Всё неправильно. Может, нужен распад. Может, нужно всё порвать, всю и всяческую ложь. Может, жестокость сделает нас равными".

Он мечтал об убийстве Харала. И Грипа, и того мальца.

Любые лица уродливы. Даже совершенные.

Лошади сзади. Он обернулся и увидел ту женщину еще с четырьмя. Едут за ним. Ужас сжал грудь Нарада, кулаками застучал по треснутым костям черепа, вырываясь наружу. Он вогнал пятки в бока коня и пригнулся; скотина понеслась, понимая, что сражается за жизнь.

"Она не лучше Харала. Бездна забери - я ее раскусил. Увидел всю. Эти глаза... Не вытерплю новых побоев. Больше никогда".

Он ощутил, как расслабились кишки. Седло под прыгающей задницей потеплело.

Всё было неправильно. Он только хотел пройти мимо, просто выжить. А похоже, тонет глубже и глубже, как ни втыкай ногти, как не размахивай руками. Сцена за спиной размывалась и крошилась с каждым ударом конских копыт. Словно распадался мир.

Но его лошадь свежее. Он обгоняет преследователей - это слышно. Оказавшись невидимым, он углубится в лес, поскачет по первой встречной тропке. Затеряется в глуши.

Он метнул взгляд через плечо. Как раз чтобы увидеть отряд Бурсы, молотом врезающийся в пятерых клинков. Лошади падали, бешено визжа. Летели тела, ударяясь и отскакивая от дороги.

Один клинок попытался развернуться, ускакать по тракту, но сам Бурса рубанул его между шеей и плечом. Меч рассек кости. Удар швырнул жертву вперед, он перекосился в седле, вырвав оружие из крепкой руки капрала.

Нарад позволил коню остановиться, повернул назад. Пятеро дом-клинков уже погибли, мертвы были два коня. Солдаты спешивались, проверяя, не жив ли кто. Он видел, как они вонзают клинки в тела Тисте и коней и, похоже, не видят особой разницы - движения одинаково точны и беспощадны.

Бурса спрыгнул с коня, отыскивая меч, и подошел к Нараду.
– Душистый след за тобой, однако.

Другие засмеялись но, к удивлению Нарада, вполне беззлобно.

– Река вон там, солдат, - показал кивком головы Бурса.
– Оправься.

– Слушаюсь, сир. Мысль о новых побоях...

– Знаем. Я мог быть на твоем месте. Все мы. Будь уверен, они запытали бы тебя ради ответов.

Нарад кивнул. Спешился и чуть не упал на дорогу. Ноги подогнулись, но он заставил себя пройти к склону реки. Сзади солдаты стаскивали с дороги трупы, несли их в лес. Другие привязывали веревки с мертвым лошадям. Но при всех усилиях лишь слепец мог бы не заметить, что здесь произошло нечто ужасное. Кровь и выбитые мозги заплескали пространство, они казались черными на белых плитах.

Река была глубокой, берег крутым. Стащив сапоги и брюки, он полуголым вошел в холодную воду, держась за сук. Течения его чистят, слишком опасно отпускать руку. Плавать он не умеет.

Бурса заглянул за край.
– Наши за тобой следили.

– Я не знал, - простонал Нарад, крепко держась за сук. Он чувствовал, как немеют ноги.

– Обычная доктрина. Никого не оставлять одного, только создавать видимость. Теперь ты солдат Легиона, Нарад. Посвящен в купели мочи и дерьма.
– Он снова засмеялся.

Тряся головой, Нарад вылез из реки. Поглядел на тощие, бледные ноги. Кажется, вполне чисты. Он потянулся за грязной одеждой...

– Штаны долой, - велел Бурса.
– У меня есть пара запасных, и веревка сойдет вместо пояса.

– Благодарю, сир. Я заплачу.

– Не обижай меня, Нарад. Такого рода долги не для Легиона. Кто знает, однажды ты сделаешь это для кого-то другого, и так далее.

– Да, сир. Спасибо.

– Идем назад. Нужно посетить свадьбу.

Нарад пошел за Бурсой к дороге. Видя его наготу, мужчины захохотали, женщины принялись отпускать шуточки.

– Вода холодная, - объяснил Нарад.

Дневной свет угасал. Ковыляя, широко расставляя стертые в бедрах ноги, Кедаспела спустился по речному склону. Он совершенно вымотался, но успел заметить склонившиеся, будто шалаш, молодые деревца. Сойдет для укрытия на ночь.

Оказавшись рядом, понял, что это старинная стоянка. В древности требования к месту ночлега были простыми, лишь постепенно дойдя до абсурда. В скромной конструкции не было ничего вычурного и абсурдного. Пришлось бы доработать шалаш, чтобы защититься от дождя, но он знал - ночью дождя не будет. Единственное, для чего шалаш годится прямо сейчас - для успокоения нервов.

Пока мерцает костерок и поднимается, отгоняя насекомых, несущий тепло дым, он будет спать как король. Голодный и побитый король. У дома Андариста он покажется нищим, бродячим попрошайкой. Узнает ли его кто-нибудь? Кедаспела вообразил: знакомый дом-клинок хватает его рукой за шиворот и уводит за сарай, поучить уважению к чужой собственности.

Он как наяву видел отвращение отца, ужас сестры. Заложник Крил захохочет и положит ему руку на плечо. Но всё это завтра. Возвращение к цивилизации одного блудного художника, безумного портретиста, глупца с кисточками.