он рисовал картины. Никому не рассказывал об этом.

– Какие картины? – спросил Квиллер, представляя себе некие пособия по анатомии.

– Он рисовал животных. На картинах было много краски. Она долго сохла.

– И что он делал с картинами? Мелинда никогда не упоминала об этом увлечении отца, в сущности, она избегает разговоров о своей семье.

– Прятал их. Никому не давал. Говорил, они недостаточно хороши,

– А что вы о них думаете, мистер Хорнбакл?

– Они были похожи на картинки в комиксах, – ответил старик с виноватой улыбкой,

– Где он их рисовал?

– Наверху, в задней комнате. Туда никто не заходил, кроме меня. Мы хорошо ладили – доктор Галифакс и я. Никогда не думал, что он уйдёт первым,

Юм-Юм зашевелилась и вытянула переднюю лапку, чтобы потрогать трубку, по которой шёл кислород.

– Нельзя! – предупредил её Квиллер, и она отдернула лапу.

– Послушная киска.

– Мистер Хорнбакл, вы знаете, что дочь доктора Гада стала врачом?

Старик кивнул:

– Она была умной девочкой. Мальчик оказался не таким удачным.

– В каком смысле? – Квиллер умел расположить к себе людей, и они доверчиво позволяли ему вытягивать из них нужную ему информацию.

– Он всё время участвовал в каких-нибудь потасовках. Среди ночи звонили из полиции, и я отвозил доктора в полицейский участок. Это было ужасно, ведь его мать болела и всё такое. Всегда лежала в постели.

– Чем же это кончилось?

– Он уехал. Доктор отослал его. Регулярно платил ему деньги при условии, что он не вернется.

– А как вы узнали об этом?

– Деньги переводились ему через банк в Локмастере. Я регулярно ездил туда. Делал это для доктора. Никогда никому не рассказывал.

– Разве молодой человек в конце концов не погиб в автомобильной катастрофе? – продолжал расспрашивать Квиллер.

– Так и было! Разбил доктору сердце. Он был его единственным сыном, пусть даже и испорченным парнем… Однако вот что странно…

– Да? – поощрительно произнёс Квиллер.

– После смерти мальчика доктор продолжал посылать меня в банк. Раз в месяц.

– Он это как-то объяснил?

– Нет,

В этот момент раздался стук в дверь и появилась «канарейка»:

– Мистер Хорнбакл, Юм-Юм пора домой. Попрощайтесь со своими гостями.

Когда Квиллер осторожно брал кошку с лежащего на коленях одеяла, она громко и негодующе закричала:

– Н-н-няу!

– Полюбила меня, а? – улыбнулся старик, показывая искусственные зубы. – Приносите её ещё. И не тяните! – добавил он с кудахтающим смехом. – А то можете и не застать.

Внизу в вестибюле Лайза собирала отзывы о визитах.